KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Бен Окри - Горизонты внутри нас

Бен Окри - Горизонты внутри нас

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Бен Окри, "Горизонты внутри нас" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Ифейинва бережно хранила в памяти минуты, проведенные с ним. Она вспоминала и вновь переживала их прогулки по безлюдным тропинкам, их лица в лучах заходящего солнца. Она поверяла ему свои тайные мысли, рассказывала о прошлой жизни, а он делился с ней своими сокровенными замыслами, своими мечтами. День, бывало, пролетал незаметно, и каждая минута была исполнена трепетного и сладкого волнения.

Ее молодой ум блуждал в лабиринте желаний, ненависти, компромиссов и недавних открытий нового, неизведанного мира любви. Она знала, что найдет свое счастье, пусть тайное, опасное, но зато несущее удовлетворение. Она не могла забыть тот день, когда Омово убедил ее вернуться домой. В тот день ее обуял смертельный гнев, она готова была свести счеты с жизнью, бежать в родную деревню или совершить любое иное безрассудство. Она была благодарна ему; он спас ее тогда от самой себя, спас ее для себя. Она считала его своим спасителем, и любовь, которую она все это время старательно глушила в себе, вырвалась наружу, выстраданная, горячая и отчаянная.

В промежутках между этими счастливыми мгновениями были долгие, долгие часы, которые она считала скучными и потраченными впустую. По утрам она чистила умывальню, приносила мужу воду для мытья, готовила еду, прибирала в комнате. Когда муж отлучался в город, она купалась, ела или заменяла его в лавке. Иногда читала какой-нибудь роман или женский журнал или плела кому-нибудь из соседок косички.

Ее удручало окружавшее ее убожество. Как быстро старели местные женщины! Она не хотела им уподобиться. Преждевременно покрывшиеся морщинами, с отвислыми грудями, усталые, забитые, неопрятно одетые и покорные, они выглядели старухами. Она в душе гордилась своей образованностью и всеми силами старалась поддерживать форму; она гордилась своими способностями и именно поэтому оказалась в полной изоляции, стала в компаунде чужой.

Понимая, что необходимо что-то предпринять, чтобы не скатиться до уровня здешних женщин, она убедила мужа разрешить ей посещать занятия в вечерней школе (о работе не могло быть и речи). Он согласился — главным образом потому, что она выступала в роли робкой просительницы; а это свидетельствовало о благоприятных переменах в ее настроении; и еще потому, что у него появился новый повод похваляться перед своими дружками. (Знаете, моя жена посещает вечерние классы. А твоя-то может самостоятельно прочесть хотя бы газету?) Несколько дней он кое-как мирился с ее отсутствием по вечерам, но однажды, когда она задержалась позже обычного, забеспокоился. Он отправился в школу — деревянное строение, без единого вентилятора, где стояла невероятная духота. Он увидел множество страждущих знаний из низших слоев общества, которых весьма ловко обдирали за их неискоренимое желание приобрести хотя бы самые скромные навыки. Его привела сюда элементарная ревность, проистекающая от неуверенности в себе; и то, что он там увидел, убедило его в основательности собственных опасений. Весело смеясь, его жена оживленно беседовала с группой юношей и девушек; такой красивой он ее никогда еще не видел. В приступе ревности он растолкал толпившихся вокруг нее соучеников, схватил ее за руку и потащил домой, запретив отныне посещать классы.

Ифейинва была в отчаянии. Терпению и настороженному спокойствию пришел конец. Ее преследовали нелепые мысли. Порой она представляла себе, как убивает мужа. Она видела эту сцену так ярко, в таких подробностях, что в конце концов стала бояться собственных мыслей. Она была потрясена силой своей ненависти и отвращения. Как-то ей приснилось, что она убивает Такпо и после долго-долго смеется. Муж разбудил ее и спросил, что с ней, почему она смеялась во сне? Пробуждение повергло ее в ужас; с этого дня она стала спать на полу. У нее возникали галлюцинации: однажды, когда Такпо заболел, она убедила себя в том, что каким-то непостижимым способом отравила его. Эти навязчивые идеи и страх перед обнаружившейся в семье склонностью к самоубийству не давали ей покоя. Над ее семьей тяготело проклятие; болезненное сознание рождало мысли о божьей каре, порче, крысах, гибельных лесах, вечных страданиях. Порой ей казалось, что она сама — источник зла, тоски и смерти.

Недавно она разводила огонь в кухне, чтобы приготовить свежий суп. Руки механически совершали привычную работу. Мысли же витали в каком-то сумеречном мире, почему-то казавшемся ей знакомым. Она размышляла о привидевшемся ей недавно во сне кошмаре и содрогалась от страха и безысходности. В кухню вошли соседки и занялись своими делами; плакали дети, кудахтала забежавшая со двора курица. Вспыхнули робкие язычки пламени, и Ифейинва подбросила в очаг хворосту.

