Геннадий Южаков - Сингапур
И уже знакомой фразой она спросила:
— Капитан, ответ будете писать сейчас?
— Ответа не требуется, — сухо ответил Тоболин и встал с дивана, чтобы взять в шкафу сигареты. Очевидно, раздраженный его голос ее насторожил и, спешно поднявшись, направилась к двери. Тоболин, услышав ее шаги, обернулся. Ему вдруг не захотелось оставаться одному.
— Дора, не спешите уходить. Отвлекли меня какой-то писулькой, а теперь ходу…Так не пойдет. Должен же я вас отблагодарить за вашу профессиональную интуицию. Садитесь. Что-нибудь выпьем.
Ни малейшего недовольства на ее бледном лице. Ни намека на удивление. И, только усаживаясь в кресло, поплотнее укуталась в кофту, накинутую поверх платья.
— Холодно? Может, выключить кондишен? — Спросил ее Тоболин.
— Нет, что вы! — воскликнула она.
— В таком случае, Дора, расскажите, как у вас складывались отношения с капитанами на других судах.
— В общем неплохо. Когда впервые попала на судно, это было в судоходной компании «Сканшип», то, естественно, побаивалась. На самом деле все оказалось гораздо проще, чем на берегу. На судне каждый занимается своим делом и не лезет в чужие проблемы. Первый мой капитан по национальности был ливанец. Высокий, сухощавый. Он относился ко мне очень хорошо. Был, может, чуточку влюблен. Как я поняла, ему нравились блондинки. Каждое утро приглашал на чашку кофе. Однажды смеясь сказал: «Мы с тобой здесь, Дора, как два гуся. Остальные-куриные петушки». Так и сказал-куриные. Я долго смеялась, не догадываясь, почему он так выразился и потом спросила, почему? Он ответил: «Мы оба длинные и худые, а все остальные мелочь пузатая.» В действительности так и получалось. Команда состояла из филлипинцев, а как известно, они народ мелкорослый. Самый высокий из них едва ли доставал мне до уха. И капитан однажды, как я поняла, даже пошутил: «Эх, Дора, не был бы я женат и не имел бы четверых детей, женился бы на тебе…Нарожали бы баскетболистов…»
Я тоже долго хохотала. Веселый был человек.
— Наверно, всетаки он что-то имел ввиду, Дора?
— Может быть. Тогда я была значительно моложе и поэтому многие вещи воспринимала иначе. Это теперь стала задумываться.
— Над чем?
— Мне уже тридцать. Хочу родить. Неважно, выйду замуж или нет.
— Смелая мечта… — задумчиво сказал Тоболин.
27
В конце восьмых суток стоянки закончилась выгрузка и уже четвертый день шла погрузка. Груз оказался разнообразным. Два первых трюма-рис в мешках, сахар-сырец на доработку. В остальные три: ящики, контейнера с различными товарами. И согласно карго-плана, предполагалось на палубу погрузить различную тяжелую технику: автомобили, трактора, бульдозеры. Все это шло на Филлипины, остров Минданао с выгрузкой в нескольких портах.
С изменением рейса Тоболин снова вспомнил о телексе. Выходило вроде бы так, как в нем указывалось. Удивляло другое — его самого поставили в известность, как де факто, уже во время грузовых работ. Поэтому приписка Стивенса снова напомнила о себе. Не связана ли она с техническим состоянием судна? Тоболин к этому времени достаточно изучил судно и не видел причины для беспокойства. В конце концов подумал так: «Нечего ломать голову, время покажет.» Что касается перспективы на будущее, то она фактически не претерпела серьезных изменений. Тоболин подсчитал время оборота, сопоставил со своим контрактом. По Филлипинскому кругу выходило не более месяца. Во всяком случае, надежда, что после этого судно задействуют на европейское направление, имела право на существование. По крайней мере, пока все шло гладко, если не считать один неприятный случай. День назад на улице под машину угодил повар. Колесами ему раздавило голову. На опознание ездил старший офицер. Вопрос стоял о его списании, но так получилось, что повар сам себя списал. В тот же день на судне появился новый повар, филлипинец. С ним в экипаж пришла надежда на улучшение питания.
Стрелки настенных морских часов подходили к десяти вечера. Тоболин продолжал сидеть за письменным столом, закопавшись в бумагах. И в то время, когда он уже собирался покончить с ними, подозрительно коротко звякнул телефон. Он подумал о Доре и не ошибся. Прежде, извинившись за позднее беспокойство, Жора таинственным голосом сообщила, что имеет к нему безотлагательный разговор. Она так и сказала-безотлагательный…Тем самым посеяла в душе Тоболина тревогу. Во всяком случае, интимный разговор он исключал.
