Сесилия Ахерн - Как влюбиться без памяти
— Здесь неподалеку станция техобслуживания, они работают круглосуточно. Можно купить кофе навынос. Дерьмовый, но горячий. — Я пыталась унять дрожь. — У нас есть еще одно дело.
— Мы не можем подарить ей кувшинку прямо сейчас. — Он посмотрел на влажное растение на заднем сиденье. — Она еще спит.
— А я и не об этом говорю.
Выпив стакан горячего кофе — второй дожидался своей очереди в подставке — я немного отошла.
— Зачем мы едем в Хоут? — поинтересовался он.
— Увидите.
Еще один совет из «Как радоваться жизни: 30 простых способов» после еды и прогулок: полюбоваться рассветом. Я надеялась, что вид восходящего солнца поднимет Адаму настроение. Будет неплохо, если оно заодно и у меня поднимется. Мы въехали на парковку на мысу — кроме нас, никто больше не явился лицезреть восход в это холодное утро. Было полседьмого, на небе ни облачка, вид на Дублинский залив открывался просто превосходный.
Мы откинули сиденья, открыли по стакану кофе, негромко включили радио и стали следить за меняющимися на небе красками. Вдали появился розовый полукруг, солнце вставало из моря.
— И немножко калорий, — предложил Адам. Открыл бумажный пакет и протянул мне. Пахнуло сладкой свежей выпечкой. В животе у меня что-то сжалось, я отрицательно мотнула головой.
Он сунул руку в пакет и достал себе булочку с корицей.
— Ну посмотрите, какая коричная булочка с корицей и какая у нее лимонная глазурь с лимоном, — соблазнял он. — Мм, я не просто ем, я наслаждаюсь каждым кусочком. Я доставляю себе радость, одну из многочисленных радостей жизни.
— Или по крайней мере начинаете понимать, как это бывает.
Он откусил кусок, пожевал немного, а потом выплюнул обратно в пакет.
— И как только люди жрут эту пакость?
Я пожала плечами.
— Расскажите еще что-нибудь про вас с Марией. Что вы для нее делали? Или что вы делали вместе, как развлекались?
— Зачем?
— Затем, что мне надо это знать.
Я с легкостью нашла это простое объяснение, но правда состояла в том, что я все время думала, как он за ней ухаживал, какие дарил ей подарки — необычные, особенные. Мне очень хотелось узнать об этом побольше.
— Ну-у… — Он ненадолго задумался. — Маленькая она любила книжки-игрушки «Где Уолли?», помните их, да?
Конечно. В детстве я тоже обожала отыскивать мальчишку Уолли, спрятанного на картинках среди других персонажей.
— Я об этом узнал и, когда решил пригласить ее на первое свидание, оделся как Уолли. Всюду, где она оказывалась в тот день, она наталкивалась на меня. Я на нее не смотрел. Она в магазин — я тоже туда, молча прошел мимо и дальше себе потопал. Так и ходил за ней весь день, неожиданно появляясь и исчезая.
Я изумленно глядела на него, и брови мои невольно поднимались все выше. А потом не выдержала и расхохоталась.
Он просиял.
— Вот и она, по счастью, отреагировала точно так же и сказала, что согласна со мной встретиться. — Тут он вспомнил, чем все это закончилось, и резко помрачнел.
— Вы вернете ее, Адам.
— Да. Надеюсь.
Мы замолчали и принялись смотреть на восходящее солнце.
— Если эта кувшинка не поможет ее вернуть, тогда уж не знаю, что поможет, — задумчиво сказал он.
Я рассмеялась. Когда я успокоилась, небо уже вовсю расцветилось утренними красками.
— Ладно, — сказала я, поворачивая ключ зажигания. — Вам лучше?
— Гораздо, — насмешливо отозвался он. — У меня больше нет желания покончить с собой.
— Я так и думала.
Мотор загудел, и мы поехали домой.
Я сидела на кухне, на том единственном стуле, который папа удосужился сюда принести, и протирала лист кувшинки гигиенической салфеткой. Потом принялась полировать его мебельной политурой. Ничего не скажешь, внушительный листик я сорвала — прекрасной овальной формы, с четкими неповрежденными краями. Я натерла его до блеска и подумала, что, хоть у меня и болит голова и вообще, кажется, простуда начинается, оно того стоило. Я любовалась делом своих рук, когда в восемь часов телефон просигналил, что пришло голосовое сообщение. Ну да, это Барри. Прослушать или черт с ним? Опять угрозы, потоки брани, всякие гадости… но ничего не поделаешь, надо. У меня какое-то внутреннее убеждение, что я обязана его выслушивать, что если я не буду этого делать, то нанесу ему еще одну, дополнительную обиду. Снова его отвергну.
Адам вошел на кухню:
— Это он?
Я кивнула.
— Почему он каждый день звонит в это время?
— Потому что он уже встал, умылся и оделся. Восемь часов — значит, он сидит за столом на кухне, пьет чай, жует свои тосты и в сотый раз пережевывает свои проблемы. Проверяет телефон, обдумывая, как бы меня вернуть.