— Ифейинва, вода готова?

Голос мужа заставил ее вздрогнуть; она насторожилась. Такпо прошаркал по коридору. Он был высокого роста, с заросшей волосами грудью, с выпуклым лбом и малюсенькими, как у ящерицы, глазками. Говорил он всегда очень громко, полагая, что чем громче говорит, тем более солидным выглядит. Щеки его походили на плотно сжатые кулаки, а нос был здоровенный и острый, как локоть. Вокруг волосатой талии был обернут кусок ткани, а на шее висело полотенце.

— Ифейинва! Ифейинва! Ты в кухне? Почему не отзываешься?

Такпо постоял под дверью. Ответа так и не последовало. Тогда он приоткрыл цинковую дверь и заглянул внутрь. Она сидела на корточках, раздувая огонь. Кухня была полна густого, сизого дыма. Он закашлялся, покачал головой и направился к умывальне. На заднем дворе, постоянно залитом грязной водой из умывален, стояли груды немытой посуды, ржавые ведра и детские горшки. Двор со всех сторон был обнесен бетонным забором, утыканным сверху для защиты от воров битым стеклом.

Ифейинва продолжала раздувать огонь. Дым из очага окутывал ее лицо. Дрова были сырые. У нее першило в горле и слезились глаза, а дыму становилось все больше и больше. Тем временем вернулся муж и снова окликнул ее:

— Ифи! Ифи! В крысоловке еще одна вонючая крыса, слышишь? Когда освободишься, выбрось ее. А потом пойдешь в лавку и побудешь там до моего прихода, слышишь?

Она по-прежнему ничего не отвечала. Потом закашлялась.

— Если кашляешь, зачем здесь торчать?

Но она опять ничего не ответила.

— Дура! Ну и губи себя, если нравится!

И на этот раз она промолчала. Вне себя от злости он резко повернулся и хлопнул дверью.

Ифейинва думала о маленькой заметке в газете, в которой говорилось о том, что деревня Угбофия по-прежнему находится в состоянии войны с соседней деревней. «На фермы были совершены нападения, имеются убитые… По слухам, вокруг деревни выставлена вооруженная охрана из числа взрослого населения… Туда направлена делегация для установления перемирия». В конце заметки выражалось опасение, что достигнуть мирного урегулирования будет непросто.

Две деревни были расположены рядом, их разделяло каких-нибудь пять миль. По краю обеих деревень протекала река, которая связывала их многими узами. Их жители давно уже успели пережениться. Но теперь они относились друг к другу крайне враждебно. Даже в том, что их связывало, таились поводы для разногласий и ссор.

Потом по какому-то поводу возник серьезный спор из-за границы, принявший угрожающие размеры. Дело дошло до исторических изысканий. Одна деревня провозглашала жителей другой потомками рабов. Другая отвечала тем же. Ненавистью было пронизано все вокруг — и лес, и река, и даже сам воздух.

У Ифейинвы не укладывалось в голове, как могут враждовать две деревни, расположенные рядом и тесно связанные между собой.

Огонь наконец разгорелся, и желтовато-красные языки пламени осветили потное, залитое слезами лицо Ифейинвы. Ей нравилось глядеть на колышущиеся языки пламени. Они почему-то навевали ей мысли о рисунках Омово. Она вспомнила, что они условились сегодня встретиться. В ее душе тоже вспыхнуло пламя и согрело ее. Горячие волны захлестнули все ее существо, и она испытала чувство необычайной радости. Она закашлялась и заплакала; и слезы долго катились по ее щекам.

Позже, днем, к мужу Ифейинвы зашел Туво. Он постучался в дверь и подождал ответа.

Послышался зычный голос Такпо:

— Если пришел с добром, заходи!

Дверь скрипнула и впустила Туво. Комната была довольно большая; в ней стояло три кресла с подушками, посередине помещался обеденный стол, у стены — широкая кровать, а рядом старая-престарая радиола, у которой был такой вид, словно ее не включали уже много лет, журнальный столик, на котором лежали книги Ифейинвы и журналы, а в углу громоздилось большое трюмо. На стенах висели фотографии Такпо и Ифейинвы; у нее была довольно напряженная поза, и она не улыбалась, он в традиционном длинном иро и белой рубашке был воплощением гордости и самодовольства. На других фотографиях Такпо был запечатлен на фоне своей лавки, читающим газету. Плакаты с изображением белых девиц, пьющих кока-колу, а также различных городов мира с угрюмой претенциозностью красовались на покрытых плесенью тусклых стенах.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*