Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)
В однем месте пошли горы, стало опасно. Я выехал вперёд, Максим сзади. Я заехал на гору, стал спускаться, и уже спустился боле половина. Ето надо медленно, чтобы грузом не столкнуло вниз, и ето опасно. Максим не дождался и решил поехать за мной, хотел переставить скорость, но у него не получилось, трактор на холостой стал разбегаться быстрей и быстрей, Максим даёт сигнал: дай дорогу. Дорога узка, я сколь мог посторонился, и он нимо меня, передней осёй у трактора врезался в лесину, и его телегой чуть-чуть задел мою телегу, а Максима выбросило как пробку на шесть метров. Ушибся, но ничего не повредило. Но у трактора весь передок развалило, два дня всё ето сваривали, хорошо, что были запасные запчасти. Ефрем качал головой:
— Ну, Максим, Максим! Железа-то хрен с ней, но что бы я сказал твоёй Ксении, ежлив ты бы убился? Ведь я же вам наказывал: соблюдайте порядок! Вот не послушал, вот и авария.
Ну, справили, поехали дальше. Марфа у меня распсиховалась: то ей не то, друго не то. Ефрем ето видел, вечером говорит:
— Данила, иди ублаготвори жену.
Ну, правды, пришлось ублаготворить, на другой день Марфа утихла, и поехали дальше. Приезжаем в город Консепсьон, там стоял военный гарнизон, проверили документы, завели нас в контору, полковник угодил добрый, всё расспросил, куда и зачем:
— Хорошо, молодцы, страна нуждается сельским хозяйством, ну, езжайте, доброго вам пути.
Тут дороги стали лучше, но посты полиции продолжались, и везде взятки так же. Проехали нимо Санта Круса де ла Сьерра, через Окинагуа — японская деревня. Появился асфальт, за все 600 километров толькя 50 километров асфальту. Проезжам Монтеро, Минеро, Чане, и опять в жунглю, дороги опять худые. Через двадцать километров приезжаем в деревню, Рио Гранде, к нашим, там уже семей пятнадцать, корчуют и сеют. Натянули палатки на три семьи: наша, Максимова и Ефремова брата Петра Поликарповича, он уже там жил и раскорчевал 600 гектар земли с Максимом. Всё разгрузили, сложили по местам, инструмент собрали, скрутили, приготовили работать. На днях сделали договор, составили акт и подписали, но на словах Ефрем Поликарпович сказал:
— Вдруг что, неустойка, рашшитаюсь помесячно по 30 000 крузейров.
Но в Боливии были пезы, и обмен был выгодный, всё дешевле. Стали готовить землю, работали день и ночь, отдыху почти не было. Вскоре приехал Саватей Павлович Черемнов, тоже Ефремов рабочий. Мы готовили землю и сеяли рис и бобы, Саватей ленился. Ефрем уехал, мы с Максимом не слазили с тракторов. Когда уже досеивали, Максим на мотсыклете сломал себе ногу. Саватей уехал в Бразилию за грузом, остался я один. Ну, слава Богу, досеял. Пошли дожди, всходы были хороши, мы начали оформлять документы.
В 1982 году в Боливию старообрядцы поехали с США, из Бразилии. В соборе постановили: хто приедет с США, принимать под правило, так как в США народ живёт слабже, чем в Южной Америке. Наставником выбрали Ефрема Мурачева. Было выбрать кого боле прошше, но у Ефрема сторона была сильна. Поперво всё было хорошо, поехали много туристов из США смотреть Боливию. Игнатий Павлов был из США и был помощником в Боливии наставника, он всех знал, хто приезжал с США. Народу было много.
В октябре пошли дожди, и сильны, мы успели построить себе домик, но крыша была пальмова, прохладна, но от сырости всяка насекома лезет в ету крышу, лягуши, мураши, яшшерки, мыши, змеи и т. д. Усадьба нам досталась на самом краю. У кого рот большой и принадлежит кучке наставника — тому досталась усадьба в сэнтре, а хто безответный и безродный — тому на краях да с жунгляй.
Всего за три-четыре месяца спокойствия пошла вражда, потому что как хто приедет из США свой, родственник или знакомый, тот молится вместе, а как чужой и не из ихнего кружка, так под правило. Пошёл ропот, злоба: но почему?
Пришлось мне ехать в город Санта Крус. В гостинице «Санта Барбара» оказалось забито нашими. Мужики увидели, что я в городе, вечером приглашают погулять. Отвечаю:
— Деняг нету.
Ответ:
— Замолчи, на вот пачкю деняг, и поехали.
— Мне не надо долгов.
— У тебя никто их не справлят, поехали!
— А куда?
— Замолчи!
В те времена всё было дёшево, разменяешь сто долларов — ето казалось много деняг. Садимся в такси и едем в центр, подымаемся на седьмой этаж и заходим в японский ресторан. И что же я там вижу? Полный ресторан старообрядцев! В деревне старики, женчины да дети, а остальные все здесь. Мне показалось жутко, и тут понял, почему вражда: значит, кто-то должен молиться вместе, а хто-то нет, а тут все вместе! Теперь понятно: лицемеры.
