Жорж Сименон - И все-таки орешник зеленеет
— Кажется, Жориссан считает, что у нее все в полном порядке?
— Совершенно верно… Ей надо только немного успокоиться и впредь щадить свои нервы…
— Я был у Террана…
— Ну, что он говорит?
— Приблизительно то же, что и вы… С точки зрения законности это будет не очень трудно… Только вот врач все осложняет…
— Акушер и в самом деле не может утверждать, что не знает женщину, у которой принимал ребенка…
— Я хотел спросить, а что, если будет только акушерка?..
— Понял… Я думал об этом… Сегодня выясню… Вы будете дома после шести?..
— Буду вас ждать…
- По вашей милости мне приходится заниматься странными делами… Но знайте, мне ничего не известно и никакого отношения ко всей этой истории я не имею…
Давно уже не помню, чтобы я так волновался. Я даже не заметил, что ел за завтраком. Мое возбуждение удивляет мадам Даван, и, чтобы она не думала бог знает что, я говорю ей:
— Возможно, в скором времени я сообщу вам важную новость относительно моей внучки…
— Она выходит замуж?
— Нет, гораздо лучше… — отвечаю я довольно искренне.
Днем я не могу заснуть. Из головы у меня не выходит вся эта история. Стараюсь не упустить ни одной мелочи. Потом читаю газеты, но ничего не понимаю. Наконец слышу шаги Кандиля, который на этот раз оставил свой чемоданчик в машине.
— Налейте мне немного виски… По-моему, сейчас оно пойдет мне на пользу…
Он валится в кресло и вытирает лоб.
— Вы уверены в своей внучке?
Я подаю ему виски, а себе наливаю немного портвейна.
— В каком смысле?
— Она не будет рассказывать каждому встречному, что с ней, произошло?
— Я уверен, что, если ей велеть, чтобы она молчала, она будет молчать…
— Это единственное, чего я немного боюсь…
Он и в самом деле озабочен. Чувствуется, что принимает все это близко к сердцу.
— Жориссан говорит, что она произвела на него прекрасное впечатление и что он считает ее весьма зрелой для ее возраста.
— И внучка от него в восторге, только о нем и говорит…
— К сожалению, ей не стоит больше к нему ходить… Секретарши болтать не станут, но соседи, консьержка… Через месяц-другой ее положения уже не скроешь, а такая девушка, как она, не останется незамеченной…
— Но ведь ей нужно время от времени показываться врачу?
— Разумеется… И если возникнет необходимость, хотя это и маловероятно, Жориссан сам приедет ее посмотреть…
— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните… У вас такой вид, будто вы нашли выход, но мне не ясно, какой…
— Из того, что вы сказали мне утром по телефону, я понял, что у нас явилась одна и та же мысль…
— Акушерка?
— Если ничего не имеете против, на некоторое время мы забудем это слово… Также его должны забыть ваша внучка, ваша бывшая жена, да и эта юная немка, на которой женится ваш сын Жак… Вы слишком известный человек, и нам следует принять все меры предосторожности…
Я так нервничаю, что наливаю, себе вторую рюмку портвейна, а мой добрый Кандиль соглашается выпить вторую рюмку виски.
— Мне остался еще только один визит — к старухе, которая считает себя больной, а на самом деле всех нас похоронит… Скажите, ваша вилла в окрестностях Довиля все еще существует?
— Как будто… Мы уже много лет туда не ездили… Одно время я думал ее продать, но никто не хотел заплатить за нее цену, которую я назначил… Может быть, я нарочно просил слишком дорого, потому что терпеть не могу расставаться со своим прошлым…
Я получил этому доказательство, читая письмо Пэт. У меня сжималось сердце будто я лишь вчера с ней расстался.
— Довиль имеет отношение к вашему плану?
— На какой месяц приходится пасха в будущем году?
— Не знаю. Наверно, на апрель…
— Чем позже, тем лучше… Жориссан полагает, что Натали, вероятно, родит в начале апреля…
Эти слова вдруг меня поражают. До сих пор мы только рассуждали. А сейчас отчетливо, как вчера, вижу хорошенькое личико моей внучки и думаю: неужели все это происходит на самом деле?.
Я повторяю, глядя перед собой:
— В начале апреля…
Глава седьмая
Мы с Кандилем сидим, утонув в креслах, и, должно быть, похожи на заговорщиков. Обычно громогласный доктор говорит тихо, и я вдруг ловлю себя на том, что следую его примеру.
— Насколько можно судить по заключению Жориссана, ее состояние станет заметным через месяц…
Чем конкретнее слова Кандиля, тем нереальнее кажется мне происходящее.
