Егор Радов - Бескрайняя плоть
— То ли ещё будет… — дружелюбно ворковал Валерий, со знанием дела погружая ладонь в жёсткие волосы полового органа своего возлюбленного. — Но у мужчин-то тоже есть своя, вее-есьма восхитительная, специфика…
— А то… — рывком расставляя ноги, молвила З. З. — Помолчи…Мне хочется закрыть глаза…
— А я хочу видеть всё!! — объявил Небаба, чувственным рывком швыряя Зудову на постель и бросаясь прямо на неё.
— Вставишь?… А то мне так…удивительно…непривычно…
— Ну уж помоги мне!..
Они деловито запыхтели, и наконец, после ряда проб и ошибок, Валерий вставил-таки свою мощную елду в узкую пиздёнку никогда не рожавшего Зудова. Целки почему-то не было.
— Я у тебя не первый… — обескураженно обиделся Валерий.
— Это в каком же смысле? — удивилась Зинаида Захаровна. — Мы же уже…О!.. О!..
— Но не в этом же…облике!..
Зудова негодующе посмотрела на него.
— Ты хочешь, чтобы вообще всё пропало?!.. Откуда я знаю, почему вообще всё так! Ты что?…
— Извини…Извини… — устыдился Небаба. — Я совсем забыл, что…
— Давай-давай!
Они замолчали и сосредоточенно отдались процессу полового акта. Через несколько минут Валерий тихо сказал, стараясь придать своему тону как можно больше дружелюбности:
— Ты это…подмахивай…Знаешь как?
— А ты ебись получше! — огрызнулась Зудова в ответ. — А то как автомат туда-сюда, туда-сюда…
— Да я ж…Я ж никогда не был мужчиной!..
— А я — бабой!
— Да я не хотел тебя обидеть, я…
— Да помолчи ты, лучше делом займись! Я скоро кончу, давай же!..
Зудова взвопила и впилась ногтями в спину Валерия. Тот взревел и вошёл в неё аж по самые яйца. Они заурчали, словно ласкающиеся звери, и мощный оргазм — один на двоих, как огромное небо в известной старой песне — снизошёл на них, будто молниеносное откровение на избранного Богом пророка.
Вдали, где-то наверху, вдруг загремел гром, запылали всполохи каких-то непонятных зарниц; заухала невесть откуда взявшаяся вьюга, или пурга, и в один-единственный миг они вновь превратились в тех самих себя, кем они были всю свою жизнь, до «хроника» и Луны: в мужчину и женщину, слитых в акте любви — просто их половые части, всё так же соединённые, поменялись местами. Небаба продолжала быть сверху, Зудов — снизу; и он заметил эту стремительную перемену, столь моментально произошедшую с ними, только когда его тёплое животворное семя выстрелило в горячую матку его любимой.
Небаба всё ещё по инерции совершала фрикции, а затем резко замерла, вопросительно глянула вниз — на свою, вмиг отросшую грудь и расширившиеся соски, и ошарашенно дотронулась рукой до своего лобка, наконец-то всё осознав.
— Это почему это…как это?…
— А я — знаю?!.. — огрызнулся Зудов. — Ты лучше ноги б раздвинула, а то больно всё-таки…
— Ну да, конечно, — автоматически ответила Лера, — но я вообще-то уже кончила, так что…
— А я как будто нет!
— Я заметила, — насмешливо сказала Небаба, — мог бы, между прочим, вытащить, мне ещё залететь не хватало!..
— Через виртуальный шлем, что ли? — мрачно пошутил Зудов. — И принтера с деловой бумагой тут нету.
Они неторопливо разъединили половые органы и легли рядом, не касаясь более друг друга. — Сотворил бы! — сказала Небаба. — И принтер, и компьютер…А вообще — что всё это значит? Почему это мы вдруг…
— Да откуда ж я знаю! — раздражённо выпалил З. З. — Но мне, например, приятно ощутить опять свою мужественность, яички…Не понимаю, как же вы, тёлки, живёте — вся эта ваша влажность, течки…
— Какое-то время назад ты говорил, что женщинам-то поприятнее! — укоризненно воскликнула Небаба. — Это я не понимаю, как вы можете жить с такой фиговиной в трусах! Яйца, залупа…
— Не жалуюсь, — заметил Зудов. — Может, вам и поприятнее, но у мужчин…своя специфика. Вообще, мне пришла в голову одна мысль.
— Ну?…
Захар Захарович встал с кровати, таинственно посмотрел на Леру, шумно сделал большой вдох через нос и выпалил:
— Шумба-тумба-шприц! Револьвер-ка мне, пожалуйста.
Тут же в его руках появился сияющий кольт.
— Ты чего это решил? — испуганно осведомилась Лерочка.
— Пришью сейчас тебя. Ну и себя, само собой.
— Что-оо?!!..
— А что? Ты же лежишь, или сидишь в пещерах Нижнелунска, значит это — твоё не настоящее тело и душа, вот и вернёшься…А я хочу проверить — куда я-то денусь? Умру, так и пошло это всё…Надоела эта нереальность! С другой стороны, как выясняется, я многое могу…Или даже всё…Тем более интересно замочить самого себя.
