Алан Лайтман - Друг Бенито
Что случилось? спросил Беннет. Держите! рявкнул Гарфунд. Мотайте по моей команде. Что случилось? снова спросил Беннет. Ленты сдыхают, сказал Гарфунд. Вчера вечером я стал составлять сводку по одной из этих лент. Полез мусор. Данные исчезли полностью. Не знаю, сколько еще лент погибло. Их надо проверить. Нельзя так оставлять.
Я думал, ленты хранят в металлических коробках, сказал Беннет. Разве это не достаточная защита? Оксидная пленка отслоилась, сказал Гарфунд. Стало слишком жарко почему-то. Или слишком влажно. Конденсат или пыль. Или вышел из строя контроль влажности. Черт, думать страшно все это потерять. Данные за три года от «Астро-Х».
«Астро-Х» был спутник, запущенный семь лет назад для наблюдения за рентгеновским излучением квазаров. Неимоверные объемы полученных от него данных хранились на магнитных лентах, распределенных между Годдардом, Калтехом, Чикагским университетом и Леоминстером. Маленькому сонному колледжу вроде Леоминстера и посредственному астрофизику вроде Роланда Гарфунда никогда бы не доверили исходные данные такой важности, но Гарфунд когда-то работал в Годдарде и сохранил кое-какие связи. Ему было передано двести лент исходных данных. К настоящему моменту спутник был уже четыре года как мертв и попусту вертелся на орбите, но полученные от него драгоценные данные хранились на целлулоидных лентах и подлежали изучению еще ближайший десяток лет. По всему миру ученые напряженно ждали результатов анализов. Чуть ли не каждую неделю Гарфунд получал запросы от теоретиков из Принстона и Кембриджа.
Беннет в последние три года работы часто заходил в зал лент. Половина помещения была уставлена высокими стеллажами, где хранились ленты. Он медленно проходил между рядами, разглядывая бобины, пытаясь постичь объем информации, записанный на этих лентах, — триллионы и триллионы битов информации. Некоторые квазары — две трети из существующих в видимой вселенной — никогда бы не были идентифицированы, если бы не «Астро-Х». Их гигантские газовые шлейфы, чудовищные энергии, само их существование было записано только в виде крошечных магнитных бликов на этих лентах. И поскольку квазары — самые дальние известные объекты вселенной, вполне можно было сказать, что большая часть вселенной лежала и тихо ждала своей очереди на серых металлических полках зала лент.
Беннет медленно прохаживался вдоль пролета, долго разглядывая ленты, трогая металлические коробки и пытаясь представить себе хранящуюся в них истину, достоверность, переведенную в числа. Когда же это представление ошеломляло его, он выходил. Здесь студенты, изучающие у Гарфунда астрономию, сидели у терминалов компьютера и работали с изображениями на экранах, оцифровывая картинки квазаров, извлеченные из малой доли данных, проанализированных к этому моменту. Студенты приглушали голоса, будто в храме, но возбужденно дергали ногами под столом. Если у кого-нибудь на экране появлялась новая картинка, все подскакивали посмотреть. Класс, ты посмотри на это горячее пятно, тут же не меньше ста миллионов градусов. Студенты были младшекурсниками, все не старше двадцати лет, а перед ними, пойманные на экране компьютера, были квазары, многие из которых никогда раньше не видел человеческий глаз, находящиеся за миллиарды световых лет от Земли. Студенты приходили в середине дня, прихватив с собой фляжки с прохладительными напитками и пиццу на обед, и спорили, кому повезет первому увидеть новый квазар. Ух ты, посмотри-ка на этот рентгеновский луч. А ну-ка, давай запишем координаты.
Сейчас в зале не было никого, кроме Гарфунда и Беннета. Воздух был окрашен туманным сине-зеленым светом экранов. Только что через пылесос для снятия пыли была пропущена очередная лента. На ней стояла маркировка 5С 678 — имя квазара. Ну-ка, посмотрим, что у нас здесь, нервно произнес Гарфунд. Обтерев руки от пота, он поставил ленту на магнитофон. Беннет и Гарфунд ждали. Так, сказал Гарфунд тихо, здесь все в порядке. Хорошо. Хорошо. Лента вертелась, ее содержание на машинном языке высвечивалось на цифровом дисплее. Вдруг мигнул огонек, сообщая об ошибке четности. О черт! выдохнул Гарфунд. Черт, черт, черт! Все равно мусор. Ох, в какой же я глубокой заднице. Гарфунд обмяк на стуле, снял очки и тупо уставился на стену.
Беннет взял часть полученной с ленты распечатки. На каждой странице были цифры. Кое-где среди этих цифр, теперь утраченных навсегда, было точное положение квазара 5С 678, интенсивность его рентгеновского излучения в разных положениях и в разных частотных каналах.
