Татьяна де Ронэ - Дом, в котором меня любили
Большинство парижан были скандализированы, как и я. И их недовольство еще усилилось, когда префект объявил, что кладбище Монмартр подвергнется изменениям. Для сооружения опор нового моста, который пройдет над кладбищем, должны быть перенесены десятки захоронений. Разгорелась полемика. Газеты грели на этом руки. Противники префекта не жалели яда. Фурнель[13] и Вейо[14] писали хлесткие блестящие памфлеты, которые вам, конечно, понравились бы. Разрушив дома тысяч парижан и вынудив их переехать, префект решил переместить теперь и покойников. Святотатство! Весь Париж негодовал. Все понимали, что префект вступил на опасный путь.
Последний удар был ему нанесен публикацией в газете «Фигаро» очень трогательной статьи, которая вызвала у меня слезы на глазах. У некой мадам Одуар (одна из тех дам, что пишут смело, совсем не так, как графиня де Сегюр в своих милых сказочках для детей) могила сына была на Монмартре. Арман, у нас с ней было одинаковое безмолвное горе, и ее слова навсегда врезались в мое сердце: «Господин префект, все народы, даже те, кого мы называем варварами, чтят своих мертвых».
Император не вступился за своего префекта. Ввиду такой яростной оппозиции через несколько месяцев от проекта отказались. Впервые префект превратился в мишень. Наконец-то.
* * *Санс,[15]
23 октября 1868 года
Моя дражайшая мадам Роза!
Я никогда не сумею сполна выразить свою благодарность за вашу неоценимую поддержку. Вы единственный человек на земле, кто по-настоящему понял охватившие меня волнение и отчаяние, когда я должна была до конца осознать, что гостиница будет разрушена. Эта гостиница была частью меня самой. Я вложила душу и сердце в это здание, так же как и мой любимый супруг, пока он пребывал в нашем мире. Я вспоминаю тот день, когда я впервые увидела этот дом. Это было темное мрачное здание, притулившееся возле церкви. Уже долгие годы в нем никто не жил, и там пахло мышами и сыростью.
Гастон, мой муж, тотчас понял, что можно из него сделать. У него, как говорится, был острый глаз. Иногда дома бывают застенчивыми, они не сразу обнаруживают свои преимущества. Потребовалось некоторое время, чтобы мы смогли называть этот дом нашим. Но каждый миг, проведенный в его стенах, был наполнен счастьем.
С самого начала я знала, что хочу гостиницу. Я понимала, что это занятие требует непрерывной работы, но это не останавливало ни меня, ни Гастона. Когда мы впервые повесили вывеску на балконе второго этажа, я обмерла от счастья и гордости. Вы ведь знаете, что в нашей гостинице редко пустовали номера. Она была единственным приличным заведением квартала, молва быстро это разнесла, и мы никогда не страдали из-за отсутствия клиентов.
Как я скучаю по своим постояльцам, мадам Роза, по их болтовне, по их верности заведению, по их капризам. Даже по самым эксцентричным. Даже по тем приличным господам, которые приводили девушек для быстрых утех, когда я закрывала на это глаза. А вы помните супругов Рош, которые всегда приезжали в июне на годовщину своей свадьбы? И мадемуазель Брюнри, эту милую старую деву, которая всегда заказывала комнату на последнем этаже, с видом на церковную крышу? Она объясняла, что здесь чувствует себя ближе к Богу. Иногда я удивляюсь, как место, несущее такую защиту, может быть так легко снесено с лица земли?
Я предпочла уехать до того, как улица Хильдеберта будет разрушена. Сейчас я пишу вам из дома моей сестры в Сансе, где я без особого успеха пытаюсь открыть семейный пансион. Я не забыла, как мы вместе боролись, особенно мы с вами и доктор Нонан. Другие обитатели улицы, кажется, легко смирились со своей судьбой. Возможно, им нечего было терять. Возможно, они стремились начать новую жизнь на новом месте. И иногда я думаю: что же со всеми ними стало?
Я понимаю, что вряд ли мы когда-нибудь встретимся с нашими соседями. Как странно, ведь мы всю жизнь ежедневно здоровались друг с другом. Все эти знакомые лица, дома и лавки. Месье Жюбер, поругивающий свою команду, месье Гораций, у которого с девяти часов утра уже начинал краснеть нос, мадам Годфин и мадемуазель Вазембер за работой, похожие на двух задиристых куриц, месье Бугрель, болтающий о пустяках с месье Замаретти, и густой чудесный аромат шоколада, долетающий из лавки месье Монтье. Я столько лет прожила на улице Хильдеберта, сорок, кажется; да нет, сорок пять, и теперь я не могу поверить, что ее больше нет. Я отказываюсь видеть современный бульвар, который ее поглотил.
Мадам Роза, вы решили обосноваться у вашей дочери? Прошу вас, пишите мне иногда. Если вам захочется приехать в Санс повидаться со мной, пожалуйста, сообщите. Это очень приятный городок. Благодатный отдых после трудов, пыли и бесконечного шума Парижа. Мне очень утешительно, что мои клиенты продолжают писать и рассказывают, как они скучают по моей гостинице. Вы ведь помните, как я их баловала. Комнаты были в безукоризненном порядке, обставлены просто, но со вкусом, а мадемуазель Александрина ежедневно поставляла нам свежие цветы, не говоря уже о шоколадках месье Монтье.
