Геннадий Южаков - Сингапур
И все-таки, свои мысли Халимед не оставил при себе. Поделился со вторым офицером, который после рейса списался.
31
Первые сутки в Южно-китайском море прошли по ровной, не замутненной ветром глади. Длительная стоянка в порту до чертиков надоела Тоболину. И это понятно. Как правило, ломается размеренный ритм жизни, появляется множество непредвиденных забот. С выходом в море жизнь налаживается и все приходит в свое устойчивое русло.
К ночи вторых суток линия барографа резко повернула вниз. Радиостанции, передающие погоду, предупредили о надвигающемся шторме. Вскоре, действительно, ветер поменял направление на зюйд-ост и, не ослабевая, стал набирать силу. Море покрылось белой пеленой барашек, играя блесками в темноте.
«Голубая линия Гонконга» в это время следовала морем Сулу. На востоке, далеко за горизонтом, протянулась Филлипинская гряда островов, уходящая подковой на юг. Опасаться сильного волнения, оснований не было. А в принципе, смотря какой ветер. Он может достичь ураганной силы и случайная остановка главного двигателя будет грозить непредсказуемыми последствиями. Район изобиловал большим количеством островов, скал, отмелей и других в навигационном отношении опасностей.
Для Тоболина предстояла бессоная ночь. Погода, безусловно, его беспокоила, однако его опасения особой остроты не имели. Для него подобные условия плавания-обычная морская практика. Они, естественно, принимаются во внимание, но не слишком отягощают голову. Разумеется, какими бы условиями море не встретило судно, хорошими или плохими, полного спокойствия до постановки к причалу не будет. А если говорить точнее, то капитан до наступления отпуска — как заведенный механизм с названием «безопасность судна». Спит ли, ест ли, сидит в туалете, смотрит телевизор, за рюмкой водки, в его голове, как в компьтере, заложен сигнал тревоги и опасности, который должен включаться не нажатием кнопки, а автоматически. Судно, попросту говоря, огромный железный ящик, имеющий множество конструктивных отверстий, напичканный всевозможной техникой, трубами, километрами электрокабеля. Всему этому свойственно стареть, ржаветь, ломаться и, как правило, в самый неподходящий момент. Одна из сотни потенциальных причин может отправить судно на дно. Но, если капитану об этом думать постоянно, то сумасшедший дом обеспечен.
У Тоболина достаточно практики, опыта для того, чтобы почти мгновенно оценить обстановку и принять верное решение. Но какими бы отменными не были и опыт, и реакция, предусмотреть все невозможно.
После полуночи ветер достиг ураганной силы. «Голубая линия» при боковом ветре следовала с креном от пяти до десяти градусов. В значительной мере сказывался палубный груз: контейнера, трактора, бульдозеры-техника для дорожно-строительных работ, который уменьшал остоичивость судна.
Тоболин на полчаса покинул ходовой мостик. И когда снова поднялся, то судовождение осуществлял уже старший офицер. В появлени капитана на его вахте, Халимед ничего противоестественного не усмотрел. Тихо доложил обстановку: скорость ветра двадцать три метра в секунду, скорость судна семь узлов. И не получив от капитана никаких указаний, старпом уткнулся в радар. Тоболин, не успевший как следует привыкнуть к темноте, непридирчиво обратился к нему:
— Почему в сложных условиях плавания на мостике отсутствует рулевой?
— Есть, капитан. — Возразил Халимед, не поднимая головы от радара.
Тоболин еще раз, на этот раз внимательным взглядом окинул мостик и заметил матроса, стоящего в сторонке от рулевой колонки.
— Извините. В потемках не увидел, — негромко проговорил Тоболин, а его голос потонул в шуме и свисте сильного порыва ветра. Тоболин, прислонившись лбом вплотную к иллюминатору, пытался рассмотреть, что творится снаружи. Но жуткая темь оказалась непрозрачной.
От неожиданного мощнейшего толчка всколыхнулась средняя часть судна. Тоболин ударился лбом о стекло иллюминатора. В то же время почувствовал ногами, как передняя часть надстройки не просто поднялась, а подпрыгнула. За этим откуда-то снизу последовал резкий звук, напоминающий скрежет железа. Первое впечатление-судно переломилось пополам. Молниеносная мысль на мгновение парализовала мозг: «Что произошло? Удар о подводную скалу? Как следствие — разрыв обшивки корпуса? Столкновение с другим судном?» И последнее, о чем подумал Тоболин: «Взрыв в трюме! Несомненно взрыв!»
Состояние растерянности продолжалось секунды и было подавлено необходимостью немедленно действовать. Времени — анализировать, обстановка не давала.
— Чиф, свет на палубу! Право на борт! Курс двести шестьдесят! — Прогремел капитанский голос.
Судно с большим креном на левый борт стало резко уваливаться вправо. Но не прошло и полминуты, как рулевой доложил:
— Капитан, приборы обесточились! Заклинило руль!
Старший офицер на некоторое время растерялся, но повторная команда капитана: «Свет на палубу!» привела его в чувство. Бросившись к электрощиту, он защелкал тумблерами. Яркие фонари осветили палубу, но лишь на несколько секунд, и погасли навсегда. Надрывно, как жалящая в сердце боль, заверещал телефон, связывающий мостик с машинным отделением.
Тоболин сам схватил трубку.
— Капитан, нас очень быстро топит! Заливает дизель-генераторы! — полным ужаса и беспомощности голосом прокричал вахтенный механик.
— Чиф! — Крикнул Тоболин-Сигнал тревоги!
Рев колокола громкого боя рванул, содрагая тишину темных коридоров и помещений. Но только на мгновение и также резко оборвался.
32
Жилет держал на плаву надежно и даже пластиковый мешок, наполнившись воздухом, создавал дополнительную плавучесть. Способ — бороться с волнами, Тоболин постепенно нашел. И со временем появился опыт, как их встречать и беречь силы. Взамен пришел страх одиночества. Умом понимал, надо прежде всего победить самого себя. Заставить свою волю бороться за выживание. Соединить вместе желание и волю на практике не так просто. Сказывался слишком большой психологический надлом. И прежде всего основные факторы, это гибель судна, людей, ответственность и много чего другого, не позволяли Тоболину в полную меру сосредоточить внимание на себе.
Случайно дернул за шнурок батарейки, о которой он как-то забыл. Вспыхнула аварийная лампочка, осветив небольшое пространство. Появилась искорка надежды быть замеченным. Успокаивая себя, Тоболин подумал, что не зря пройдет ночь. Если появится судно, то благодаря лампочке, есть шансы, что его заметят. Оказавшись на гребне высокой волны, Тоболин успел осмотреться вокруг. В пределах видимости-ни единого огонька. Море, словно, вымерло навсегда.
Между тем, он хорошо понимал сложившуюся ситуацию: место аварии находилось слишком далеко от района интенсивного судоходства. И появление судна может быть, как чистая случайность. И то неизвестно, если и появится какое-либо судно, заметит ли предмет, одиноко болтающийся на волнах. Это его угнетало.
С началом развиднения восточного горизонта, на небе блеснула светлая полоса. Вскоре она расширилась и небо очистилось от облаков. Ветер перед рассветом, как по расписанию, стал стихать. С его ослаблением и волны пошли на убыль. Крутые гребни стали наведываться редко и у Тоболина появилась возможность лежа на спине, отдыхать, а также собраться с мыслями.
Рассвет бойко побежал по морю, снимая пелену со страшной ночи. В надежде что-то увидеть, Тоболин приподнял голову. Впрочем, ничего утешительного не увидел. Вокруг пустынная ровно колыхающаяся поверхность моря. Оно, успев спрятать улики ночной катастрофы, таинственно играло солнечными бликами. Он еще раз попытался всмотреться, но больше на север. На большом отдалении заметил что-то похожеее на оранжевого цвета предмет, который мог оказаться спасательным плотом. Он появлялся эпизодически, когда поднимался на гребни волн. Он и навел Тоболина на решение — плыть в том направлении. Получасовые усилия ни к чему не привели. Предмет окончательно исчез из виду. После никчемных усилий, перевернувшись на спину, Тоболин подумал: «Если бы знать, что найдут, пусть не сегодня, так завтра, то, очевидно, шанс выжить есть. А позже…». О том, что может случиться позже, не хотелось думать.
Мысли о радистке, как и о своей собственной участи, шли параллельно. Он не сомневался в том, что она где-то недалеко. Не могло их разнести на большое расстояние, так как промежуток по времени между падениями в море составлял не более пяти минут. А в каком она состоянии, это уже другой вопрос. Теперь он не знал, кого больше жалел: себя или ее. Однако ясно понимал, что заниматься поиском-неосуществимые потуги. Единственно, что могло бы помочь, так это судно или из спасательной службы вертолет, о чем можно было только мечтать.
