Эрик Сигал - Мужчина, женщина, ребенок
Что за чушь? О чем я болтаю? — подумал Роберт. О телеграфном кабеле? Впрочем, сообразил он, это вполне логично. Я пытаюсь каким-то образом внушить ему, что хочу держать с ним связь. Что существует традиция прямой связи между Кейп-Кодом и Францией. Понял ли он?
О чем он думает?
Они проехали Сэндвич, но Роберт не стал распространяться по поводу названия этого места.
Переехали канал Кейп-Код, а он все еще молчал, — Мы будем по тебе скучать, Жан-Клод, — сказал Роберт.
Трус — у тебя даже не хватает духу употребить это местоимение в единственном числе. Говори за себя! Они как раз проезжали Плимут.
— Я к тебе здорово привязался, — добавил он. Наконец-то я выразил свои чувства. Хотя бы частично.
Мальчик долго не отвечал. И только когда до аэропорта Логан осталось меньше часа езды, он заговорил.
— Это правда?
— Что именно?
— Вы правда мой отец?
Роберт посмотрел на мальчика. Черт возьми, он имеет право знать правду.
— Да, Жан-Клод. Я твой отец.
Да, ты можешь проклясть меня, мальчик. Я этого заслуживаю. Тем, что не сказал тебе правду в ту самую минуту, когда впервые увидел тебя. Тем, что не говорил тебе ее до тех пор, пока ты сам меня не заставил.
А теперь — на этот раз сознательно — опять тебя бросаю.
— Это хорошо, — сказал мальчуган. Но в голосе его звучала грусть.
Роберт вопросительно глянул на него.
— Мама часто рассказывала мне об отце. О том, что он хороший и добрый. И веселый.
— Правда?
— И когда я с вами познакомился… Даже когда я в первый раз увидел вас в аэропорту, я подумал, что, может быть, мой отец немножко похож на вас.
Так вот в чем причина моих страхов. Или, наоборот, надежда? — подумал Роберт. Что я встречу своего сына, v понравлюсь ему. Что он меня полюбит. Таким, каков я есть.
Роберт перегнулся и погладил мальчика по плечу. Жан-Клод обеими руками взял его руку и крепко — очень крепко — ее сжал.
Роберт не мог на него смотреть. Он смотрел вперед, повторяя себе, что нельзя спускать глаз с дороги. И зная, что это ложь.
Мальчик все еще крепко сжимал его руку.
И Роберт сказал себе: я не могу его отпустить.
Не могу.
22
Детство Джессики и Паулы резко оборвалось.
Стоя на верхней площадке лестницы, Шейла услышала их разговор.
— Он больше никогда не вернется в этот дом, — твердила Паула. — Никогда, никогда, никогда.
Голос старшей сестры, как ни странно, звучал более спокойно:
— Это пусть мама решает.
Наступило молчание. Паула обдумывала ее слова.
— Как она может с ним разговаривать после того, что он сделал? — спросила она, наконец.
— Не знаю, — отвечала Джессика. — Я надеюсь, что они… что они не разойдутся. Дети из распавшихся семей всегда какие-то пришибленные.
Снова молчание. Паула пыталась вникнуть в проблемы взрослых.
— Ой, Джесси, мне так страшно. Все стало совсем другое.
— Не бойся. Я о тебе позабочусь.
Опять молчание.
— А кто позаботится о маме?
Шейла постучала и открыла дверь. Джессика сидела на кровати, обняв Паулу. При виде нее обе девочки явно обрадовались. Она присела на краешек кровати.
— Ну и денек сегодня выдался! — заметила она, через силу улыбнувшись.
— Что теперь будет, мама? — с тревогой спросила Паула.
— Папа скоро вернется. Постепенно все образуется, — ответила Шейла.
— Неужели мы когда-нибудь снова будем счастливы? — спросила Паула.
В окружавшем ее мире ничто больше не казалось надежным и прочным.
— Конечно, будем. Понимаешь, когда человек становится взрослым, он вдруг с ужасом узнает, что все люди далеки от совершенства. Все, даже его родители.
— Только не ты, — возразила Паула.
— Нет, и я тоже, — настаивала Шейла.
Джесси посмотрела ей в глаза.
— Ты все еще любишь папу, правда?
Шейла кивнула.
— Да, мы были счастливы почти двадцать лет. Счастливее всех, — и помедлив, добавила: — Ближе всех к совершенству.
— О боже! — горестно отозвалась Джесси. — Жизнь такая ужасная.
Шейла некоторое время обдумывала это утверждение.
— Да, детка, — согласилась она, наконец. — Порой она и вправду ужасна.
И тут внизу кто-то зазвонил в дверь. Неужели Роберт уже вернулся? Девочки явно не готовы к встрече с ним. Да и сама она едва ли готова.
— Я открою, — сказала она.
Он старается проявить деликатность, подумала она, спускаясь по лестнице. Не врывается в дом, а звонит, чтобы нас предупредить.
Шейла открыла дверь.
Перед ней стоял Гэвин Уилсон. Она лишилась дара речи.
— Простите за вторжение, Шейла, — сказал он. Ему было явно не по себе. — Но вы таким странным голосом отвечали по телефону. Я сильно встревожился. Вы уверены, что у вас все в порядке?
— Да, да. Просто когда вы позвонили, дети… — Она лихорадочно подыскивала правдоподобное объяснение.
— Да. Разумеется, — сказал он, заранее соглашаясь со всем, что она скажет.
Оба чувствовали себя крайне неловко, стоя у порога и не зная, о чем говорить дальше.
— Разве вам не пора быть в Вашингтоне? — спросила она, а про себя подумала: у меня наверное жуткий вид.
— Надеюсь, они еще день без меня обойдутся.
— Ммм… да, наверно. Может, вы… зайдете? — спросила она.
Гэвин, однако, почувствовал, что она этого не хочет.
— Боюсь, что мое вторжение было весьма некстати. Но я рад, что у вас все в порядке. Послушайте, я остановился в «Холидей Инн». Если я могу чем-нибудь быть зам полезен, позвоните. Но никоим образом не считая себя обязанной…
Заткнись, Гэвин, что за чушь ты порешь.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказала Шейла. И несколько некстати добавила: — Мой муж должен скоро вернуться. Ему пришлось поехать в аэропорт.
— Вот как, что-нибудь срочное? — спросил Гэвин.
— Да, в общем, да.
— Вот как, — повторил он.
На что Шейла заметила:
— Я очень тронута вашим вниманием.
— Ну хорошо. Вы теперь знаете, где меня найти, — смущенно заметил он, повернулся и пошел к своей взятой напрокат машине.
— Гэвин! — позвала его Шейла.
Он остановился в десятке ярдов от двери.
— Да?
— Может, вы заедете к нам выпить — примерно в половине десятого?
— С удовольствием. Предварительно позвонить?
— Не нужно. Просто приезжайте, и все. Роберт будет рад с вами познакомиться.
— Отлично. До вечера. — Он помахал ей рукой и зашагал к машине.
Как мило с его стороны, подумала Шейла. Столько хлопот. И все ради меня.
Шейла с девочками сидели за обедом, когда зазвонил телефон.
— Шейла?
— Роберт? Все благополучно?
— И да, и нет. Мы попали в жуткую пробку. Мы еще не добрались до Логана, а самолет уже вылетел.
— Что же теперь делать?
— Послушай. Есть только один выход. Мы переночуем в Лексингтоне, а он улетит завтра. Ты не возражаешь?
Помедлив, она сказала: — Пожалуй, это разумно.
— Как девочки?
— Немножко успокоились.
— Я хочу им что-то сказать. Они будут со мной разговаривать?
— Сомневаюсь.
Тут на линии раздался гнусавый голос:
— Внимание, ваше время заканчивается.
— Ладно, Шейла, — заторопился Роберт. — Я позвоню тебе уже из дома.
— Хорошо.
— Я люблю тебя, — скороговоркой выпалил он, и телефон отключился.
Роберт повесил трубку и вернулся в обеденный зал ресторана «У Говарда Джонсона», расположенного на дороге № 128 недалеко от Уэлсли.
Жан-Клод сидел в углу кабинки, тыкая вилкой в свою порцию жареных моллюсков. (В ресторане был рыбный день.) Роберт уселся напротив.
— Как ты смотришь на то, чтобы остаться здесь еще на один день? Мы можем переночевать у нас дома в Лексингтоне. Согласен?
— Да, конечно, — сказал мальчик.
23
В виде исключения девочек не пришлось уговаривать ложиться спать.
Весть об отсутствии отца они восприняли с видимым безразличием. Или, вернее, от нервного перенапряжения у них притупились все чувства.
Но Шейла не могла побороть досаду. Даже в тот момент, когда Роберт звонил в аэропорт, заказывая билет, он явно искал предлог для задержки. Может, даже нарочно опоздал на самолет, чтобы провести лишний день с сыном.
Сердилась она и от того, что он оставил ее одну с девочками, как всегда не сомневаясь, что она сумеет с ними поладить. Он даже не счел нужным извиниться, что не будет ночевать дома. Может, ему до нас вообще никакого дела нет? Что, черт возьми, для него важнее?
Гэвин Уилсон прибыл ровно в девять тридцать. Выглядел он почему-то не совсем так, как раньше. Потом Шейла сообразила — он облачился в пиджак и повязал галстук.
— Привет, Шейла, — произнес он тоном, вполне соответствовавшим строгости его костюма.
— Заходите, — сказала она. — Принести вам чего-нибудь выпить?
