Виктор Караваев - ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА
В тот же день оперативники облазили всю промзону и, обнаружив тщательно замаскированный под гараж склад, устроили там засаду. Долго ждать не пришлось, поскольку бутлегеры в тот же день договорились с каким-то водилой, которому за работу пообещали канистру спирта. Всех преступников и водилу задержали в момент, когда они загружали машину. А чтобы отвести подозрения от агента, опера запустили "утку", что тайник был обнаружен ищейкой.
Беляш сиял как пасхальное яичко. А как же иначе, ведь это благодаря именно его идее создания телефона доверия было раскрыто такое преступление. Под воздействием эйфории в его голове созрела новая идея. А почему, собственно говоря, не сделать так, чтобы агенты, прознавшие о готовящемся преступлении, не информировали бы об этом по телефону доверия.
Не откладывая в долгий ящик, Беляков пригласил к себе начальника оперативного отдела, которому отдал распоряжение о введении круглосуточного дежурства в "комнате смеха". Опытный опер к этому отнесся с некой долей скепсиса, пытаясь возразить Беляшу о нецелесообразность этой затеи. Да и лишних людей у него не было. А тут, считай, сразу два человека выпадают из рабочего цикла, поскольку один будет сиднем сидеть у телефона, а второй – отсыпаться после суточного дежурства в "комнате смеха".
Но Беляков был настроен весьма решительно и никаких доводов во внимание не принял. В тот же день он добился того, что начальник райотдела узаконил его идею своим приказом. А Белагурова тем приказом освободили от основной работы, назначив ответственным за все, что было связано с "комнатой смеха".
И с этого момента у телефона доверия начался совершенно новый этап. Агенты звонили, дежурный опер заносил звонки в специальный журнал, а Белагуров обобщал наиболее ценную информацию и заносил ее в специальный меморандум, который ежедневно ложился на стол Белякова.
Все бы ничего, но так уж повелось, что у любой хорошей идеи всегда бывает обратная сторона. Вот и с телефоном не обошлось без перегибов. Читая ежедневные меморандумы, Беляш отметил для себя, что не все еще опера и их агенты всерьез восприняли новшество. Он потребовал от Белагурова составить сводную справку, в которой надо было указать количество поступивших сообщений по каждому оперу. После того как многострадальный опер выполнил это распоряжение, Беляков собрал весь оперативный состав и устроил головомойку. Больше всех досталось тем оперативникам, чьи агенты вообще не пользовались телефоном доверия. В конце совещания Беляш пообещал вернуться к этому вопросу ровно через месяц, попутно пригрозив нерадивым операм отстранением от занимаемых должностей с последующим переводом их в физзащиту.
И закипела работа. Телефон доверия трезвонил без умолку днем и ночью. Добавилось работы и Белагурову. Он вынужден был сидеть в "комнате смеха" с утра до ночи, заблаговременно составляя справку-меморандум, которая теперь не умещалась на десяти листах. А народному умельцу пришлось устанавливать в "комнате смеха" еще два магнитофона и аппаратуру многоканальной связи.
Чтобы не иметь неприятностей, оперативники вынуждены были идти на различные ухищрения. Все сообщения, которые получали от агентов, они дублировали звонками по телефону доверия.
Прежде чем писать агентурное сообщение или записку, они звонили на номер и заставляли агента сообщить обо всем в телефонную трубку. Поскольку опера встречались со своими агентами в основном за пределами здания райотдела, то сами звонили по этому номеру и, исказив свой голос, слово в слово зачитывали содержание уже имеющейся "шкурки".
Неизвестно, как долго продолжалась бы вся эта комедия, но на беду Беляшу и его детищу в декабре 1999 года приехал в райотдел грозный заместитель начальника управления по городу Москве.
На выборку заглянул в дела агентов, проверил отчетность по "девятке". Короче говоря, генерал успел сунуть свой любопытный нос во многие дела. Соответственно и бардака он обнаружил нимало, о чем незамедлительно проинформировал Белякова.
Тому бы принять эти замечания как должное и молча проглотить все претензии. Но Беляш решил реабилитироваться и рассказал генералу о новшестве, которое имеется в райотделе, попутно предложив ему посетить "комнату смеха". Так сказать, для наглядности сказанного. Когда Беляш рассказывал и показывал генералу, как осуществляется оперативная связь агентов по телефону доверия, сработала автоматика и из динамика магнитофона зазвучал голос очередного агента, который возжелал сообщить совсем свежую информацию.
