Эфраим Севела - Почему нет рая на земле
В довершение ко всему, белки глаз его были совершенно желтыми и покрыты, как паутиной, кровавыми жилками. Маруся нам потом объяснила, что это бывает с большого перепою и когда Харитон меньше пьет, что случается редко, только при полном отсутствии денег, белки его глаз приобретают нормальный цвет.
Маруся, словно увидев, какое впечатление на нас произвел Харитон, торопливо сказала:
— Вы не пугайтесь. Он добрый. Здравствуй, дедушка Лойко!
Харитон, набычившись, смотрел на нас желтыми глазами, потом вынул из пустого рта короткую трубку и хриплым пропитым голосом спросил:
— Ну, что собрала?
— А ничего, — развела руками Маруся. — Не подают люди.
— То подавали, а теперь не подают, — скривил рот Харитон, и его прокуренные усы зашевелились. — С этими байстрюками проела, а домой идешь с пустыми руками.
Он замахнулся и ударил Марусю по голове, а она не успела увернуться, потому что не видела. И тут же Харитон шарахнулся, точно наступил на змею. Берэлэ Мац, совсем маленький перед лохматым огромным Харитоном, как щенок на медведя, наскочил на него с кулаками, прыгал вокруг, как чумной, стараясь ударить побольней и самому не подвернуться под тяжелую руку. И по-моему, в первую секунду, в свой первый бросок на Харитона Берэлэ даже укусил его.
— Убью! — заревел Харитон.
— Мальчики, тикайте! — закричала Маруся. — А то мне же хуже будет. Бегите домой. Я завтра прейду.
Я схватил Берэлэ за руку и оттащил от Харитона. Но Берэлэ все же умудрился подхватить ком земли и запустить в Харитона. Ком попал ему в грудь и рассыпался, а Харитон заржал как конь — так громко он смеялся.
— Держи их! Держи байстрюков! Поймаю — с кашей съем!
Мы отбежали на почтительное расстояние и, когда оглянулись, не поверили глазам: Харитон и Маруся удалялись вдоль обрыва в сторону заката, и нам были видны лишь их силуэты. Он вел ее за руку, и они были действительно похожи на внучку с дедушкой, и никому бы в голову не пришло, что он только что ударил слепую девочку и чуть не пришиб моего лучшего друга, если б не промахнулся.
Назавтра после школы я еле дождался, когда Берэлэ выскочит из дому со скрипкой в футляре и мы побежим к базару. Я бежал рядом с моим другом и думал о том, что эта история не может кончиться хорошо, потому что Берэлэ уже пропустил один день занятий в музыкальной школе и сегодня снова пропустит. Обязательно хватятся, и тогда не миновать беды.
Но опасность поджидала нас совсем с другой стороны. Ни отец Берэлэ — грузчик с мельницы Эле-Хаим, ни спившийся лодочник Харитон не успели нам ничего худого сделать. А сделали люди, от которых мы этого меньше всего ожидали. Нищие. Те, что стояли каждый на своем облюбованном месте вдоль Социалистической улицы от Центральной площади до базара и взимали положенную им дань с доброжелательных и любопытных зевак. Дуэт Берэлэ — Маруся нарушил мирную, привычную жизнь нищей братии. Как смерч, как ураган ворвались в их жизнь эти два несовершеннолетних конкурента, и как магнит притягивает металлические опилки, стянули они к себе всю публику с Социалистической улицы, оставив остальных нищих на пустом тротуаре и почти без подаяний.
Обычно все нищие враждовали друг с другом, но общая беда их объединила, и они решили расправиться с юными наглецами, отнявшими у них львиную долю добычи. Сделали они это вечером второго дня, устроив нам засаду на глухой улице, ведшей к реке.
А поначалу ничто не предвещало беды. Мы с Берэлэ вприпрыжку пробежали по Социалистической улице, беспечно размахивая скрипкой в футляре и не обращая внимания, какими взглядами провожают нас нищие.
Маруся была на своем месте. Пришла она немного раньше нас, и пока мы томились в школе, с нетерпением ожидая конца уроков, Маруся, как и делала прежде, до знакомства с нами, пела одна, протянув руку с пустой консервной банкой прохожим. Но если раньше редко звякала мелочь о жестяное дно банки, то в этот день все выглядело по-иному. Слепую девочку, как только она пришла, окружили люди и стали спрашивать, где ее напарник — мальчик со скрипкой. Маруся всем отвечала, что мальчик придет после школы, а пока она будет петь сама. И пела. И люди уже не проходили мимо, а останавливались и бросали мелочь ей в банку, а потом уходили на базар, надеясь на обратном пути получить полное удовольствие, когда к Марусиному голоску присоединится маленькая скрипочка.