После ресторана повезли меня на тансы, подпили, что танцевать, — долго не танцевал. Мужики увидели, что хорошо танцую, — ну, везде ура. Дальше и табак пошёл в ход. Думаю, испытаю, чем занимаются наши мужички, на етот раз всё. Тут часто приходилось ездить в город: оформление, то переселенсы просют переводшика, то груз везти — всё каждый день новости. Мужички насмелились сводить меня к девушкам. Ну что, всё хорошо.
Я запереживал: а что будет дальше? Марфа стала похварывать, младший сын Илья слабенькяй, продукту не хватат, хозяин нервничат, Ефрем в Бразилии загулял, деняг не посылает, рис, бобы травой зарастают, Марфа забеременела, ослабла. Петро Поликарпович видит, что урожай теряет, сделался злым эгоистом, Максим и Саватей ушли, остался я один, и он высыпался — всё на мне. Наш договор толькя посев, но мне приходилось всё работать: дрова рубить, в ограде полоть, в огороде полоть, чуть не самого Петра перешпиливать [90] . Что скажет, то и делаешь, знал, что возражу — и продукту лишит, и так уже голодовали. Ну, я успевал. Как дождь, берёшь удочки, и бегом на реку Рио Гранде пять километров. Дорогой наловишь кобылок [91] , всяких разных скакучек, наживляешь и в воду, полтора-два часа, и едва несёшь домой; бывало, излишки несёшь, кому трудно было.
Наталья Коньшина, вдова, приехала из США с дочерью Ириной и два внука. Дочь была замужем за американсом. Приехали оне к Петру, он их принял, так как родственники дальние. Ета Ирина когда-то была красоткой, в США работала в авиякомпании стюардессой. Как она развратилась, неизвестно, но вышла за порядошного американса, и нажили двое детей: Давыд четырнадцать лет, Маркел семь лет. Их в соборе не принимали, приписывали Наталье, как будто она в Китае работала советским и предавала своих и что она знаткая, чародейкя. На самом деле Бог знат. Она меня просила, чтобы помог в таможне с грузом и с документами, посулила 1000 долларов. Выпросился у Петра, он пустил, но рот скривил. За две недели всё справил, она заплатила. Внук Давыд просился в соборе часто, мне его было жалко, хороший парнишко, он обещался жить по закону, но Ефрем Мурачев не принимал. Когда возили груз, дороги были разбиты вконес, где плавали по поясу, трактора ныряли и вылазили, бывало, и вязли, но ето было мучение. И вот когда везли им последний груз, Давыд как-то оплошал и упал с грузовика, разбил голову и умер. Нихто не стал хоронить: все святые, а он грешный. Пришлось мне обмывать, снаряжать и хоронить. Сколь было слёз! Вот такие справедливости.
Приезжают гости — Василий Басаргин, Фадей Васильевич Басаргин и Павел Кузьмин, племянник Басаргиным, родственники Ефрему Мурачеву. Ох каки высоки: толькя оне люди, на всех свысока поглядывают. Мы узнали, что с Боливии едут в Уругвай. Марфа беременна ходит последнея время, пошёл к ним и стал просить, чтобы оне Марфу взяли с собой, говорю:
— Марфа знат дорогу.
Оне мне в ответ:
— Да мы ишо будем заезжать в деревни в Бразилии, куда нам с ней возиться, ишо возьмёт да дорогой принесёт.
Я с обидой ушёл. Тут други туристы ишшут вышиты занавески, у Марфе было две, мы им продали за 400 долларов.
На днях попал в город, хозяин послал за продуктами. Приезжаю, мужички: «Ух, Зайкя!» Вечером опять по танцам, по девушкам, напитки, табак, дале боле. Смотрю, вытаскивают кокаин. Я в шоке. Дак вот каки у вас конбайны, вот как нанимаетесь жать боливьянсам! [92] Что делать? Ето уже всё, подходют к сурьёзному делу. Как быть? Виду не показываю, как будто все заодно, оне принимают, и я вид показываю, что принимаю, но не дай Бог. Всё прошло незаметно, я веселюсь всех больше, оне приглашают:
— Зайкя, переходи к нам, будешь жить как человек.
— Да, — говорю, — интересно, но дайте мне с хозяевами расшитаться.
— Ну хорошо.
Приезжаю домой, говорю Марфе:
— Марфа, тут нам нечего делать. Ежлив останемся жить в Боливии, ты потеряшь мужика.
— Из-за чё?
— А вот. Собирайся, я сам отвезу тебя, а потом приеду за грузом.
Мы за два дня собрались и поехали. Басаргины были в городе, узнали, что я сам повёз Марфу в Уругвай, и давай проситься с нами. Я вид показал, что оне нам не нужны, но оне настаивали, спросили, когда выезжаем, мы ответили: завтра утром. Оне купили тоже билеты на етот же поезд, и утром вместе выехали в разных вагонах.
Приезжаем на границу Бразилии, у их с визами не в порядках, стали просить меня, чтобы помог с визами. Я ответил:
