Владимир Кунин - Путешествие на тот свет
«Ну что я за сволочь?!! — думал он. — Нужно немедленно извиниться перед Луизой, Ириной Евгеньевной и Эдуардом Юрьевичем! За тот гнусный „хозяйский“ спектакль, который я устроил им, оттого что мне, видите ли, что-то там, в коридоре кают-компании, перед завтраком не понравилось... И от этого у меня, представьте себе, было очень плохое настроение... Вот гадость-то! Они-то, бедняги, тут при чем?! Созывай всех, мудила, выкручивайся как можешь, проси пардону. Ни хрена — корона с головы не свалится! Да и какая это корона? Так... тюбетейка местного значения. Три копейки в базарный день... Бездарность!»
И, проклиная себя последними словами, Ивлев позвонил в радиорубку и распорядился объявить по громкой связи в помещениях судовой команды, что доктор Ивлев очень просит своих коллег собраться в медицинской части корабля...
* * *Несмотря на то что в компьютере Мартова стояла дискетка, на которую автоматически переписывалось все вновь появившееся в файле «Путешествие на тот свет», Сергей Александрович все равно спечатывал принтером все эти тексты на бумагу. Читать было привычнее и править удобнее.
И вот в один прекрасный зимний вечер, когда Сергей Александрович получал из принтера наработанные за день четыре странички и совершенно не знал, с чего завтра продолжить эту морскую историю, раздался телефонный звонок.
... Так спустя полтора месяца после возвращения из Варшавы в доме Сергея Мартова снова неожиданно возникла юная гражданка славной Польши — пани Эльжбета Конвицка.
Еще с порога она показала Мартову свой польский паспорт, торжественно украшенный бессрочной шенгенской визой, которая давала Эльке право проживать в Германии столько, сколько будет ее душе угодно, и без особых хлопот путешествовать почти по всей Европе!
— Во сколько тебе это обошлось? — спросил ее Мартов.
— Купу здровья. Он меня за эту холерну визу — натуральне затрахтал!
— Затрахал, а не «затрахтал», — поправил ее Мартов и ни на секунду даже не почувствовал укола ревности. — Ну, так прекрасно. Ты же сама безумно любишь эту работу.
— Так, так! — От злости Элька мешала русский с польским. — Але, в тый праце я хцалам бы иметь в руках добрый инструмент! А инструмента, вогуле, не было! Так — пусты ренки... Я говорю — в руки взять не было что. Ниц не може, а лезет, лезет... Цо я тылько не робила, матка Боска?!!
— Кушать будешь? — прервал ее Мартов боясь, что она сейчас в подробностях начнет рассказывать — чего она только не делала, чтобы вдохнуть жизнь в «инструмент» этого немца, от которого так зависела ее дальнейшая жизнь: виза, деньги, будущий философский факультет, придуманный ею собственный домик в получасе езды от Варшавского университета...
— Обязательно! Только я немножко постираю и сама помоюсь. А ты пока приготовь что-нибудь...
И Элька затеяла генеральную стирку издавна накопившихся грязных рубашек, пижам, маек, трусиков и носков Сергея Александровича. В разных ритмах шумела и постукивала в ванной стиральная машина, хлестала струя душа, и сквозь все эти звуки, можно было услышать, как Элька даже что-то напевает там, за дверью...
Потом ужинали. Элька в халате Сергея Александровича сидела на тахте, поджав под себя ноги, и с аппетитом уплетала венские сосиски с небольшими свежими огурчиками из турецкого магазина.
— У тебя деньги есть? — спросила Элька.
— Да. Сколько тебе?
— Мне ничего. Поедем куда-нибудь хоть на неделю...
И Элька тоскливо посмотрела в черный отражающий квадрат окна, где все-таки можно было разглядеть крупные хлопья падающего мокрого снега.
— А куда?
— Не знаю... Туда, где сейчас тепло и лето, — тихо сказала Элька и заплакала.
Мартов пересел поближе, обнял Эльку, прижал ее голову к своей груди, стал целовать в макушку, успокаивал, ласково шептал что-то бессвязное.
А сам ловил себя на том, что в эти щемящие секунды, при всем его понимании Элькиной женской униженности, он постыдно и потребительски думает совсем не о ней, а о том, что ее последние слова «...где сейчас тепло и лето...» наконец-то подсказали ему, с чего нужно начинать следующий эпизод!..
«Когда б вы знали, из какого сора...»
* * *... Никакая, даже самая крупномасштабная карта Стенли Уоррена не смогла бы передать истинное очарование этого островного субтропического рая!..
Дом лоцмана Анри Лорана стоял в глубине небольшого и очень густого сада. С задней стороны дома, выходящей в бамбуковые заросли, от ската крыши шел длинный стационарный навес, под которым был установлен стол для пинг-понга. Отсюда же, сделав всего несколько шагов, можно было плюхнуться в бело-голубой двенадцатиметровый бассейн с проточной, изумительно прозрачной пресной водой.