— Не надо! Не надо! — завизжала Небаба. — Дорогой мой, я ж искала тебя, я ж рисковала…
— Предательница! — горько сказал Зудов. — Ты всё знала! Да ну тебя: на тебя даже пули жалко. А вот я…
— Не делай этого!.. — вскричала Лера. — Ты же не знаешь…
— Вот и узнаю. Ну-ка, ещё раз — шумба-тумба-шприц!
Револьвер немедленно принял форму большого и розового мужского полового члена.
— Стой! Эй! — рявкнула Небаба, бросаясь к стоящему перед кроватью З. З.
— Не двигайся, — спокойно сказал он, направляя кольт на неё. Лера осеклась и отодвинулась в угол кровати, инстинктивно прикрывая ладошками свои сиськи.
— Вот так-то лучше, — удовлетворённо молвил Захар, вставил револьвер-член себе в рот, грустно посмотрел зачем-то на роскошный балдахин и нажал на курок.
Хрясь — кровавые зудовские мозги, вышибаясь от мощного выстрела, яркой кашицей вмазались в стену, расплываясь и стекая по ней вниз, к пушистому голубому ковру сотворённой З. З. спальни.
— Придурок, — сказала Лера Небаба, с отвращением отворачиваясь. — Так и не понял ничего! Надо было искать третий пол! А теперь — начинай всё сначала. Решил, что тебя просто так отпустят?… Впрочем, мне-то что…Вообще-то они все с этого начинают…
Тело Зудова, обмякнув, рухнуло, распластываясь. Он увидел сверху свою обезображенную голову, мозги на стене, улыбающуюся Лерочку, натягивающую женские зудовские трусы и вставляющую себе его прокладку, и вновь — балдахин.
"Блин! Ни хрена не погиб! — с сожалением подумал он. — Но кто ж я теперь?…»
И тут он ощутил самого себя — ослепительно сияющую субстанцию, состоящую из некоего духовного огня, парящего вовне всего, над всем, над спальней и Луной. Последний взгляд вниз — на мёртвое тело З. З. и живую Небабу, которая вдруг начала становиться всё более прозрачной и нереальной, и он устремился ввысь, к пылающему где-то там, вверху, слепящему, горящему любовью, красотой и совершенством, свету.
Свет призывал его, ждал, притягивал к себе, словно отпавшую некогда от него свою часть, наконец-то покинувшую унылую тюрьму грубой плоти и вновь обретшую изначальную свободу и влекомую великим воссоединением. Явился блистающий ангел и очами любви пронзил парящий дух Зудова.
— Ты здесь! — божественным языком небес сообщил он З. З. — Я пришёл за тобой, дабы сопроводить тебя…в рай!
— Но я же самоубился! — изумлённо отвечал Зудов, испытывая невыразимое блаженство и благодать.
— Вот именно! — торжествующе прогремел ангел. — Только самоубийцы попадают в рай, ибо они нашли в себе силы покинуть плоть, возвыситься над бренностью эфемерного человечьего бытия; они не устрашились! И только они — самоубийцы — заслуживают Высшего и идут сразу к Богу, одесную Отца!.. И Христос, как ни сомневался, как ни просил пронести чашу мимо, всё же решился, сделал выбор, пошёл на крест, совершив самое величайшее из самоубийств, чтобы спасти всех тех, кто верит в Него, кто не устрашится, кто погубит сам, сознательно, свою гадкую, отпавшую от Творца, вещную плоть, кто не испугается смерти грубого тела во имя бессмертия духа и души! И ты тоже, убив сейчас себя, заслужил рая, вечности и абсолютной милости!.. Следуй же за мной, блаженный, Отец ждёт тебя!..
— Вот оно, оказывается, как… — ошарашенно заявил всё на том же духовном, великом языке Зудов. — А я-то думал, что церковь…
— Сатанинская структура, — отрезал ангел. — А поклонение мощам?… Этой гадкой, грубой плоти, вонючим останкам…
— Ну что ж, — сказала зудовская посмертная неуничтожимая сущность, — я готов. Веди меня!
— Тогда — вперёд и вверх!.. — торжествующе воскликнул ангел, подхватил Зудова и мощным духовным рывком подкинул его навстречу свету. — Мы ещё встретимся, избранник…Ха-ха-ха-ха!.. Уа-ха-ха-ха-ха!!..
— Че-его?!!.. — изумился З. З., и тут же бескрайний свет поглотил его.
19. УНИКАЛЬНЫЙ ПОРОШОК
Захар Захарович очнулся и ощутил, что звездолёт больше уже никуда не летит, а стоит, не шелохнувшись, на твёрдой почве, прибыв, очевидно, туда, куда он и намеревался прибыть.
— Где я?… Что со мной было?… Что я?… Что во мне?… Какие-то сны…Грёзы…Видения…Луна…Валерий…Лерочка — ой! Я…Я — ой! Этот — как его?!.. Хро…Хро…Хро…ник…Хроник! Ну и придумайте ж вы, Свен Свенович! Ох — ну и проказник!..
