Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)
Вопреки всякой логике, поехали в мастерскую к Стасу — он к тебе будет, как к бляди, относиться — заверил Сисин — а ты защити меня! — Манька уверяла в пиццерии, что Стас чувствует себя хуево — он обосрался — что это я? — взял себя в руки Сисин — из-за капустного сока?! — во всяком случае, когда мы поднялись по грязной узкой лестнице в его мастерскую — он открыл — увидел ее — изобразил шум приветствия — у него не было взгляда победителя — у него было оживленное лицо с настороженными глазами — Стас запанибратски обнял Маньку — не обратил внимания на то, что она подчеркнуто отстранилась — она увернулась от объятий и села на первый попавшийся стул — мы поздоровались с парой каких-то кислых людей — Сашенька в маленьком черном платье с подносом чайной посуды появилась на пороге кухни — как мило вас видеть! — сказала она, сощурясь — сейчас будем пить чай! — Стас Найдюк носился по мастерской — он совал в руки Сисину каталоги спортивных машин, вездеходов, японских телевизоров, «прозрачных» телефонов, альбом музея Галле в Нанси на немецком языке — нет, ты посмотри! посмотри! — она будет моей! — такая же в точности вазочка — какие «плачущие» линии! — а эта? — игрушка! — теперь смотри сюда! — я покупаю маршрутный автобус — как зачем? — я буду возить в нем декорации — ты видел этого рыцаря? — это сын — нет, ты посмотри, как классно он сделал доспехи — юный гений — безупречная вещь — Маня, вам нравится? — нет — сказала Манька — вы ничего не понимаете! — ужаснулся Стас — он схватил Сисина за руку — я только что купил — у одного француза — русские дореволюционные открытки — целое состояние! — ты посмотри, какая чистая, белая улица — ты знаешь, где это? — догадайся! — я прошу тебя догадаться! — сдаешься? — в Чите! — ты можешь себе представить, чтобы в Чите были такие чистые, метеные улицы? — теперь — ты вставляешь открытку в аппарат — смотри сюда — и открытка становится объемной — Маня, идите же сюда! — хотите посмотреть? — Маня подошла, наклонилась — вам видно? — нет — сказала Манька — Стас принялся настраивать аппарат — а теперь? — Сисин нехотя восхищался — вы знаете, Маня — сказал, улыбаясь, Стас — что у вас двемакушки? — две чего? — нервно переспросила Манька — макушки! — захохотал Стас — у всех одна, а у вас две — Сисин и Манька ошалело смотрели на Стаса — не веришь? можешь пощупать — предложил Стас Сисину — хорошо, что не три — неудачно сказал Сисин — вот смотрите — Стас потянулся к Манькиной голове — не надо! — попросила Манька — две так две — они мне идут? — спросила с жалобным вызовом — очень! — заверил ее Стас — Сисин заискивающе забежал сзади — дай-ка я проверю! в самом деле, две! — скоты! — весело рассказывала Сашенька кислым людям — пришли сюда и напились — говорят, как урла — и шутки урлы — посрывали мои дорогие шмотки — побросали на пол — укрылись — жалко шмоток — в последнее время Крокодил была не в простых отношениях с Бормотухой — но та относилась к этому нормально — звонила из метро: — я рядом! — можно к тебе? — я работаю — жестко обрывала ее Крокодил — облевали туалет — еб их мать! — богема — сказал Сисин — он не любил ни богемы, ни вообще млекопитающих — у Спиридонова хуйчик небольшой — доносила Крокодил — вот бы вам их вместе пососать — это было бы замечательно — рассеянно сказал Сисин — значит, небольшой— отметил он про себя — когда-нибудь она станет банком половой памяти целой эпохи — Манька сидела на стуле в скованной позе — с двумя макушками — на нее мало обращали внимания — Сисин редко ходил с ней в гости — когда она была не в центре мужского внимания, ее глаза становились как плошки — выпили чая — поговорили с кислой парой об иглоукалывании — капустный сок! — подмигнул Сисин Стасу — Стас прыснул, кивая на Маньку — Манька сидела, как отмороженная — ей по