Мельком взглянул, когда она усаживалась в кресло. На ее лице ничего особенного не заметил. Затем отодвинул в сторону ворох бумаг и снова, теперь уже внимательно, посмотрел на радистку.
— Дора, извините. Заковырялся с отчетом. Впрочем, это мои проблемы. Слушаю вас.
Начало было несмелым и неуверенным:
— Не знаю, стоит ли вашего внимания этот случай, но, сидя в каюте, подумала, что обязана вам рассказать. Это произошло накануне гибели повара. В час ночи почему-то зазвонил будильник. Потом оказалось, забыла переставить на береговой режим связи. Но все равно уже не спалось. И я решила пройтись по палубе. Случайно обратила внимание на причал. Заметила рядом с вагонами трех человек. Они негромко о чем-то говорили. Сначала их разговору никакого значения не придала, мало ли что…Моряки ходят в город, когда им захочется. Поднялась палубой выше и направилась в корму. Да, еще забыла сказать, двое из тех, что стояли на причале, поднялись на судно. А третий, очевидно, уехал на машине. Я видела, как она на большой скорости пронеслась вдоль вагонов и повернула в сторону контейнерного терминала. Когда стояла на прогулочной палубе, то услышала резкий разговор и по голосам узнала: чиф-стюард и повар. Говорили на своем языке. Мне стало любопытно и я выглянула со скоса палубы, наклонившись над леерами. В то же время чиф-стюард схватил за рубашку повара, а затем кулаком ударил его в лицо. Как ни странно, но на том дело и закончилось. Разошлись они по разным бортам и скрылись в надстройке. Вот и все, что хотела рассказать.
Ни догадок, ни предположений у Тоболина по этому поводу не появилось. Случай вроде бы особенный, а к чему его прилепить, не хватало основного-содержания разговора между китайцами. Поэтому этот эпизод Тоболин решил оставить для полиции, если у нее появятся к нему вопросы.
После вечера, проведенного в ресторане, отношения между ним и радисткой стали не лучше и не хуже. А сейчас, беспокоясь за нее, подумал о ее безопасности.
— Дора, вы считаете, что остались незамеченной?
Раньше об этом она и не подумала и неуверенным голосом ответила:
— Кажется, никто меня не видел. А что?
Тоболин стал и далее ее расспрашивать:
— В чем вы были одеты? Я имею ввиду в светлое в темное?
— Прежде, чем выйти накинула на себя…халат. Голубого цвета. А почему вы спрашиваете?
— Возможно, тот, третий вас видел…Потому и быстро слинял.
— Думаете, наркотики?
— В руках у них что-нибудь было?
— У чиф-стюарда рюкзак.
В руке у капитана появилась сигарета, но поджигать он ее не спешил В другой руке пальцами вертел зажигалку и, видно, собирался с мыслями. Наконец, медленно заговорил:
— Все может быть. Как у нас говорят, Восток — дело хитрое. А в этом смысле я бы Азию поставил на первое место. По крайней мере, тебе надо быть поосторожней. И если, действительно, эпизод завязан на наркотиках и тебя заметили, я думаю, кто-то из них попробует тебя спровоцировать на предмет твоей бдительности. Дельцы подобного рода не любят лишних свидетелей.
Радистка испуганными глазами посмотрела на Тоболина. И, чувствуя, что ее напугал, вдруг рассмеялся и весело заметил:
— Женщине, по ночам, в одиночестве, тем более одетой по-постельному, мечтать под звездами…Впредь я бы не советовал…
— О, боже, о чем вы подумали! — Дора громко рассмеялась.
Улыбка с ее лица вскоре исчезла, а игриво прищуреные через ресницы глаза продолжали вызывающе на него смотреть.
— Ох и хитрущий же вы человек. Все мои наблюдения превратили в шутку…..Извините…
— Тоболин, улыбаясь, согласился.
— Ну, почему же извиняться. Я вполне принимаю ваш комплимент. Хоть одна женщина поняла, каков я есть на самом деле.
28
Тоболин, продолжая сидеть за рабочим столом, невольно, хотя и не очень обремененно, раздумывал о ночном происшествии, рассказанном радисткой. А радистка, тем временем спустившись по трапу на свою палубу, мыслями находилась еще в каюте капитана. Лабиринты длинных коридоров по левому борту, по правому сходились в кормовой части надстройки. Тишина, и это естественно. Время к полуночи, экипаж в койках, а большинство в городских ночных барах. Тускло мерцают ночные светильники. Вдруг мягкие, едва слышимые звуки чьих-то шагов привлекли внимание Доры. Кто-то другой бы их не услышал. Но у радистов очень острый слух. Из потока информации, передаваемой морзянкой, из казалось бы совершенно непонятного, беспорядочного писка, они могут находить нужные буквы, выстраивать предложения. Несмотря на появление спутниковой связи, требования к радистам не изменились.