Я чувствовала, что Адам внимательно за мной наблюдает, но не смотрела на него, сосредоточенно продолжая полировать кувшинный лист, что не означает, будто от меня ускользнула странность этой ситуации. Адам тоже переживает, как и Барри, из-за разрыва со своей девушкой. А я сижу на кухне, наношу политуру на лист кувшинки, который украла в городском саду, и всем нам плохо — каждому по-своему.
— Вы собираетесь прослушать голосовую почту?
Я вздохнула и наконец подняла на него глаза.
— Наверное.
— Чтобы напомнить себе, почему вы его бросили?
— Нет. — Я решила быть честной. — Потому что это мое наказание.
Он нахмурился.
— Потому что все его злобные нападки достают меня до самых печенок, и если это — расплата за то, что я от него ушла, то я готова платить за свою свободу. И стало быть, я полная эгоистка, ибо умудряюсь обернуть страдание себе на пользу.
Он потрясенно помотал головой.
— Господи, что за гребаный самоанализ. Можно я послушаю?
Я отложила кувшинку и кивнула. Он уселся на кухонную стойку и принялся внимательно слушать Барри. Лицо его при этом постоянно менялось: брови то лезли наверх, то сходились на переносице, лоб морщился, рот временами открывался в восторженном обалдении — он всячески демонстрировал, что находит оскорбления Барри очень забавными. Потом нажал отбой, явно намереваясь изложить мне услышанное.
— Вам это понравится, — рассмеялся он. Глаза его блестели. Тут телефон опять запищал. — Слушайте, он еще что-то прислал! Потрясающий тип. — Адам, похоже, искренно веселился за мой счет. — Молодец, Барри, давай, чувак! — подбодрил он моего мужа и снова нажал на прослушивание. И вдруг перестал улыбаться.
Сердце у меня тревожно забилось.
Полминуты спустя Адам соскочил со стойки — ему это было нетрудно, учитывая, какие у него длинные ноги, — и протянул мне телефон. Он постарался не встречаться со мной взглядом и поспешно направился к двери.
— Что он сказал?
— Да ничего интересного.
— Адам! Вы же так жаждали пересказать мне его первое сообщение!
— Ну, да… да там какая-то чушь насчет вашей подруги. Он говорит, что некая Джулия — шлюха. Нет, погодите: потаскуха. Он видел ее в разных типа злачных местах и всегда с разными мужиками. А однажды ночью встретил на Лисон-стрит[3] с парнем, который, как он точно знает, женат. — Адам пожал плечами. — И еще добавил пару слов про ее манеру одеваться.
— И что же вас так позабавило?
— Ну, он неплохо подбирает выражения, с большим чувством. — Адам усмехнулся краем губ. Это была скорее грустная усмешка.
Я устало потерла лоб. Джулия — моя близкая подруга еще с колледжа, это та самая Джулия, которая уехала в Торонто и чью машину я пытаюсь продать. Как видно, Барри не собирается униматься, ему хочется уязвить меня побольнее.
— А второе сообщение?
Он опять двинулся к двери.
— Адам!
— Ничего такого, ерунда. Вообще какая-то хрень. Просто злобное… проявление злости. — Он молча посмотрел на меня, потом вышел из кухни.
Странный взгляд… полный сочувствия, жалости и… скрытого интереса? Я не могла его толком понять, но он меня встревожил. Ладно, послушаем, что там.
— «У вас нет голосовых сообщений».
— Адам, вы стерли мою почту! — Я пошла за ним в гостиную.
— Правда? Извините.
Он сосредоточенно смотрел в свой лэптоп.
— Вы нарочно это сделали.
— Неужели?
— Что там было? Скажите мне.
— Я уже сказал: Джулия потаскуха. Кстати, надо бы мне с ней познакомиться, похоже, она интересная барышня. — Он попытался разрядить атмосферу.
— Скажите, что было во втором сообщении, — потребовала я.
— Не помню.
— Адам, черт побери, это мои сообщения, говорите быстро! — заорала я, стоя напротив него.
Мои вопли никак на него не подействовали. Я думала, он взорвется в ответ, но эффект был обратный, он ласково, с симпатией смотрел на меня, что бесило еще больше.
— Вы этого знать не хотите, ладно? — сказал он.
И меня вдруг испугал его сочувственный взгляд, я с ужасом подумала — что же это такое Барри там наговорил? Было ясно, Адам ничего мне не скажет, во всяком случае сейчас, так что я плюнула на это и вышла из комнаты. Мне хотелось убежать из дому, оказаться подальше от Адама, от своей квартиры, побыть одной и дать волю чувствам — орать, рыдать и громко жаловаться на жизнь, которая превратилась в полный бардак. Но это невозможно. Я привязана к нему, как мать к своему ребенку, и я не могу его оставить, даже если в данную минуту мне этого очень хочется. Я несу за него ответственность все время, непрерывно, днем и ночью. Я должна присматривать за ним, даже если сейчас, из-за чего-то, что сдуру ляпнул Барри, ему кажется, будто это он должен защищать меня.