расписанию следовало прибыть из Суздаля — она взяла даже с собой книжку о Суздале — ты давно был в Суздале? — Сисин вез ее домой — что там вообще в Суздале есть? — церкви — сказал Сисин — как он определил, что у тебя две макушки? — я всегда знала, что у меня две макушки — сказала Манька — он что, твою голову ощупывал? — отстань! надоел! — она неожиданно закапризничала: — есть хочу! — Манька была прожорливой — хочу кровавый бифштекс с картошкой! — дома поешь! — после Суздаля! — она промолчала — вдруг ни с того ни с сего Манька призналась, что спит с бывшим одноклассником — как спишь? — ну, ебусь — объяснила она — Сисин остановил машину около булочной — это был их угол — на котором они на прощание целовались — Манька всегда затягивала прощания — выебывай отсюда! — не хочу — она попробовала улыбнуться и превратить в шутку — которая после выебывайбыла бы последним оскорблением Сисину — оба это знали — поскольку были похожи — тебя что, из машины выкинуть? — поинтересовался Сисин — для него она больше не существовала — в глазах Маньки возник испуг — заигралась — я соврала насчет одноклассника — лучшепоцелуй меня в обе макушки — Сисин вылез из машины, открыл дверь с ее стороны — давай! — сказал он — она не выходила — он схватил ее за дубленку — она пошла вдоль стены, сильно сократившись в размерах — как больное животное.
До этого его дни катились в безобразии — как только Сисин разворотил ему зад, Жуков задумался о назначении жизни — он вскоре покрестился — не ставя никого в известность — сделал предложение Софье Николаевне — он сватался по всем правилам — со слезами, в галстуке, с букетом, с преувеличениями — его внутренности заныли, потянулись к чистоте — он понял, затрепетав, что чистота речи есть выражение души — в Великий пост, в полуобморочных грезах сыроедства, он увидел астральную родину — Россию в алмазах — засветил лампаду, порвал с колдуном — они завыли, как два корабля в океане — Жуков завел дневник по борьбе с деконструкцией — получив от патриотической партии задание следить за кружком Сисина как за тлетворным образованием, он серьезно отнесся к заданию — дневник постепенно принимал романные очертания — антицинического направления — против ерничества, душевного гнойника и глумления — он сделал все правильно, и благодать снизошла на него — роман имел поразительный успех — Жуков разбогател — его авторские права стал защищать литературный агент в Лондоне — его раскупали на лотках в подземных переходах — народ балдел — Жуков стал одним из лидеров новой искренности — им зачитывались до дыр — он перекусил гадину и пить не бросил — лицо озарило солнце успеха — патриоты, хотя и завидовали ему, признали его лидерство, добровольно стали его подпевалами — Жуков купил себе новый «Москвич», выстроил дачу с решетками на окнах, железной дверью, петухом на крыше — Софья Николаевна в муках родила первенца — то-то радости было! — в душе он стал миротворцем — мечтал, чтобы Сисин покаялся — обрусел — они бы обнялись — после того, как Сисин вышвырнул Маньку из машины, Маня не ела пять дней, но не умерла — зато перекурилась — она сушила «Столичные» сигареты на батарее, чтобы были вкуснее — раз, до разрыва, Сисин подарил ей две пачки «Ротманса» — порозовев, она сказала, что она застенчивая девушка, ее не нужно так баловать — она испытывала слабость к подаркам — через пять дней, утром, Маня проснулась голодной — с жадностью съела два яйца всмятку — Гуля выводила ее из кризиса рассказами, что все мужики говно — постепенно она научилась отвечать понимающей улыбкой — через две недели после случившегося разрыва, во время студенческих каникул, она по путевке уехала в дом отдыха вместе с Гулей — ходили на лыжах, но она боялась съезжать с горок — и это подчеркивала — муж над ней незло всегда подшучивал — она культивировала свои маленькие испуги и