Гарфунд молчал. Беннет не слишком хорошо был с ним знаком, но подошел и потрепал по плечу. Гарфунд смотрел в стену. Беннет не хотел оставлять его в таком состоянии. Он стал ходить по комнате. Гарфунд закурил сигарету. Раньше он никогда не курил в этом помещении. И никто не курил.
А что такое «симдат»? спросил Беннет, приподняв ленту с другого конца длинного стола. Моделируемые данные, безжизненно ответил Гарфунд. Помолчал и добавил: Для проверки системы. А на что они похожи? спросил Беннет. Гарфунд не ответил. Он сидел, курил и смотрел в стену. На что они похожи? повторил Беннет. Гарфунд вздохнул. На настоящие, ответил он. Компьютер создает фиктивный квазар, моделирует его обнаружение спутником «Астро-Х», оцифровывает данные и записывает на ленту. Мы анализируем данные и проверяем, можем ли мы по ним восстановить квазар. Это тест такой.
А вы можете смоделировать квазар 5С 678? спросил Беннет. Знаете, мне сейчас не до разговоров, сказал Гарфунд. Он глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. Могли бы вы смоделировать квазар и назвать его 5С 678? спросил Беннет. Мог бы, конечно, сказал Гарфунд, поворачиваясь к Беннету с сердитыми видом. Только это уже не будет 5С 678. Вам что, непонятно?
Беннет сел за терминал; его лицо озарилось сине-зеленым дрожащим светом. Работа с квазарами в Леоминстере будет прекращена немедленно. Ему неожиданно представились пораженные лица студентов. Некоторых он знал — они ходили к нему на занятия.
Мы же можем смоделировать весь набор квазаров, спокойно сказал Беннет. Поместить их на ленты. И не помечать эти ленты как «симдат». Пометить их из каталога 5С. Гарфунд повернулся и уставился на Беннета, не веря своим ушам. Вы с ума сошли? спросил он. Студенты ничего не узнают, сказал Беннет. Студенты, завопил Гарфунд. Студенты. А что скажет НАСА? А Пински в Годдарде? А Торнтон в Принстоне? Вы что себе думаете, мы тут в игрушки играем? Убирайтесь отсюда. И если будете очень хорошо себя вести, я никому не скажу, что вы тут несли.
Я просто подумал о студентах, сказал Беннет. Убирайтесь, заорал Гарфунд.
~ ~ ~
Беннет выглянул из кухонного окна, глядя на подъезжающее такси. Оттуда вышел дядя Мори. У него на голове была бейсболка «Доджерсов», и выглядел он гораздо массивнее, чем когда Беннет его видел в последний раз. Мори прищурился на номер дома, покопался в кармане, выудил сначала несколько клочков бумаги и лишь тогда смог разыскать мятые купюры для водителя. Потом он направился к дому, медленно волоча по бетонной дорожке чемодан. Чемодан выпирал странными неровностями — наверняка инструментами.
Беннет не видел дядю уже три года. На прошлой неделе пришло письмо с адресом, написанным знакомым почерком с обратным наклоном. В письме спрашивалось, может ли дядя приехать в гости. Беннет гостей не любил. У него был маленький аккуратный дом. Устоявшийся распорядок. Чистота собственной работы. Но отказать Мори он не мог. Сейчас он глядел из окна, как дядя с трудом перебирается через бордюр, идет по тротуару, по лестнице. Он подумал, что надо было бы выйти и помочь. Мори тяжело дышал. Он остановился, вытер со лба пот и снова потащил чемодан, мучаясь одышкой. Беннет в конце концов распахнул дверь, вышел, поднял чемодан и ввел дядю в дом.
Мори редко уезжал из дома, а уж тем паче из Мемфиса. Он со счастливым видом обнял Беннета, бросил тяжелое пальто из альпаки на пол и плюхнулся в кресло.
Черт, как хорошо, что я наконец до тебя добрался. Кока-колой не угостишь? Он снял шляпу. Лысина за прошедшие годы заняла уже всю голову, и прикрывать ее рукой не было смысла, так что Мори нечем было занять руки.
Никогда раньше не ездил через Виргинию и Мэриленд, сказал Мори, все еще пытаясь перевести дыхание. Красивые места. Возле Бристоля забился туалет. Нам пришлось каждые пятьдесят миль останавливаться, пока не пересели в Вашингтоне на другой автобус. Мори осторожно почесался в паху, будто вспоминая напряжение в пузыре. Вытянул ноги. Выпив кока-колы, он медленно оживал.
Зазвонил телефон — спрашивали Мори. Он со смущенным видом снял трубку в другой комнате, закрыв за собой дверь.
Прошу прощения, робко сказал он, когда вернулся. Я твой телефон дал только одному человеку. Может быть, двоим. Он снова сел в гобеленовое кресло, не глядя на Беннета, и стал допивать кока-колу.
