Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы
Саманта улыбается, вспоминая давний молодой задор. Плюс десять лет и тридцать фунтов веса – какая уж тут Барби! Но кроссовкам и джинсам она не изменила.
Алекс идет впереди упругим шагом спортсмена. Джонни что-то спрашивает про мавров, курчавая голова мальчика почти задевает ветви над тропинкой. Саманта не может отвести глаз: широкая спина Алекса в потертой кожаной куртке и разноцветное пятно рубашки Джонни, сидящего у Алекса на плечах. Сердце то и дело замирает в груди – нет, не от счастья. Саманте хочется верить: ей просто не хватает дыхания.
Сегодня стыдно быть счастливой.
– Алекс, Алекс, что это? – кричит Джонни. – Здесь раньше был тайный ход?
Зеленая железная решетка закрывает лаз в крепостной стене – низкий свод, как раз в рост гномов или хоббитов. Впрочем, здесь все дверцы низенькие, да и местные жители едва достают Саманте до плеча.
В самом деле – горные гномы.
– Почти, – говорит Алекс. – Это ход к воде. Во время осады жителям нужно тайно выходить, поэтому в любой старой крепости есть такой лаз. Его еще называют «дверца предателя» – знаешь, почему?
– Потому что предатели пропускали через них врагов? – догадывается Джонни.
– Точно!
Мальчик победоносно улыбается, и Алекс проводит рукой по его курчавым волосам. Он Джонни как отец, думает Саманта.
Они идут по гребню стены, Джонни то и дело убегает вперед, заглядывает в бойницы, высовывает голову между зубцов. Саманта готова поспорить: себе под нос он тихонечко говорит пуф-пуф! бэнг-бэнг! бах-бах! или еще что-то бессмысленное – и только при ее приближении замолкает: мама не любит военных игр.
Почему у меня не девочка? – думает Саманта. – Насколько бы с ней было проще!
Они поднимаются на башню – кажется, самую высокую: Мавританский замок виден как на ладони, вокруг – зеленые холмы, городок у подножья. Где-то далеко – море.
– Ты знаешь, что это особенное место? – говорит сыну Саманта.
– Не-а.
– Это – самый край Европы. Можно сказать – самый край мира. Много столетий люди считали, что за океаном – волшебная зеленая страна. И думали, что после смерти их души отплывают из Серебристой Гавани в эту страну.
– В Америку???
– Глупыш, они не знали про Америку. Колумб ее еще не открыл. И, кстати, он тут как раз проплывал мимо, – и Саманта неуверенно машет рукой туда, где, как ей кажется, находится море.
– Ага, – говорит Джонни, – а индейцы, наверное, наоборот верили…
– Коренные американцы, – поправляет его Саманта. – Нет, они верили, что из-за океана приплывут боги. Но это другая история.
Ей не хочется сейчас говорить о покорении Америки, не хочется думать, с чего началась история ее страны.
– Жители Европы понимали, что смерть – это просто еще одно путешествие, – продолжает Саманта, – и мы пришли сюда, чтобы почувствовать здешнюю магию. Если сесть тихонько-тихонько и прислушаться, может быть, нам удастся немножко прикоснуться к древнему волшебству.
Саманта садится в лотос. Джонни устраивается рядом. Алекс спускается на несколько ступеней и закуривает. Даже прикрыв глаза, Саманта чувствует его скептический взгляд.
Может быть, поэтому ничего не выходит – или потому, что Джонни все время вертится, устраиваясь поудобней.
Вздохнув, Саманта встает: никакой магии. Только теплое солнце и крики туристов, поднимающихся по гребню стены.
Они обедают в кафе на главной площади Синтры. Одинокая пальма трепещет на фоне ослепительно-синего неба, несколько детей – смуглых и курчавых, как Джонни, – играют в догонялки на булыжной мостовой, парочка целуется на каменной скамье, древней, как сама любовь.
Треугольные зубцы на кровле дворца – не то гребень елового леса, не то подстриженные кусты английского парка.
Саманта просит низкорослого смуглого официанта принести что-нибудь без мяса.
– Бакаляу, – гордо говорит официант.
Саманта кивает, но Алекс спрашивает:
– О кэ и иссо?
Официант смотрит непонимающе, переспрашивает:
– Океисо? Нет океисо! Есть бакаляу!
– Бакаляу – что это? – говорит Алекс по-английски.
– А, о que é isso! – кивает официант и волнисто елозит рукой в воздухе: – Рыба, peixe, poisson.
– Нет, не надо, – тут же говорит Саманта. – Зеленый салат, салат вердо.
Уже восемь лет Саманта не ест мясо и рыбу. Не ест ничего, что было убито. Конечно, она не такая упертая, как Дениз: Саманте, например, все равно, что едят с ней за одним столом. Она даже ходит на барбекю к друзьям-мясоедам, ничего страшного. Главное – вовремя отвернуться и не смотреть, как капает кровь с решетки гриля.
Когда родился Джонни, Саманта сначала хотела растить его вегетарианцем, но потом решила: пусть это будет его собственный выбор, пусть сам решит, когда вырастет. Да и врачи говорят: маленьким детям полезно мясо.
Поэтому Джонни совсем не вегетарианец. Вот и сейчас он просит гамбургер, но Алекс говорит:
– Нет-нет, здесь мы будем есть бакаляу! Это уникальная еда. Можно сказать, волшебная.
За что мне такое счастье? думает Саманта. Он меня любит, любит моего сына. Наверно, я кажусь ему смешной – с моим вегетарианством, с отвращением к оружию… с моей верой в волшебство, в магию, в любовь.
Но ведь он все равно заботится о нас, правда?
Саманта трется щекой о теплую кожаную куртку Алекса, вдыхает его запах.
Дениз бы сказала: как ты можешь спать с мужчиной, который ест мертвых животных?
– А что это? – спрашивает Джонни, показывая на два огромных конуса, циклопическими башнями поднимающиеся над крышей дворца.
– Наверное, там наверху были смотровые площадки, – неуверенно говорит Саманта.
– Нет, милая, – поправляет Алекс, – это не башни, это трубы. Мы потом пойдем внутрь и всё увидим: там огромная кухня и два гигантских камина. В них жарились целые бычьи туши – а через трубы выходил дым.
– Ух ты! – говорит Джонни. – Целые туши! А скоро мы туда пойдем?
Он даже подпрыгивает от возбуждения. Ни минуты не может посидеть спокойно!
– Откуда ты все это знаешь? – спрашивает Саманта.
– Я читаю путеводитель, – отвечает Алекс. – Дурная привычка. Меня мама учила, что нужно много читать.
– Ты когда-нибудь познакомишь меня с твоей мамой? – говорит Саманта и прижимается к его плечу.
– Когда-нибудь, – отвечает Алекс. Его ладонь погружается в светлые волосы Саманты, взлохмаченные ветром, перепутанные, переплетенные, как ветви в джунглях.
Она говорит тихо-тихо, чтобы не сглазить:
– Здесь совершенно чудесно!
– Да, – кивает Алекс, – удачно, что мы застряли в Португалии.