Так что, когда мы пришли, Маруся уже имела полбанки монет, и когда Берэлэ положил на тротуар раскрытый скрипичный футляр, она высыпала туда свою добычу и сказала, улыбаясь, нам обоим: — Для почина.
В этот день толпа собралась побольше вчерашней, потому что слух о слепой русской девочке и подыгрывающем ей на скрипке мальчике уже прошел по всему городу, и к базару приходили люди, которым не было никакой нужды приходить в этот день на базар. Они шли сюда послушать необычный дуэт.
Дело в том, что в эти годы в Советском Союзе усиленно насаждали дружбу народов, приучали людей к интернационализму, и вот такая показательная пара: еврейский мальчик и русская девочка, вместе собирающие милостыню, очень пришлась по душе жителям нашего города, воспитанным в коммунистическом духе.
Чего уж говорить! В этот день мы собрали богатую жатву. Среди кучи медной и серебряной мелочи красовались, как лавровые листья в венке победителя, две смятых рублевых бумажки. Такой награды ни один нищий не удостаивался за всю историю нашего города.
Когда я защелкнул на замки футляр и приподнял его с тротуара, я почувствовал действительную тяжесть, и по дороге мне пришлось несколько раз менять руку, настолько этот груз оттягивал плечо.
— На два детских билета у нас уже денег достаточно, — удовлетворенно сказал Берэлэ. — Еще надо собрать на билет для тебя.
Он имел в виду меня. И я сразу облегчил ему задачу, сказав:
— Я не смогу поехать. Родители не пустят.
— Слабак! — презрительно фыркнул Берэлэ. — За мамину юбку держишься.
Берэлэ явно рисовался перед Марусей и поэтому даже допустил неспортивный прием. Но я на него не обиделся, потому что уже тогда знал, что, когда человек влюблен, он теряет разум и говорит много чепухи, какой бы себе не позволил в период, когда он был нормальным человеком.
— Значит, нам остается собрать только на взрослый билет, — подбил итог Берэлэ. — Кого бы нам прокатить в Одессу даром? Копейку или Андриана? Кто из них больше похож на отца семейства?
Я выразил мнение, что ни один из них для этой роли не подходит, потому что любой поездной контролер или милиционер сразу угадает в них побирушек. Тем более что, попав в поезд, они не удержатся от соблазна пройти по вагонам и собрать дань с пассажиров.
Это озадачило Берэлэ. Он сморщил свой узенький лобик и вопросительно глянул на Марусю. Но Маруся его взгляда не видела и поэтому ничего утешительного не сказала. Она лишь улыбалась, слушая нашу болтовню, и была очень счастлива, что у нее два таких приятеля. Ведь правда, что во всей ее короткой жизни, возможно, это был первый случай, когда кто-то принял близко к сердцу ее судьбу и так горячо заботился о ней. Берэлэ, которого она два дня тому назад совсем не знала, был готов на все, чтобы вылечить Марусю и сделать ее зрячей, как все остальные люди. Поэтому улыбка не сходила с ее губ даже тогда, когда мы с Берэлэ спорили о том, кого из нищих взять взрослым провожатым для поездки к Черному морю, в Одессу.
Наш спор был прерван в самом разгаре самими нищими. На узкой улице окраины города нам неожиданно преградила путь толпа нищих, и не было никакого сомнения, что они устроили нам здесь засаду, и уж ждать от них пощады нет никакой надежды. Мы были их более удачливыми конкурентами, и они решили с нами расправиться, чтобы мы забыли дорогу на Социалистическую улицу.
Перед нами угрожающе шевелилась куча лохмотьев. Здесь были и Копейка, и Андриан в немецкой каске, и горбатый шарманщик, и предсказатель судеб с зеленым попугаем на плече.
Мы молча сближались. Маруся, ничего не подозревая, продолжала улыбаться. Берэлэ нахмурил свой лобик настолько, что он исчез за бровями, и лихорадочно искал выхода из положения. Я, как всегда в трудную минуту, ни о чем не думал, потому что в голове сделалось пусто.
— Назад! Спасай деньги! — по-змеиному прошипел мне Берэлэ. — Мы тебя прикроем. Встретимся у реки.
Я круто развернулся и побежал назад с тяжелым футляром, в котором колыхались и гремели сотни монет. За своей спиной я услышал многоголосый рев нищих и тут же шмыгнул в боковую улицу, чтоб сбить их со следа, если они устремятся за мной. Я с ужасом думал о Берэлэ и Марусе, которые остались прикрывать мое отступление и которых теперь уже терзает разъяренная толпа. Моя голова была настолько занята этими мыслями, что я ничего не видел вокруг и потому врезался на полном ходу какому-то человеку в живот и поранил себе лоб о медную пряжку на его ремне. На пряжке была звезда. Человек был одет в брюки-галифе и обут в хромовые сапоги.
