Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Я видел, какое выражение лица было у этого молодого человека, когда ты от него отошла.
Гретхен скорчила гримасу.
— Мы занимались делом, требующим наибольшего напряжения творческих сил: старались как можно больше оскорбить друг друга. Одна картина, и он считает себя уже главным редактором «Кайе дю синема».[45] Погибшая душа. Но невелика трагедия. Америка полна талантов, способных создать всего одну-единственную вещь. А где ты был все это время? Я беспокоилась.
— У нас неприятности в Коннектикуте. Доннелли готов кусать себе локти. Похоже, наш проект рухнет.
— Почему? Что произошло?
— Какое-то паршивое общество по охране окружающей среды возбудило против нас дело — требуют прекращения строительства. Мы целый день просидели с адвокатами.
— А я думала, что все в порядке.
— Я тоже так думал до вчерашнего дня. Мы-то покупали заброшенный фермерский участок. А теперь нам говорят, что это, видите ли, драгоценная заповедная земля, где полно редких птиц, чудесных оленей, прелестных змей. А за последние годы замечены даже три рыси. И вместо благодетелей стареющего человечества мы оказались городскими хапугами, намеренно загрязняющими чистый воздух суверенного штата Коннектикут, и к тому же врагами рысей. — Он полунасмешливо покачал головой.
— А что говорят адвокаты?
— Что если в конечном счете мы и выиграем, то на это уйдут годы. Доннелли чуть не плакал от досады, когда понял, сколько времени наши деньги будут заморожены.
— А где он?
— Я уложил его — он мертвецки пьян. Завтра у него настроение будет еще хуже. Да, вот еще что. Вчера мне звонил из Калифорнии один знакомый агент по фамилии Боуэн.
— Я тоже его знаю, — сказала Гретхен. — У него солидная контора.
— Он говорит, что до них дошли слухи об Уэсли и что он может устроить ему выгодный контракт. Если Уэсли собирается продолжать актерскую карьеру, то ему непременно нужен будет агент, а Боуэн ничуть не хуже других. Я хочу поговорить с Уэсли.
— Последний раз, когда я его видела, он, весь перемазанный губной помадой, атаковал бар.
— Я его тоже там видел. Постараюсь дать ему мудрый дядюшкин совет. — Рудольф наклонился и поцеловал Гретхен в щеку. — Поздравляю тебя. Ты отлично поработала. И так считает не только твой брат.
Он снова направился к бару, но Уэсли там уже не было. Бармен сказал, что он ушел пять минут назад.
Когда появился Уэсли, Элис сидела в гостиной и читала. По дороге домой он заглянул еще в два бара, где было так темно, что никто не спросил, сколько ему лет. Возвращение домой пешком оказалось делом непростым: тротуар почему-то все время ускользал из-под ног, а при переходе улиц страшно мешали обочины.
— Добрый вечер, — мрачно приветствовал он Элис.
— Добрый вечер, — бросила она, не поднимая глаз от книги. Он заметил, что на кушетке не постелено как обычно. У него было странное чувство, будто он видит перед собой не Элис, а ее отражение в покрытой рябью воде.
Пытаясь сесть, он не рассчитал расстояния и чуть не упал. А затем уставился на Элис, которая по-прежнему расплывалась у него перед глазами.
— Из меня не выйдет ничего путного. Ты напрасно тратишь на меня время.
— Во-первых, ты пьян, а во-вторых, я на тебя времени не трачу.
— Завтра, — сказал он, и звук собственного голоса показался ему далеким и странным, — я отдам тебе весь долг до последнего цента и у… у… уеду отсюда.
— Хоть сию минуту, — сказала Элис, по-прежнему глядя в книгу. — Я уверена, что тебе нетрудно будет найти другое место для ночлега. А о деньгах говорить не надо. Ты мне ничего не должен: все, что я для тебя делала, я делала не ради денег.
Он смотрел на нее, с трудом удерживая ее в фокусе.
— А ты не будешь возражать, если я скажу спасибо?
— Я возражаю против всего, что бы ты ни сказал, — бросила она. — Голливудский подонок.
— Я никогда не был в Голливуде, даже в Калифорнии не был, — сказал он глупо.
— Путаешься с проститутками! — Она швырнула книгу на пол. — И зачем я читаю эту проклятую книгу?
— Я думал, ты мне… ну… как сестра.
— Я тебе не сестра.
Уэсли подыскивал слова, но мысли и язык его не слушались.
— Ты говорила, что я умираю. В твоей книге. Ты хочешь, чтобы я был благородным и умер. Ты хочешь от меня слишком многого…
— О господи! — Она обхватила его голову и прижала к себе. — Прости меня. Я не хочу, чтобы ты умирал, Уэсли. Честное слово.
— Все хотят от меня чего-то такого, чего я не могу дать, — сказал Уэсли. — Я не знаю, где я. Ищи меня завтра в столе находок.
— Прошу тебя, Уэсли. Не говори так.
— Ты как-то сказала, что крадешь частицу моей души… Я слушаю, как ты стучишь по ночам на машинке, и говорю себе: «Вот уходит еще одна частица».
— Ну, пожалуйста, милый… — Она еще крепче прижала его голову к себе, чтобы он больше ничего не смог сказать. — Ты меня убиваешь такими словами.
— Все только и делают, что меня стыдят. Через что я прошел сегодня… А теперь ты… Я не оправдал твоих надежд… Я это знаю, но…
— Ш-ш-ш, маленький мой.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Она притянула его к себе. И вдруг неожиданно засмеялась.
— Сколько же времени тебе понадобилось, чтобы об этом сказать! — Она опустилась перед ним на колени и нежно его поцеловала. — Скажи еще раз.
— Я тебя люблю.
— У тебя ужасный вид.
— Я и чувствую себя ужасно. Я второй раз в жизни напился. Прости, пожалуйста, меня сейчас вырвет. — Он с трудом встал и, нетвердо держась на ногах, двинулся в туалет. Его вырвало, однако легче ему не стало. Он медленно разделся, долго чистил зубы, а затем принял холодный душ. Вытираясь, он почувствовал себя немного лучше, хотя голова поворачивалась с трудом, а в желудке было такое ощущение, будто он наглотался гвоздей. Уэсли надел халат, который купила ему Элис, и с мокрой головой направился обратно в гостиную, держась рукой за стену.
Гостиная была пуста, и на кушетке все еще не было постелено.
— Я здесь, — раздался из спальни голос Элис. — Сегодня тебе не придется спать на кушетке.
Он побрел в спальню. Там горела лишь одна маленькая лампочка и царил полумрак, но Элис, лежавшая под одеялом на широкой кровати, все так же колыхалась и покрывалась рябью.
— Иди сюда, под одеяло.
Не снимая халата, он стал ложиться.
— Сними эту противную тряпку.
— Выключи свет. — Одна только мысль, что Элис Ларкин, эта застенчивая девушка, увидит его голым, привела его в трепет.
Она засмеялась и потушила свет.
