Андрей Мухлынин - Сезон колдуна
— На рукаве и капюшоне куртки имеются порезы — они остались после того, как по вам стреляли сегодня утром. Так что сомнений нет. Я жду объяснений.
— Хорошо, — я отошёл в дальний, самый тёмный угол и остановился там, прислонившись спиной к стене. Так мне было видно всех, но сам я оставался в тени. — Хорошо. Я должен был сгореть вместе с тем домом. Моё присутствие мешает плохим парням.
— Кому именно? — отрывисто спросил Икрамов.
— Одного из них вы знаете под именем Дон.
— Его телохранители пытались схватить нас, когда мы были в его клубе, — добавил Вещий.
— Полагаю, после того, как вы попытались обвинить его в чём-то?
— Никоим образом. Но сразу видно было, что Дон не в ладах с Теслой.
— А что было потом?
— Потом?.. — Олег задумался, выбирая ответ помягче. — Тесла устроил беспорядок в клубе.
— Болваны, — Икрамов отвернулся. — Вы хоть понимаете, что вы наделали? Зачем вы вообще туда полезли? У Дона слишком хорошая защита, слишком хорошие свидетели… Даже если он испортит воздух и сам в этом сознается, мы всё равно ничего не сможем доказать! Хотите знать его следующий шаг? Что-то вроде иска об «уничтожении частной собственности»!
Следователь повернулся к Олегу.
— Я ожидал подобного от Теслы, но не от тебя. Глупо. Очень глупо. А вы, Тесла, верните-ка улики. Да-да, не удивляйтесь, мне известно про записную книжку Тимура Караева.
— Нету у меня никакой книжки, — ответил я, изображая удивление и намереваясь отпираться до последнего.
— По словам официантки, она лежала на барной стойке. Однако после того, как вы покрутились рядом, книжка пропала. Я не знаю, как вы это провернули, но улику вы вернёте.
Я медленно выдохнул и продолжил врать:
— Послушайте, у меня возникли проблемы только из-за того, что все думают, будто я взял какую-то записную книжку. Какой смысл мне брать её?
— Она была раскрыта на вашем имени. Похоже, убитый сбирался звонить вам.
— Это вам рассказала Рита?
— Угу, — подал голос участковый. — Она и мне это рассказать успела, а я всего-то спросил… а, ладно.
— Теперь понятно, — пробормотал я, — откуда растут слухи. Только вынужден огорчить, — ничего я не брал. Поищите получше.
— Мы бы поискали, — раздражённо сказал следователь. — Только эта девчонка вдруг отказалась от всех своих предыдущих показаний. Почему-то я уверен, там не обошлось без одной из этих ваших шуточек.
— Ну да, — согласился я, вспомнив фразу про живого молчаливого бармена. — Возможно, одна из них была не очень удачной.
— Так я и знал! Отлично! Продолжайте в том же духе. Пускай у нас не останется ни одного свидетеля!
— Я позвоню ей… как-нибудь и извинюсь.
Икрамов пододвинул телефон, полистал телефонный справочник и набрал номер.
— Не «как-нибудь», а немедленно.
Я нехотя взял трубку.
— Да? — спросила Рита на другом конце провода.
— Э-эм… Это — Виктор Тесла… — неуверенно промямлил я. — Тут такое дело… Мне говорят, будто я запугиваю свидетелей. Ты вчерашний наш разговор в голову не бери…
— Какой? — она на секунду задумалась. — А, вспомнила. Так я вообще-то поняла, что это шутка. Не в тебе дело.
— А в ком?
— Один человек…
Я нахмурился.
— С меня ростом, может чуть выше, у него тёмные волосы, резкие черты лица и странный акцент?
Она помолчала.
— Да. Он посоветовал мне не распространяться об увиденном и… что-то в нём такое было, внушающее страх. У меня аж коленки подкашивались, пока мы с ним говорили.
— Он ещё чём-то спрашивал?
— Не пропало ли чего из бара. Его записная книжка очень интересовала. И ваза.
— Какая ваза?
— Ваза стояла среди бутылок позади стойки. Тимур говорил, она на вес золота.
— А…
— Нет, — вдруг решила Рита. — Лучше я ничего не буду говорить. Извини.
И повесила трубку.
— Любопытно, — пробормотал я. — Почему мне не сказали, что из бара пропал сосуд?
— Ваза? — переспросил Олег. — Для убийцы красть её было совершенно бессмысленным ходом. По описанию, так она не имела ни материального, ни исторического значения. Скорее всего, ваза…
— Сосуд… — перебил его я, вернувшись в угол. — Что есть сосуд? Дайте определение.
— Посуда для хранения жидкостей, — быстро ответил Вещий.
— Именно! Для хранения.
