Харуки Мураками - Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе
— И как там она? Ты довез ее куда нужно?
— Все в порядке, — ответил я. — И довез куда нужно, и до сих пор с ней встречаюсь иногда. Жива-здорова. Немного странный ребенок, конечно…
— Твоя точная копия, — сказала она бесстрастно. Словно констатировала некий факт, известный любому гуманоиду на Земле. Что-то вроде “обезьяны любят бананы” или “в пустыне Сахара редко идут дожди”. По крайней мере, мне так показалось.
— А почему ты скрывала свою фамилию? — спросил я.
— Неправда! Я говорила: приедешь опять — скажу. Ничего я не скрывала, — ответила она. — Просто рассказывать долго, вот и все. Ну, не люблю я свою фамилию объяснять. Сразу все спрашивают: как пишется, часто ли встречается, откуда родом… Ты просто не представляешь, как надоело всю жизнь на одни и те же вопросы отвечать!
— Ну, не знаю, по-моему, очень хорошее имя. Я тут проверил — в Токио живет целых два господина Юмиёси, ты в курсе?
— Конечно. Я же тебе говорила, что раньше в Токио жила. Давно все проверила. Если уж бог наградил странным именем, первое, что делаешь в новом городе — проверяешь телефонные справочники. Смотришь, нет ли других Юмиёси. Например, в Киото всего один такой есть… А ты что, по делу звонишь?
— Да не по делу. Просто так, — честно сказал я. — Я завтра в путешествие уезжаю. Захотел перед отъездом твой голос услышать. Вот и всё дело. Представь себе, иногда мне очень хочется слышать твой голос.
Она опять замолчала. В трубке слышались легкие помехи. Далеко-далеко говорила женщина. Словно из-за угла какого-то длинного коридора. Скрипучий, едва различимый голос звучал очень странно. Слов не разобрать, но чувствовалось, что ей физически тяжело. Мучительно, то и дело срываясь на полуслове, она все жаловалась кому-то на жизнь.
— Помнишь, я тебе рассказывала, как из лифта в темноту провалилась? — спросила Юмиёси.
— Помню, — ответил я.
— Так вот… Это еще раз случилось.
Я молчал. Она тоже. Далекая женщина в трубке все говорила, мучаясь и скрипя. Ее собеседник поддакивал, но уже совсем неразборчиво. Совсем слабый голос лишь повторял короткие междометия, что-то вроде “ага” и “угу”. Женщина говорила так медленно, словно взбиралась куда-то по хлипкой стремянке и боялась упасть. “Так говорят мертвецы! — вдруг пронеслось у меня в голове. — За углом длинного-длинного коридора собрались покойники и говорят со мной. О том, как это тяжело и мучительно — умереть…”
— Эй… Ты слушаешь? — спросила Юмиёси.
— Слушаю, — ответил я. — Расскажи.
— Только скажи сперва — ты действительномне тогда верил? Или просто слушал и поддакивал из вежливости?
— Действительно верил, — сказал я. — Я тебе не рассказывал, но… Потом, после нашего с тобой разговора, я ведь тоже там побывал. Поехал в лифте, вышел — и ступил в темноту. И со мной произошло то же самое. Так что я тебе верю, не беспокойся.
— Ты тоже там был?!
— Я еще расскажу тебе об этом подробнее, но не сейчас. Сейчас я еще не все могу объяснить как следует. Очень многое я сам для себя пока не решил. Но когда мы встретимся, обязательно расскажу — все по порядку, от начала и до конца. И хотя бы поэтому должен увидеть тебя еще раз. Но это случится потом. А сейчас — ты можешь рассказать, что случилось с тобой? Поверь, это очень важно.
Она выдержала долгую паузу. Помехи и голоса в трубке смолкли. Обычная тишина телефонной трубки — и ничего больше.
— Когда это было… — сказала она наконец. — Дней десять назад, наверное. Поехала я на лифте вниз, в подземный гараж. Часов в восемь вечера. Доехала, выхожу — и вдруг снова тамоказываюсь! Как и в прошлый раз. Сперва вышла и только потом сообразила, где я. Только не ночью, и не на шестнадцатом этаже. Но всё точно так же. Темно, хоть глаз выколи, сыро и плесенью пахнет. И темнота, и сырость, и запах — всё такое же. На этот раз я никуда не пошла. Застыла на месте и жду, пока лифт обратно приедет. Прождала, наверно, целую вечность… А потом лифт пришел, я села и поскорее уехала. Вот и всё.
— А об этом ты кому-нибудь говорила? — спросил я.
— Ты что! — сказала она. — Второй раз? Нет уж, хватит. Решила больше никому не рассказывать.
— И правильно. Больше никому говорить не стоит.
— Послушай, но что же мне делать? Так и бояться, что опять в темноту провалюсь, всякий раз, как на лифте еду? Когда в таком огромном отеле работаешь, хочешь не хочешь — а приходится ездить в лифте по нескольку раз на дню… Как же быть? Мне и посоветоваться-то не с кем, кроме тебя…
— Послушай… Юмиёси-сан, — сказал я. — Что же ты мне раньше не позвонила? Я бы тебе сразу объяснил, как быть!
— Я звонила. Несколько раз, — сказала она тихонько, почти шепотом. — А тебя все дома не было.
— Ну, наговорила бы на автоответчик!
— Да… не люблю я его. И так душа не на месте…
— Ясно. Тогда слушай, объясняю всё очень просто. Эта темнота — никакое не Зло, и ничего опасного для тебя в ней нет. Бояться ее не нужно. Там, в темноте, кое-кто живёт — ты шаги его слышала, помнишь? — но он никогда тебя не обидит. Он даже мухи обидеть не может, поверь мне. Поэтому, если опять в темноту попадешь — просто зажмурься покрепче и жди, пока лифт не приедет. Поняла?
Она помолчала, переваривая то, что я ей сказал.
— Можно, я признаюсь тебе кое в чем?
— Да, конечно.
— Я не понимаю тебя, — сказала она очень тихо. — Иногда о тебе вспоминаю. Но кто ты такой на самом деле, что за человек — никак не пойму.
— Я знаю, о чём ты, — сказал я. — Мне уже тридцать четыре — но, к сожалению, во мне еще слишком много того, что я сам себе объяснить не могу. Слишком много вопросов я очень долго откладывал на потом. И только теперь наконец пытаюсь собрать себя в одно целое. Изо всех сил стараюсь. И, надеюсь, довольно скоро смогу объяснить тебе все очень точно. И тогда мы гораздо лучше поймем друг друга.
— Что ж, будем надеяться, — произнесла она тоном абсолютно постороннего человека. Как диктор в телевизоре: “Будем надеяться, все кончится хорошо. Переходим к следующей новости…”
— А вообще-то я завтра на Гавайи лечу, — сообщил я.
— А-а, — ответила она равнодушно.
На этом разговор иссяк. Мы попрощались и положили трубки. Я выдул залпом стакан виски, выключил свет и уснул.
28
— Переходим к следующей новости…