Как мне не хватает роли хозяйки, принимающей своих клиентов. И какой был наплыв иностранцев! Я думала, что сойду с ума от одной мысли, что придется закрыть гостиницу в самый разгар Всемирной выставки. Какой ужас, когда рухнуло дело, которому отдано столько лет труда!
Я часто о вас думаю, мадам Роза. О вашей доброте и любезности в отношениях с соседями. О мужестве, с которым вы перенесли кончину супруга. Месье Базеле был настоящим благородным человеком. Я знаю, что он бы не перенес разрушения своего обожаемого дома. Я так и вижу, как вы вдвоем прогуливаетесь по улице. Какой вы были прелестной парой, пока болезнь не лишила его сил. И, Боже милостивый, я помню вашего малыша. Мадам Роза, его никто никогда не забудет. Благослови его Бог и вас тоже. Я надеюсь, что вы счастливы, что перебрались к дочери. Может быть, это испытание сблизит вас наконец. Посылаю вам выражения моей дружбы и мои молитвы и надеюсь, что мы еще увидимся.
Мишлин Паккар ***Мои книги здесь, внизу, вместе со мной. Они очень красивы в своих прекрасных разноцветных переплетах. Я ни за что с ними не расстанусь. Это, конечно, «Мадам Бовари», которая открыла мне двери в волшебный мир чтения. «Цветы зла», к которым я по временам снова возвращаюсь. Они как лакомство, которым время от времени наслаждаешься: я с упоением читаю одно или два стихотворения, а остальные откладываю на потом. Потому что стихи завораживают сильнее, чем романы. Стихи месье Бодлера изобилуют образами, звуками и красками. Они странные, иногда тревожащие, они полностью вами завладевают.
Понравились бы они вам? Думаю, что да. Они играют на наших нервах, на наших чувствах. Я больше всего люблю стихотворение «Флакон», где запахи таят в себе воспоминания и аромат духов пробуждает прошлое. Я знаю, что благоухание роз будет напоминать мне Александрину и баронессу. Одеколон и тальк — это вы, мой любимый. Теплое молоко и мед — и вот возникает Батист. Вербена и лаванда — маменька Одетта. Если бы вы были здесь, со мной, я постоянно читала бы вам это стихотворение.
Иногда знакомство с одной книгой подводит меня к чтению другой. С вами такое тоже случалось? Уверена, что да. Я довольно быстро это заметила. Месье Замаретти позволял мне бродить между стеллажами. Иногда я забиралась на лесенку, чтобы добраться до верхних полок. Видите ли, Арман, мною уже владел новый голод, и в иные дни я бывала просто ненасытна. У меня пробудилась потребность чтения, и я подпала под его прекрасную и опьяняющую власть. Чем больше я читала, тем сильнее становился мой голод. Каждая книга изобиловала обещаниями, каждая перевернутая страница оборачивалась неожиданной прогулкой, завлекающей в другой мир. Но вы, вероятно, спросите, что же именно я читала?
Шарль Бодлер привел меня к другому автору, к американцу, я думаю, к некоему Эдгару Алану По. Уже тот факт, что месье Бодлер сам перевел его новеллы, добавляло чтению особое очарование. Когда в прошлом году умер мой любимый поэт, я прочла, что он был похоронен на нашем семейном кладбище, на Монпарнасе. Место вечного упокоения Шарля Бодлера всего в нескольких проходах от вас, Батиста и маменьки Одетты. В последнее время я слишком слаба, чтобы ходить на такие расстояния, но в последний раз, когда я была на кладбище, я зашла и на его могилу. На надгробии лежало письмо. Прошел дождь, и чернила расплылись на бумаге, превратившись в большой черный цветок.
В рассказах месье По я нахожу те властные и захватывающие темы, которые так глубоко затрагивают мою душу. И с поражающей ясностью я вдруг поняла, почему месье Бодлер решил переводить эти произведения. Они открывали ту же перспективу, то же понимание вещей. Да, они зловещие, изобилуют тайнами и являются плодом богатого воображения. Вас поражают литературные пристрастия вашей Розы? Больше всего я люблю его рассказ, который называется «Падение дома Ашеров». Действие разворачивается в мрачном, покрытом плющом замке, нависающем над темным молчаливым прудом. Рассказчика позвал старый друг, страдающий неизвестной болезнью, который нуждается в его помощи. Я только могу описать охватившее меня волнение, когда я прочла этот рассказ впервые. По спине пробежала дрожь. Эта атмосфера зла и страха, в которой потусторонние силы замышляют свое проклятие. По временам мне приходилось прерывать чтение, чтобы перевести дух, а иногда даже казалось, что я не смогу продолжать чтение, что это выше моих сил. Мне было трудно дышать. Но, однако, довольно быстро я вновь погружалась в страницы, никто и ничто не смогло бы отвлечь меня от описания отвратительного секрета Родерика Ашера, от появления призрака Мэдилейн в платье, запятнанном кровью, или от обрушения замка в пруд. Месье По настоящий чародей.