Кусочки головоломки начали вставать на свои места, вырисовывая картинку.
Лао говорил, что Маларьа со своими друзьями нашли что-то. Рита рассказала, о пропавшей вазе. Щёлк! Вот что они «нашли». Теперь вся честная компания ищёт переводчика. Зачем обычным грабителям знать, что и где на ней написано? Щёлк! Выходит, что грабители не обычные и это не ваза, а сосуд. В нём, конечно, хранится что-то очень полезное, однако никто пока не знает, как этим пользоваться. Вот почему Тимур так дорожил вазой. Вот за что его убили.
Следом в заваривающуюся кашу ныряет могущественный демон Дон Маларьа, желающий самолично наложить лапу на сокровище из вазы. Непонятно только, притворяется ли он, или его хозяин действительно сильнее демона?
Вдобавок неясна пока роль грызущихся между собой Обезьяна с кучей механических летучих тварей и оберона.
— Да забудьте вы пока об этой вазе! — воскликнул следователь. — Другое важно, то, о чём вам проговорилась официантка.
— Почему? — поинтересовался я.
— До этого она была подозреваемой… немного.
— Понимаю, — усмехнулся я. — Кто нашёл, тот и виноват. Но что значит «немного».
— Это значит, что я и вовсе не обратил бы на неё внимания, если бы не дин нюанс: за неделю до своей гибели Караев написал завещание, где оставил этот злосчастный бар угадайте кому?
— Неужели Рите?!
Икрамов кивнул.
— Более того, был опознан расстрелянный бомж. Да и не бомж он вовсе оказался. Представьте-ка: живёт на свете человек, работает себе в нотариальной конторе, жена красавица, дети умницы, короче, припеваючи живёт. Как вдруг наряжается этот человек в лохмотья и уходит на улицу, оставляя семье только записку, мол: «Знай вы всё, вы бы поняли». А через неделю мы находим его труп.
— Интересно, — пробормотал я.
— Дальше ещё интереснее, — Икрамов вошёл в раж и стал огромными шагами расхаживать по кабинету как по сцене. — За несколько дней до ухода именно он заверял то самое завещание Караева! Как вам такое, а?! Но заглянем глубже, этот же самый нотариус помогал Караеву с оформлением документов на тот злосчастный бар. И работал он тогда с неким Петром Григорьевичем Иващенко. Хотите знать имя третьего — сгоревшего? Пётр Григорьевич Иващенко! И мы выяснили, что все трое прибыли из Москвы в Ташкент в девяносто четвёртом с разницей максимум в месяц. Как видите, они все связаны.
— Я так и не понял, при чем здесь Рита, но надо думать, есть что-то, что мешает вам считать её замешанной в убийстве. В убийствах.
— Да. Потому что убитых трое, а даже если официантка и решила преступным путём завладеть каким-то замшелым кафе (что само по себе нелепо), ей не к чему убивать нотариуса и старика. Но я не исключаю возможности её непреднамеренного участия. И вот! — следователь схватил со стола папку, раскрыл её и ткнул мне под нос фотографии изувеченного трупа. — Мы нашли утреннего снайпера.
Я поцокал языком.
— Зачем же вы с ним так жестоко?
— Тело выкинули из фургона, проезжавшего над каналом Актепе. К счастью, бросавшие не рассчитали силы и, вместо того чтобы перелететь через перила моста в реку, окровавленный мешок шлёпнулся на тротуар.
— Как же вы определили, что это именно наш снайпер? — спросил я, изучая фотографии. На груди трупа красовался большой круглый синяк, в котором четко просматривались соединения разных геометрических фигур. Он был оставлен чем-то, возможно неким амулетом, после сильного удара. Без сомнений — моего удара.
— А вот это то, что поставило в тупик патологоанатома. Помните, я подстрелил его? Помните, как он упал на забор?
Я кивнул, перерисовывая на обратную сторону визитки Лао формы синяка.
— Всё это зажило.
Мой взгляд сам собой переместился на Икрамова.
— Вы не ослышались. На правой руке шрам от пулевого ранения, а позвоночник… Патологоанатом чуть с ума не сошёл, когда его увидел. Половина позвонков будто бы сначала была раздроблена, а потом склеена обратно. Человек не мог выжить после такой травмы, не то, чтобы восстановиться. А если учитывать, что всё это произошло с ним менее, чем за восемь часов до окончательной смерти…
— Окончательной? — переспросил я.
— Он умер от того, что ему отрубили голову. Я видел, после чего этот парень сумел выжить. Полагаю, это был единственный способ умертвить его.
Я думал иначе, но не стал перебивать следователя.
— И напоследок, — продолжал Икрамов, забрав у меня свою папку, — у снайпера отрублены верхние фаланги пальцев на руках.