страхи как черту женственности, очарования — она была очаровательной трусихой — где Север? где Юг? где Москва? — крутила головкой — ничего в этом не понимаю — Сисин показал, где Москва, рассказал, чем отличается Север от Юга — познакомил с устройством компаса — ничего не понимаю — Маня любила Москву — на лыжах они доходили до соседнего дома отдыха, где с двух часов работал бар — заправлялись шампанским — клевали орешки — пили коктейли с маринованными вишенками, комментируя и презирая увиденных вокруг мужчин — к мужчинам они относились высокомерно — они видели все их порывы насквозь — назад шли на лыжах, весело сбивая снег с елок — елки кивали им своими лапами в знак благодарности — почти по-человечьи — или вообще никуда не шли — сняв лыжи — застревали в баре до вечера — на них поглядывали презираемые мужчины — однажды за ними на лыжах увязался детский доктор по имени Боря — он был, естественно, евреем и при деньгах — он предложил им шампанское и красиво ухаживал, приносил-уносил бокалы — Сисин страдал сильно — садился к телефону — набирая номер, он знал, что не наберет, бросит на половине, но не мог отказать себе в мучении — Манька ему снилась — когда проезжал мимо ее улицы — за рубашками в прачечную — он вспомнил, как Манька сунула его штаны в барабан к другому мужику без очереди — очень расторопно — его обожгли воспоминания — Манька отправилась за открывашкой — Гуля валялась на кровати в брюках и лыжном свитере и говорила, потягиваясь — что-то ебаться хочется — пустые, в сущности, слова, но они могли стать действительностью совсем просто, как в заклинании — Манька откликнулась — ой, мне тоже! — Сисин вел обычный образ жизни, но очень страдал — мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери — изменившимися глазами Жуков смотрел туда, где кончаются звезды и начинается Бог — 1) написать роман о метафизической начинке русской жизни и исторического процесса — 2) начать мыслить мифологическими вкраплениями — Жукова распирало от понимания сущности жизни — 3) вывести алгоритм российского космоса — работа ладилась — спорилась — Жуков пел и писал — тук-тук! — на пороге стояла Манька с блестящими глазами — сама пришла — жиденок-врач весь приподнялся в приветствии — у вас есть открывашка? — а что вы хотите открыть? — спросил он с такой заботой и предупредительностью, будто от открывания консервов зависела судьба мироздания — будто у него был миллион разнокалиберных открывашек — которые он готов был свалить к ее ногам — шарм сорокатрехлетнего мужчины кружил ее умненькую головку — кривляка, позер, человек, лишенный собственного достоинства — писал Жуков о Сисине в антисисинском дневнике — у него не болитза отчизну — мы болью за родину отмерим значение каждого — пора вывести всю эту братию — паразитирующую — на наших грехах — грехах наших — на чистую воду позитивного отношения — сколько можно отступать? — да, мы сделали некоторые ошибки — совершили — и стремящийся различными выходками — притом глупыми — добавил он от себя — заслужить расположение — чье расположение? — кому это надо? — кто заказчик этой жизнеотрицающей — почему, когда я его вижу, я немедленно начинаю поддакивать? — 4) поцеловать русский нечернозем — четыре-четыре — три карты — четыре — мурлыкал — Жуков — я люблю тебя снова и снова — мурлыкал он — сайру — сказала Манька, очаровательно водя глазами — позвольте мне самому — я опасаюсь за ваши руки — скажи он: — за ваши пальцы или (еще того хуже) пальчики — он бы проиграл все — «руки» прозвучали по-медицински и музыкально — Манька порозовела от удовольствия — она выскользнула из комнаты, врач в волнении походил туда-сюда, готовясь к решительным действиям открывания сайры — когда наступает момент утраты женской бдительности? — как Манька могла не догадаться, что открывашкой дело не обойдется? — я об этом не думала — сказала она Сисину, когда тот напомнил ей ванну со Стасом — на что Сисин сказал — «я об этом не думала» заложено в основании жизни — Жуков обрастал новыми знакомствами — он нравился себе в роли предателя цинизма — люди вокруг него говорили только о главном — он тоже был заранее бородат — они не принимали развратных поз даже в кре сле — патриоты отличались маленьким размером обуви — у них были почти балетные ножки — Жуков вспомнил все безобразия Сисина, и ему сразу стало не по себе — как я мог допустить, чтобы он меня трахнул? — Сисин никогда не заводил с Жуковым разговора о том, как он его — однако Маньке он рассказал во всех подробностях — может, забыл? — с надеждой думал Жуков — нет, он не такой— он не забудет — наступил тихий праздник вручения домашних премий — Софья Николаевна, озорно улыбаясь, вышла с конвертами — Сисин второй год подряд был удостоен заочно премии имени Берии — Сашенька негодовала: — им бы только квасить! — и валяться в ботинках на моих дорогих тряпках — но Крокодил выделяла тех, у кого есть талант — тем более гений — гений имеет право на характер — с гениями Крокодил шла напролом — называла уменьшительными именами — кончая, гении трубили, как слоны хоботом — ууууууууууууууууууууууууууу — Спиридонов тоже трубил — ууууууууууууууууууууууууууууууу — в морозный утренний час трубный звук кончавшего гения разносился по московским бульварам — москвичи, вздрогнув, поднимали бледные лица к небу — беспокойно прислушивались — а вот Сисин — Крокодил ухмыльнулась про себя — не трубил — скажи им, что мы в законе! — развязно крикнул Спиридонов, напившись шампанского — давайте стричь пизду! — радостно предложил он во Франкфурте — Крокодил кайфовала — давайте! давайте стричь! — Крокодил надела на себя все побрякушки — я новогодняя елка! — ели голубей, лягушек, морских ежей, все меню подряд — да чего они сидят, словно не Новый год? — кричал Сисин — подайте на каждый стол по бутылке «Советского» шампанского! — от нашего стола! — официант прибежал с извинениями — советского нету — тогда французского! — долой пиво! — поднялись — господа! — в России Новый год! — весь ресторан встал, нарядный, и выпил до дна — еще! — требовал Сисин — несите еще! — к утру официант заговорил по-русски — платили наличными — выворачивая карманы — на столе выросли горы марок — мы себе можем это позволить — дружески сказал Спиридонов Сисину — Спиридонов был основателем русского комикса — она думает — пошевелил пальцами Спиридонов — что талант передается посредством половых сношений — Сисин со Спиридоновым захохотали — а вдруг он только прикидывается, что болен? — подумалось Сисину — он ведь славится своим игровымотчаянием — в тапочках, мягкой походкой Манька пошла к себе в комнату — Гуля хлопотала, очень хотелось жрать после ужина — Манька возвратилась к доктору с баночкой сайры — Гуля проводила ее взглядом в спину — Боря достал отличненький ножичек со швейцарским крестом — такие ножички дарят гостям Белого дома американские президенты — доктор поставил на стол коньяк — в комнате у него было прибрано и не душно — молодые девушки захлебываются в биополе сорокатрехлетних мужчин, если те ведут себя грамотно и у них не пахнет изо рта — доктор Боря вел себя грамотно — он предложил Маньке глоток коньяка — перед тем, как налить, с подозрением осмотрел стакан на предмет чистоты — не удовлетворившись чистотой, помыл его на глазах у Маньки — коньяк был вкусный — в швейцарском ножичке оказалась открывашка — доктор склонился к сайре — есть особая порода докторов, которые дуреют от работы с телом — у них особые глаза и повадки — у вас, кажется, искривление позвоночника — Манька кивнула — повернитесь, пожалуйста — двумя крепкими пальцами он провел через толстый свитер по позвоночнику — у Маньки побежали мурашки — точно определив, что она не носит лифчика.