Зам только покачал головой и, уничтожающе посмотрев на полковника, заявил:
– И вы еще осмеливаетесь называть эту бредятину новшеством?
Если вся эта самодеятельность не будет сегодня же ликвидирована, отвечать будете лично вы, товарищ полковник. Я вынужден буду доложить директору федеральной службы о том, чем вы тут занимаетесь, вместо того чтобы исполнять приказы, регламентирующие агентурную работу. Это же надо до такого додуматься! Вы хоть представляете, что означают все эти звонки?
Ну скажите мне, каким образом обеспечено закрытие телефонных каналов связи от таксофона до этого самого вашего телефона доверия? Да любой дурак, мало-мальски разбирающийся в телефонии, в состоянии вклиниться в телефонную линию и прослушать всю секретную информацию, что по наивности своей выкладывают агенты. Если вы о себе не думаете, то хоть бы о безопасности агентов подумали. Вы хоть понимаете, под какой удар их подставляете этими дебильными звонками?
Беляков в тот момент был готов провалиться сквозь землю от стыда. Генерал дождался, пока Белагуров отключит всю аппаратуру, что стояла в "комнате смеха", а потом, прихватив с собой книгу учета поступивших от агентов сообщений, удалился изучать ее содержимое.
По завершении проверки зам собрал в кабинете начальника всех руководителей оперативных отделов и устроил образцовопоказательную порку Беляшу за его телефон доверия. Досталось и остальным руководителям, которые своевременно не воспротивились этому новшеству.
Уезжая, генерал пообещал, что все причастные понесут ответственность за серьезные упущения в агентурной работе. Досталось и Белагурову. Выговорешник от начальника налоговой полиции Москвы на целый год отсрочил ему присвоение очередного звания, и что-либо изменить было нельзя. Да и кто же рискнет отменять высочайший приказ? Себе дороже…
***
Разгар рабочего дня в райотделе. В одном из служебных кабинетов три стола. За первым усталый опер допрашивает задержанного рыночного торговца суррогатным пойлом. За другим его коллега беседует с пострадавшим от этого пойла гражданином.
А третий стол сиротливо пустует. Владельца его с утра никто не видел. товарищи устали отбрехиваться от начальства, уверяя, что старший лейтенант Моторин вроде бы ровно в 9:00 мелькал, а потом куда-то подевался – не иначе как утопал на срочное рандеву с осведомителями. Хотя между собою говорили иное: "пора уж Ромке образумиться… Сколько ж можно бухать по-черному? Как на Новый год ударно заквасил – так до сих пор остановиться и не может, а ведь весна уж!" И вот около полудня дверь распахивается и в кабинет вваливается сам Моторин. При взгляде на него у обоих оперов столбенеют лица, а гости широко ухмыляются, дескать, ну и публика у них тут шатается! Но никакая это не "публика", а матерый и всеми уважаемый опер-налоговик. Вот только харя у него сегодня какая-то перекошенная, на ногах вместо нормальной обуви – домашние шлепанцы. И еще на нем желтая футболка в веселеньких узорчиках и с двумя характерными растянутостями на тех местах, под которыми у любой женщины обычно имеются груди…
Чудно как-то выглядел сегодня старший лейтенант, ей богу!
Может, на почве постоянных возлияний у него крыша поехала?
Как бы сгоряча не перестрелял товарищей из табельного оружия. Опера встревожено переглянулись и вновь уставились на своего коллегу, готовые нырнуть под столы при первой же его попытке выхватить из кармана огнестрел.
– Привет, хлопцы! – тускло проскрипел старший лейтенант, тиснув обоим приятелям руки, а по другим присутствующим скользнув равнодушно-внимательным взглядом.
Свидетель догадливо выскочил в коридор "перекурить". А не имеющий физической возможности оставить оперов наедине барыга затаился на табуретке, дабы случайной репликой или жестом не разгневать слуг закона и не схлопотать ни за что порцию "горяченьких" сверх положенного ему и неизбежного при любом раскладе лимита…
Опера отошли к окну, закурили.
– Братаны, я вчера на работе был? – пуская в форточку дым, поинтересовался Ромка.
А затем уточнил:
– Вы лично вчера в райотделе меня видели?
Коллеги уставились изумленно: не дурака ли валяет? Но не походил старлей на шутника, совсем наоборот: в глазах вдумчивая печаль гнездится…
