Андрей Кузечкин - Не стану взрослой
Поднялся наверх по длиннющей деревянной лестницей, упиравшейся в двери туалетов, мужского и женского. Площадка удивительно чистая, даже не натоптано, не говоря уже об окурках и кожуре от семечек.
Открыв дверь, очень толстую, Максим оказался в просторном помещении. Вдоль стен — столы с компьютерами. Посетителей немного — человек восемь. Все школьники, если не считать одного парняги внушительных размеров. Да это же Вадим Мельников!
— Привет, Вадим.
— О, — мрачно удивился он. — А ты какими судьбами тут?
— Ищу одного парня, Сашу Колосова. Знаешь такого?
— Знаю. Только его здесь уже дней десять как нет. Раньше он раз в два-три дня стабильно появлялся… — Вадим почесал ладонь о щетинистую щеку и поинтересовался:
— А на фига он тебе?
— Денег должен.
Вадим понял, что это не его ума дело, и умолк.
Так вот куда он уходит каждый день — в компьютерные игрушки по сетке играть! Неинтересно.
А здесь неплохо. Чисто, и никакой вони. Напротив, Максиму показалось, что в помещении витает еле заметный аромат некоего благовония, сандала либо ладана. Не было слышно и мата. Небольшая бригада мальчишек колотила по клавишам компьютеров молча, с сосредоточенными лицами, лишь один из них вскрикнул вдруг: «Ну ты, блин!..» — и тут же затих, сконфуженно глядя в сторону администратора.
Максим проследил за его взглядом и изумился еще больше: за администраторским компьютером сидел бородатый поп в рясе. Священник погрозил пальцем, сурово сдвинув густые брови, и важно произнес:
— Блины будешь дома стряпать, блинопек!
— В шоке, да? — спросил Вадим. — Этот салон принадлежит нашей церкви. Здесь нельзя ругаться, плеваться, пить и курить. И жвачку жевать, и семечки грызть. Зато цены ниже, чем во всех остальных салонах.
— Я думаю, и доходы невелики?
— А они не ради доходов все это сделали, а для того, чтобы школота по улицам не шаталась. — Он перешел на шепот: — Попов ненавижу с детства. Хожу сюда только потому, что здесь тихо и уютненько. Можно посидеть, повариться в собственных мыслях. Ну, ты понимаешь…
— Ах ты, мыслитель!
Мальчишки начали бросать в сторону Максима любопытные взгляды.
— Я тебя умоляю, — прошептал он на ухо Вадиму. — Только не говори им, кто я такой.
— Договорились.
Максим двинулся к выходу. Не удержавшись, по пути завернул к столику администратора и с невинным лицом спросил:
— Вы случайно не из этих… не из православных геев?
— Я-а-а тебя! — протянул поп, показав огромный волосатый кулачище.
Присмотревшись к Максиму, произнес совсем другим тоном: — Ты смотри, кого к нам Бог занес! Поздравляю!
— С чем? — обалдел Максим.
— С победой. На чемпионате «Панда геймз».
Говорил священник размеренным, полным достоинства баском, отчетливо окая.
— А вы откуда знаете?
— Ну что ж мы, прости, Господи, новостей «Яндекса» не читаем? — усмехнулся сквозь бороду священник.
Максим опустил пониже козырек бейсболки и выбежал из помещения.
Видео: Михаил Слегой и Мария Иванова. Источник: young4ever.org
Камера подрагивает — ее держат в руках. В кресле светловолосая девушка из категории «миленькая, но ничего особенного». На ней шлепанцы и домашний халат, в руках сигарета.
Мария. Снимаешь, да, Миш? (Заученно.) Здравствуйте, меня зовут Маша Иванова, мне восемнадцать, я в теме три недели. Три недели назад меня не допустили до сессии. Сначала не допустили, а потом официально отчислили. Домой я еще не вернулась. Мои родители уверены, что у меня сейчас сессия. Если они узнают, что меня выгнали за прогулы, то просто не пустят обратно. Они же столько своих денег отдали, чтобы я поступила…
Мой друг Миша в теме четыре с половиной месяца. Он убедил меня стать вечно молодой. Мы с Мишей решили не ждать двадцати одного. Мы уйдем сегодня. (Нормальным голосом.) Ну как, нормально получилось?
Михаил (за кадром). Ага, супер.
Разворачивает камеру к себе. Лицо широкое, похожее на боксерскую перчатку.
Меня зовут Михаил Слегой. Мне двадцать. Да, я уговорил Машу. Ведь отчислили ее в какой-то степени из-за меня…
Мария(за кадром). Да ладно, Миш!
Михаил. Да, из-за меня. Поэтому я ее уговорил. Если мы уйдем вместе, то получится, что никто никому ничего не должен. И спрашивать не с кого. Лично я решил стать вечно молодым по своей воле. Причины? Никаких. Захотел, и все. Понял, что это мое. А еще я Машку люблю очень. И не хочу когда-нибудь увидеть ее старой и толстой. Все. С вами были Миша и Маша. Маш, давай сюда.