В спасительной тени навеса, вокруг стола для пинг-понга, с маленькими ракетками в руках не очень ловко, но увлеченно скакали два пожилых человека — худощавый, поджарый лоцман Анри Лоран и толстый бывший адвокат доктор Мартин Краузе.
Доктор Краузе не сумел принять сильную подачу Лорана, и белый целлулоидный мячик молнией влетел в густые заросли русселии юнцейн — сказочно красивых ярко-красных цветов на длинных висящих стеблях.
Кряхтя и охая, доктор Краузе полез в кусты искать мячик. Когда же он на четвереньках выполз оттуда и с трудом поднялся на ноги, то бросил мячик на стол и, задыхаясь, сказал:
— Слушайте, Анри... Вы меня в гроб вгоните!.. Вы можете не лупить так сильно? Мне же все время приходится искать этот чертов мячик... А когда я наклоняюсь — у меня кружится голова...
— Я хочу привести вас в нормальную человеческую форму, Мартин, — сказал Лоран. — Вы обязаны сбросить минимум десять фунтов!
— Я никому ничего не обязан! — тоненьким голосом закричал доктор Краузе. — Поэтому я здесь и поселился. И я ничего не хочу сбрасывать!..
Лоран ввел мячик в игру щадящим несильным ударом и сказал:
— Мартин! Я продлеваю вам жизнь...
Доктор Краузе изловчился и отбил вторую подачу Лорана.
— Вы мне ее укорачиваете!..
— Я?! Ну, погодите... — возмутился Лоран. — Вот на Рождество прилетит из Парижа Николь...
Не прекращая скакать с ракеткой вокруг стола, Краузе ужаснулся:
— Кошмар! Я небогатый человек, но готов выслать ей в Париж необходимую сумму, чтобы она провела свои каникулы где-нибудь на Гавайях... Лишь бы не прилетала сюда! Я не могу больше принимать участие в ее катаниях на горных велосипедах, дурацких заплывах и в этом идиотском пинг-понге!..
И доктор Краузе очень прилично, сильным резаным ударом послал мяч на половину стола Анри Лорана.
Но Лоран поймал белый мячик рукой и остановил игру.
— Вы опасный лентяй, Мартин, — сказал он. — Вы хотите лишить меня свидания с любимой дочерью. Какое отвратительное коварство! Достаточно посмотреть на вас и задаться вопросом: почему во все времена человечество заблуждалось, утверждая, что полнота — признак добродушия?!
Обойдя дом, из глубины сада появилась смуглая старая служанка.
— Мастер, к вам приехали незнакомые люди, — сказала она, обращаясь к Лорану на местном наречии. — Как вы думаете, я никому не должна сообщить об этом?
Лоран положил ракетку с белым мячиком на стол и рассмеялся.
— Вы сошли с ума, Лиа! — ответил он ей по-английски. — Мало ли кто ко мне может приехать. Наверняка кто-то из моих старых приятелей мореходов. Простите меня, Мартин. Я сейчас...
И Анри Лоран ушел в дом.
Доктор Мартин Краузе посидел под навесом в шезлонге минут двадцать, не дождался Лорана и тихо ушел домой.
Жил он совсем неподалеку. Идти не больше пяти минут. Но за это короткое время успел подумать о том, что он, доктор права Мартин Краузе, что-то не так сделал в этой жизни, поторопился когда-то принять решение...
Они с Лораном почти одного возраста. Год разница. Всего. А вот Анри Лоран продолжает работать. Он многим нужен. И лоцманской службе порта, и морякам всех флагов, которые проходят сквозь акваторию этого райского места, куда доктор Краузе, чуточку скоропалительно прервав свою адвокатскую деятельность, сам сослал себя, наверное, раньше, чем это следовало бы сделать. Отсюда иногда и тоска такая, что на луну завыть хочется!
Хорошо еще, что здесь тепло, и всегда лето, и с одной стороны этих островов — Индийский океан, а с другой — Тихий, и рядом с ним, доктором Мартином Краузе, живет лоцман Анри Лоран... Верный и добрый друг.
И это превосходно, что у Анри — дочь, работа, люди, которые могут вот так запросто, даже не предупредив о визите, взять и приехать к своему старому товарищу по океанским скитаниям...
... А в это время в гостиной Анри Лоран в бешенстве ударил кулаком по столу, заваленному лоцманскими картами узкого пролива, и, чуть не захлебнувшись от ярости, проговорил голосом, не предвещающим ничего хорошего:
— Вы с ума сошли, Стенли!!! Вы хоть понимаете, что вы мне предлагаете, мать вашу?.. Его же здесь обязательно выбросит на камни!.. Не говоря уже о том, что судно распорет себе борт о рифы еще на подходе к маяку!.. Это же верная гибель!
