Чарльз Буковски - Женщины
В дверь постучали.
Минди спросила:
– Открыть?
– Конечно, – ответил я, – валяй.
Я слышал, как Минди открывает дверь. Затем послышался голос Лидии:
– Просто зашла посмотреть, что у меня за соперница.
О, подумал я, вот это мило. Сейчас встану, налью им обеим по стаканчику, мы все вместе выпьем и поговорим. Мне нравится, если мои женщины понимают друг друга.
Потом я услышал, как Минди закричала. И Лидия закричала. Я слышал возню, кряхтенье, падение тел. Переворачивалась мебель. Минди завопила снова, будто на нее напали. Завопила Лидия – как тигрица, идущая на убийство. Я выпрыгнул из кровати, собираясь их разнять. Вбежал в комнату в одних трусах. Там имела место безумная сцена с выдиранием волос, плевками и царапаньем. Я подбежал растащить моих баб, но, споткнувшись о собственный ботинок на ковре, тяжело грохнулся. Минди выскочила за дверь, Лидия – следом. Они побежали по дорожке к улице. Я услышал еще один вопль.
Прошло несколько минут. Я встал и прикрыл дверь. Очевидно, Минди спаслась, поскольку неожиданно вошла Лидия. Она села в кресло около двери. Взглянула на меня.
– Извини. Я описалась.
И в самом деле. В промежности у нее растеклось темное пятно, и одна штанина вся вымокла.
– Да ладно, – сказал я.
Я налил Лидии, и она просто сидела, держа стакан в руке. Свой я удержать не мог. Ни она, ни я не говорили ни слова. Немного погодя к нам постучали. Я встал в одних трусах и открыл. Мой огромный, белый, дряблый живот переваливался за резинку трусов. В дверях стояли двое полицейских.
– Здрасьте, – сказал я.
– Мы по вызову о нарушении тишины и порядка.
– Это просто небольшой семейный спор, – сказал я.
– Подробности нам тоже сообщили, – сказал фараон, стоявший ко мне поближе. – Там было две женщины.
– Обычно так и бывает, – ответил я.
– Хорошо, – сказал первый. – Я только хочу задать вам один вопрос.
– Ну.
– Какую из них вы хотите?
– Я возьму вот эту. – Я показал на Лидию в кресле, всю обоссанную.
– Хорошо, сэр, вы уверены?
– Уверен.
Полицейские ушли, и я остался с Лидией снова.
29
Наутро зазвонил телефон. Лидия уехала к себе. Звонил Бобби – паренек, что жил в соседнем квартале и работал в порнографическом книжном магазине.
– Минди у меня. Она хочет, чтобы ты пришел и поговорил с нею.
– Ладно.
Я пришел с 3 бутылками пива. На Минди были высокие каблуки и черный просвечивавший наряд из «Фредерикса». Он напоминал кукольное платье, и сквозь него виднелись черные трусики. Лифчика на ней не было. Вэлери куда-то девалась. Я сел и свернул пробки с пивных бутылок, всем раздал.
– Ты возвращаешься к Лидии, Хэнк? – спросила Минди.
– Извини, да. Я вернулся.
– Какая же это гниль. Я думала, у вас с Лидией всё.
– Я тоже так думал. Бывает, что складывается очень странно.
– Вся моя одежда осталась у тебя. Надо будет прийти забрать.
– Конечно.
– Ты уверен, что она уехала?
– Да.
– Она как мужик, эта баба, как настоящая лесбуха.
– Не думаю, что она лесбиянка.
Минди встала и вышла в ванную. Бобби посмотрел на меня.
– Я ее отымел, – сказал он. – Она не виновата. Ей некуда было больше пойти.
– Я ее и не виню.
– Вэлери взяла ее с собой во «Фредерике», настроение поднять, они купили ей новый наряд.
Минди вышла из ванной. Она там плакала.
– Минди, – сказал я, – мне пора.
– Я за одеждой потом зайду.
Я поднялся и вышел за дверь. Минди вышла следом.
– Обними меня, – сказала она. Я ее обнял. Она плакала.
– Ты никогда не забудешь меня… никогда!
Я пошел к себе пешком, размышляя: интересно, Бобби действительно ебал Минди? Чем они с Вэлери только не занимались. Наплевать на их отсутствие обычных чувств. Дело в том, как они всё делали, не показывая никаких эмоций: так кто-нибудь другой мог зевнуть или сварить картошку.
30
Ради умиротворения Лидии я согласился съездить в Башку Мула, штат Юта. Ее сестра ушла в поход в горы. Вообще-то сестры владели там почти всей землей. По наследству от отца досталась. Глендолина, одна из сестер, поставила в лесах палатку. Она писала роман «Дикарка с гор». Приезда остальных ждали со дня на день. Мы с Лидией прибыли первыми. У нас была крошечная армейская палатка на двоих. Мы втиснулись в нее в первую ночь, и комары втиснулись туда вместе с нами. Ужасно.
На следующее утро мы сидели вокруг походного костра. Глендолина с Лидией готовили завтрак. Я купил припасов на 40 долларов, что включало несколько полудюжин пива. Я положил их остужаться в горный ручей. Мы доели завтрак. Я помог сестрам с тарелками, а потом Глендолина извлекла свой роман и стала нам читать. По правде говоря, он был неплох, только уж очень непрофессионален и требовал огранки. Глендолина подразумевала, что читатель так же зачарован ее жизнью, как и она сама, а это – смертельная ошибка. Другие ее смертельные ошибки слишком многочисленны, чтоб их тут упоминать.
Я сходил к ручью и вернулся с 3 бутылками пива. Девчонки отказались, пива им не хотелось. Они были сильно против пива. Мы обсудили роман Глендолины. Я уже вычислил, что все, кому хочется читать свои романы вслух, неминуемо неблагонадежны. Если это – не старый добрый поцелуй смерти, то его тогда вообще не существует.
Разговор сменил русло, и девчонки защебетали о мужиках, вечеринках, танцульках и сексе. У Глендолины был высокий возбужденный голос, и смеялась она нервно, беспрерывно смеялась. Далеко за сорок, довольно жирная и очень неопрятная. Помимо этого, как и я сам, она была страхолюдиной.
Глендолина говорила без передыху, должно быть, час с лишним – и об одном только сексе. Перед глазами у меня все поплыло. Она размахивала руками над головой:
– Я ДИКАРКА С ГОР! О ГДЕ, О ГДЕ ТОТ МУЖЧИНА, ТОТ НАСТОЯЩИЙ МУЖЕСТВЕННЫЙ МУЖЧИНА, ЧТО ВЗЯЛ БЫ МЕНЯ?
Ну, здесь его определенно нет, подумал я.
Я взглянул на Лидию:
– Пошли погуляем.
– Нет, – ответила она, – я хочу вот эту книгу почитать. – Книга называлась «Любовь и оргазм: революционный путеводитель полового осуществления».
– Хорошо, – сказал я, – тогда я один схожу.
Я дошел до горного ручья. Сунул в него руку и достал еще бутылку, открыл и сел выпить. Я в этих горах – как в капкане, да еще с двумя ненормальными бабами. Они отнимают всю радость у ебли, болтая о ней постоянно. Мне тоже нравится ебстись, но ебля ведь для меня – не религия. В ней чересчур много смешного и трагичного. Люди вообще толком не понимают, как с ней обращаться, поэтому превратили в игрушку. В игрушку, разрушающую их самих.