— Как раз в это время ей надо бы уехать… На вашей вилле есть сторожа?
— Был старый садовник с женой. Он умер, а его жена уехала к дочери, куда-то под Фекан…
— А соседи?
— Парк довольно большой, с густыми деревьями и кустами… Уже многие годы все запущено… Из стен, наверное, сочится сырость…
— Но если эта вилла все же пригодна для жилья...— Он осушает вторую рюмку и ворчит: — Мне совсем не по душе то, что приходится делать… А особенно неловко было ехать в Иври…
— Почему в Иври?
— Чтобы повидать, эту женщину, мадам Кламар… Она уже пожилая… Я знаю ее больше тридцати лет… Она работала в родильном доме и была одной из лучших акушерок… В один прекрасный день она пожалела кого-то… Это ей дорого обошлось…
— Ей можно доверять?
— Я за нее ручаюсь… Ей лет шестьдесят, но она все еще очень живая, с прекрасными седыми волосами… Из нее выйдет чудесная экономка… По-моему, вам стоило бы съездить туда, посмотреть, в каком состоянии дом… Побудьте там несколько дней: пусть люди привыкнут к тому, что ставни открыты, у дома стоит машина… А потом ваша внучка поедет туда с мадам Кламар и будет сидеть в доме, нигде не показываясь в течение пяти месяцев…
Это сложнее, чем я думал. Придется также объяснить отсутствие Натали. Я мог бы, например, отправить ее якобы в путешествие по Соединенным Штатам.
— Ладно, — ворчит Кандиль. — Мадам Кламар будет покупать провизию, готовить. У нее есть маленький автомобиль…
— А потом?
— Когда она привезет вам ребенка, ему будет дней десять, а остальное меня не касается… Дальше карты в руки вашему приятелю Террану… Один вариант: объявить о ребенке в мэрию… Причем вы откажетесь назвать имя матери… Кто предположительно будет отцом?
Мне неловко. Я боюсь показаться смешным. И все же произношу почти шепотом:
— Я.
Кандиль не удивился. У меня такое впечатление, что он этого ожидал. Он смотрит на меня, кивая головой, а я быстро добавляю:
— Хочу, чтобы ребенок носил нашу фамилию…
— Хорошо… Это не столь важно… Значит, вы пойдете записать его в мэрию и объясните, как уж там сможете, что ребенку, о котором вы объявляете, уже десять дней… О втором варианте я уже вам говорил, вы сказали, что он взят из плохого романа… Вы нашли ребенка у своего порога и хотите его усыновить… Полиция произведет короткое расследование, чтобы разыскать мать, но не будет вам препятствовать…
Усыновление мне меньше нравится. Я хотел бы, чтобы не было разницы между этим ребенком и остальными членами семьи.
— Поговорите с Терраном… Пусть он решит.
Кандиль смотрит на бутылку, и я наливаю ему третью рюмку шотландского виски. В первый раз вижу, чтобы он пил столько спиртного. Когда он уходит, лицо у него красное. Я сейчас же звоню Жанне, но ее еще нет дома. К телефону подходит Натали.
— Что-нибудь новое, Бай?
— Кажется, да…
— Можно я сейчас приду к тебе?
— Если хочешь…
Семь часов. Я и не подозреваю, что начинается один из самых удивительных вечеров моей жизни. Предупреждаю мадам Даван:
— Обедать я, вероятно, буду позже, если только моя внучка не захочет поесть со мной…
— Хорошо, мосье…
Улыбаюсь ей, потому что она, кажется, встревожена.
— Вечером я, наверное, вам кое-что сообщу… Это не касается ни вас, ни меня… Но думаю, новость вас обрадует…
Появляется Натали. Глаза у нее стали такие огромные, что кажется, они одни на лице.
— Ну? Что будет дальше?
— Через три недели или через месяц, когда твоя фигура изменится слишком заметно, ты поедешь на виллу в Довиль, с экономкой…
— С какой экономкой?
— Ты ее не знаешь… Это пожилая дама, отличная акушерка… Натали недоверчиво хмурится и смотрит на меня так, будто я ее уже предал.
— Ты обещал мне…
— Я обещал тебе, что ты родишь ребенка, а эта женщина поможет ему появиться на свет…
— Но почему в Довиле? Я не помню эту виллу… Жанна говорит, что это старая лачуга…
— Ты будешь жить там недолго… Пять месяцев скоро промелькнут…
— Но зачем мне туда ехать?
— Потому что ребенок не будет записан на твое имя…
Она взрывается, вскакивает и начинает говорить громко, быстро.
— Я так и знала… Это было бы слишком чудесно… Ты не мог вдруг измениться… Теперь я вижу, что вы с Жанной всегда заодно…
