Дмитрий Правдин - Записки районного хирурга
Было еще две социальных беды, так или иначе касавшиеся нашей работы. Первая — это война в Чечне, а вторая — сбор металлолома.
Уже больше года российские войска устанавливали конституционный порядок в северокавказской республике. Больше года во все уголки России доставляли цинковые гробы с телами погибших воинов. Искалеченные душой и телом, выжившие солдаты возвращались в родные места. У многих была здорово подорвана психика.
Прохладным апрельским вечером меня вызвали в отделение: привезли пострадавшего с черепно-мозговой травмой. Молодой парень лет двадцати трех, с залитым кровью лицом, постанывая, лежал на каталке посредине коридора.
Есть такое понятие — перелом свода черепа по типу «целлулоидного мячика». Когда сминаешь шарик для пинг-понга, он начинает мерзко скрипеть. При многочисленных переломах костей свода черепа появляется подобный звук. Кто-то из корифеев от нейрохирургии уловил аналогию.
Свод черепа этого парня напоминал студень и мерзко скрипел. На рентгеновском снимке я увидел больше двадцати дырчатых переломов и массу костных отломков. Позже я узнал, что его так отделал молотком двадцатилетний собутыльник, недавно вернувшийся из Чечни. Как сказал следователь, в Чечне он служил водителем, в боях не был и не имел ни контузий, ни ранений. Просто насмотрелся на то, что там происходит. Итог: одного — на кладбище, другого — за решетку.
Многие парни, вернувшиеся с войны, поначалу вели себя адекватно. Но стоило им напиться, как они превращались в агрессивных идиотов. Вспоминаю молодую женщину, которая выпивала в компании двоих юных воинов. Выпили, закусили, поиграли на гитаре, попели песни про войну, затем парни по очереди трахнули свою собутыльницу, а дальше произошло непонятное. Женщина, не выдержав обильных возлияний, заснула. Ребята обиделись и начали тыкать в нее ножом.
Я, когда ее привезли, насчитал сорок две ножевых раны. Входные отверстия располагались по всему организму. Были повреждены ноги, ягодицы, живот, спина, руки, шея, лицо. Складывалось впечатление, что ее тело использовали как мишень. Метали нож, периодически переворачивая, когда заканчивалось чистое пространство. Удивительно, но самым серьезным ранением оказалось повреждение тонкого кишечника в двух местах, а другие жизненно важные органы задеты не были.
В другой раз к нам доставили сторожа магазина с рубленой раной шеи. Пьяный мальчишка, дембельнувшийся из Чечни, вломился в магазин и, угрожая сторожу топором, взял с дюжину бутылок водки. Сторож погнался за вором, да споткнулся и упал на дорогу. Злодей вернулся и три раза ударил старика по шее, явно намереваясь отделить его голову от туловища. Но либо сторож удачно увернулся, либо нападающий спьяну промазал — старик остался жив, отделавшись серьезными ранами шеи и большой кровопотерей.
Об этом не принято было говорить. СМИ освещали боевые действия на территории Чечни, а о том, что происходило в России, почему-то умалчивалось, хотя, думаю, любой хирург или травматолог может рассказать много подобных слов.
В то время на экраны хлынули телесериалы. Кому-то было очень надо, чтобы люди сидели у телевизоров, переживая за героев очередного мексиканского или иного «мыла», и не думали о том, что происходит в реальной жизни, в собственной стране.
У меня, в силу специфики работы, не было времени на сериалы.
В 1996 году все ринулись собирать металлолом. Пооткрывались многочисленные пункты приема металла. Особо ценились медь и алюминий. Люди в прямом смысле гибли за металл.
Вспоминая свое пионерское детство, когда школьников, отличившихся при сборе металлолома, под звуки горна и барабанную дробь награждали почетной грамотой, я понимаю, как мы были далеки от сегодняшнего понимания вопроса.
Мы тащили тяжеленные изделия из разного металла и складывали их в кучу на школьном дворе. Чего там только не было: и колена батарей водяного отопления, и скелеты старых велосипедов, и мотки проволоки, и старые ржавые ведра, и бидоны… А однажды, в шестом классе, мы, надрывая пупы, утащили со стройки десятиметровый рельс. Заняли сразу первое место, правда, ненадолго — строители быстро нашли пропажу по следу, оставленному волочившимся рельсом.
Спустя пятнадцать лет оказалось, что за такой же точно металлолом можно получать не только почетные грамоты, но и живые деньги, которых многие граждане не видели месяцами.
Народ начал сходить с ума. Свободно валяющиеся железяки быстро закончились, люди потащили то, что плохо лежало. Размах и фантазия «металлистов» порой не поддавались объяснению. Воровали люки от коллекторов, снимали алюминиевую проволоку с опор электропередач — при этом многих убивало током, но ряды их не редели.
Веня Храпов, двадцатилетний тунеядец и наркоман, и в лучшие годы не баловал себя работой, а тут и вовсе расслабился. Принес пару кило скрученных в соседней школе медных кранов и сразу получил деньги.
Владельцы пунктов по приему металлолома чистоплотностью не отличались. Они ясно видели, что люди несут им добротные, явно ворованные, изделия, но в Китай металл уходил в десять раз дороже, навар получался ого-го какой! Давно пора было прикрыть эту лавочку, но высокие покровители, имеющие свой процент от сделок, закрывали глаза на происходящее.
Однажды Вене не повезло. Заприметив в огороде пенсионера Пахомова новенький четырехведерный бидон из алюминия, Веня дождался, пока хозяин зайдет в дом, перемахнул через забор и схватил добычу. Лезть обратно через высокий забор с бидоном в руках было сложно, Храпов замешкался и повис на досках. Пахомов выскочил из дома и попытался отбить бидон. Веня к тому времени уже сидел на заборе и тащил бидон к себе, а хозяин к себе. Так они и тянули, матеря друг друга. Наконец пенсионер подхватил валяющийся на земле черенок от лопаты и огрел им Веню по хребту. Мародер бросил добычу и скрылся по ту сторону забора.
Через два дня Веню привезли к нам с продолжающимся внутрибрюшным кровотечением. Пенсионер, ударив злоумышленника по спине, повредил селезенку.
Есть такое понятие, как двухмоментный разрыв. Он применяется к печени, почкам и селезенке. Эти органы покрыты снаружи прочной капсулой, и при определенных условиях она может на какое-то время оставаться целой. Травмирующий фактор, в данном случае — удар палкой, повредил более мягкую паренхиму (внутреннюю субстанцию) органа. Через два дня пьяный Веня упал и повторно ударился спиной о перила в подъезде. Тут капсула лопнула, паренхима еще не успела зажить, и кровь побежала во внутрь живота.
Веню нашли его соседи и доставили в хирургию. Состояние наркомана было крайне тяжелым, кровопотеря была чудовищной — больше трех литров; никому не было понятно, почему Веня еще жив. В довершение у него оказалась самая редкая группа крови, «четвертая», «резус-отрицательная». У нас такой не было. Селезенку мы убрали — ее невозможно зашить, слишком дряблые ткани, а кровопотерю восполнить было нечем.