Отводит руку с камерой так, чтобы в кадр попали оба. Мария обнимает его. Михаил кивает — это сигнал.
Мария и Михаил (Хором). Мы прожили долгую жизнь и ни о чем не жалеем!
4. Ночь воскресенье — понедельник
— Знаешь, как меня в школе дразнили? — спросила Элла.
— Откуда я могу это знать?
— Ну, догадайся…
— Ну, я могу попытаться… только не хочу тебя обижать.
— Ты меня не обидишь.
— Ну, тогда держись!
Максим потер указательным пальцем подбородок, пошарил в запасниках памяти, вспомнил слова, которые слышал утром от Кости, и предположил:
— Фрикаделька?
— Угадал. Элька-фрикаделька.
— Ничего себе! А ведь я просто так предположил.
— А мне всегда нравилось. Фрикаделька — как будто от слова «фрик».
— А я бы назвал Элька-карамелька.
— У меня была кошка Карамелька. Ты любишь кошек?
— Не-а. Ни кошек, ни собак.
— Животных вообще не любишь?
— Я к ним равнодушен… Хотя если честно — я обожаю панд.
— Да, они забавные.
— Я как-то раз даже специально ездил в столицу, в зоопарк, когда из Китая привозили двух панд, Бэнь-Бэнь и Вэнь-Вэнь. Честно: стоял перед клеткой, смотрел, как они хавают бамбуковые побеги, и не мог оторваться. Просто стоял и дико ржал. Они на людей чем-то похожи. Вот заработал бы я кучу денег — отгрохал бы себе особняк, трехэтажный, завел бы себе парочку панд. И даже отвел бы им один этаж.
Скамеечка была удачно скрыта от взглядов прохожих кустами. Здесь можно хоть развратом заниматься, но Максим пока что этого не планировал. Ему даже целоваться с Эллой не очень хотелось, хотя это было по-прежнему приятно.
Вкусно пахло липами.
— Максик…
— Да?
— А почему ты выбрал именно меня?
— Понравилась твоя фотка.
— Да это стремная фотка!
— Вот именно. У тебя там такое лицо, будто тебе на все покласть.
— Ну, так и есть, если че…
— Вот-вот. Ты мне понравилась, потому что ты настоящая, не такая, как большинство девчонок. А еще ты немного на панду похожа…
— Я? — она негромко фыркнула. — Вот здорово…
Пауза для поцелуя.
— Как там твои родители?
— Нормально, а что?
— Они тебя отпустили?
— Да, на всю ночь. Ругались, а потом отпустили.
Интересно, подумал Максим, а почему меня не покидает ощущение, будто ты нагло врешь? Точнее, недоговариваешь.
Нет, правда — почему? У Максима нет причин ей не доверять. В конце концов, она же здесь — значит, ее и правда отпустили. Или она сама ушла — неважно. Другой вариант — у нее есть кто-то еще, кроме Максима. Вот и славно! Когда он навсегда уйдет, Элла вернется к своему парню и будет счастлива с ним, а Максима скоро забудет.
От таких мыслей Максиму стало приятно, он крепко взял Эллу за затылок, запрокинул ей голову и опять всосался в губы долгим, жадным поцелуем.
М-да. Неплохо, но все равно уже не то. У Карины губки поприятнее.
— Нам еще долго? — спросил он.
— Они собираются в десять. Еще час.
— А что так поздно?
— Ночью база стоит дешевле.
— Тогда понятно. А они не против, что мы там появимся?
— Нет. Я туда могу приходить в любое время. А ты — со мной.
Девочка не так проста, как кажется, отметил Максим.
— Скажи, милая моя, а ты согласна с песней «Не стану взрослой»?
— В смысле?
— В смысле: тебе не страшно взрослеть?
— Не-а, — ответила Элла, подумав с несколько секунд. К вопросу она явно была не готова. — А надо?
— Ну, ведь ты же не будешь носить все это всю жизнь: пирсинг, драные джинсы. Придется когда-нибудь снять, когда повзрослеешь.
Она пожала плечами, очень красноречиво. Дескать, вот тогда и посмотрим.
— Ты уже думала, чем будешь заниматься?
— Сначала образование получу. А там уж не останусь без дела.
— Какой оптимизм. А представь себе ситуацию: ты закончила вуз и вдруг поняла, что ты абсолютно ничего не умеешь, что твой диплом — пустая бумажка, и никому ты особенно не нужна. А ведь надо работать, надо устраиваться в жизни…
— Я не думаю об этом, — призналась Элла.
— Знаешь, кому я завидую, Эля? Тем, кто с семнадцати лет где-то подрабатывает. Дело не в том, что он зарабатывает деньги, — а в том, что он точно знает, на что способен. Вот ты работала где-нибудь когда-нибудь?
