Алан Лайтман - Друг Бенито
Когда Беннет вернулся к нему с «черной книгой», Дэвис радостно прыгал по комнате. Сломался ксерокс. Это же чудесно, вопил Дэвис. Им теперь придется читать журнальные статьи, а не ксерить. Он махнул Беннету в сторону дивана и сам подошел к нему. Дэвис чуть прихрамывал. Рассказывали, что в возрасте восьми лет его поразило какое-то заболевание мышц. Он ежедневно занимался лечебной физкультурой на вытяжении из блоков, противовесов и шестеренок, и таращился на это вытяжение целыми часами. А потом придумал, как его улучшить. Потом он стал физиком.
Я хочу заняться проблемой гравитационного излучения в сильных полях, сказал Беннет. Отлично, сказал Дэвис, а какие у вас будут граничные условия на бесконечности? Беннет поглядел недоуменно. На младших курсах он слыхал о граничных условиях, но не думал, что в этой задаче они вообще нужны. Задача не будет хорошо поставлена, сказал Дэвис, если вы не зададите поля на бесконечности. Чтобы задача наверняка имела определенное решение, ее нужно достаточно детально поставить. Это и есть хорошо поставленная задача. Это и есть то, что вам нужно. Например, ваша задача с частицами и сферой не была бы хорошо поставлена, если бы не была задана полная энергия частиц. Дэвис помолчал, будто что-то вспоминая. Есть вопросы, сказал он, которые в принципе не могут быть хорошо поставлены, например: Есть ли Бог, или: Были бы мы счастливее, если бы жили дольше?
Тут вошла секретарша. Дженни просит вас к телефону, сказала она. Она не дозвонилась по 7836, а дело срочное. Скажите ей, что я через полчаса перезвоню, ответил Дэвис. Дженни была его мать. Он продолжал свое наставление. Прежде чем браться за задачу, необходимо быть уверенным, что она хорошо поставлена. Никогда не тратьте время на плохо поставленную задачу.
Беннет кивнул. Вернувшись к себе в кабинет, он сел на пол, подумал о словах профессора и решил, что такого мудрого человека, как Дэвис Якоби, он никогда не видел. Он научится у мастера всему, чему только сможет. И прежде всего он дал себе клятву, что никогда ни единой минуты не потратит на возню с плохо поставленной задачей.
Дэвис жил в большом доме на Тейлор-стрит. Жил один. Иногда у него поселялась какая-нибудь женщина, но такие отношения никогда больше полугода не тянулись. Все его студенты знали большой дом на Тейлор-стрит, потому что именно там Дэвис устраивал свои вечеринки. Дом был выдающийся, куплен на наследство от богатого дяди. Особняк в стиле модерн, совершенно неуместный среди своих соседей. Покрытый белой штукатуркой фасад, просторная веранда на первом этаже, высокие стрельчатые окна. Внутри — бесконечная череда комнат, между этажами в самых неожиданных местах — балконы, в центре дома — джакузи. В коридорах — большие синие и зеленые эмалевые вазы с папоротниками.
На сборищах у Дэвиса молодой первокурсник мог встретиться с лучшим физиком мира, часто хорошо поддатым. Беннет встретил там Деметрия Суркиса после того, как тот проиграл пари. Суркис был лично знаком с Эйнштейном, и дюжина студентов слушала, раскрыв рты, его рассказы о последних годах Эйнштейна в Институте перспективных исследований. Закончив рассказывать, профессор Суркис завалился спать на диван. В доме Дэвиса Беннет видел Игоря Строблича, заехавшего по дороге на конференцию в Чикагском университете. Строблич открыл калибровку Строблича для аксиальных полей и умел решать дифференциальные уравнения в уме. Он занял пустую комнату наверху, и студенты Дэвиса заходили к нему по очереди, проводя с ним каждый двадцать минут, обсуждая свою работу. Через три часа Строблич вышел, выпил большой стакан бурбона и громко заявил, что он в восторге от США и что США и Россия могли бы много сэкономить, если бы объединили свои спутники-шпионы.
В последний год аспирантуры Беннета Дэвис наконец закончил свой монументальный учебник и после этого повел себя странно. Когда пришло приглашение произнести речь на ежегодном собрании Американского физического общества, Дэвис напугал Беннета и других своих студентов, заорав на Долорес, чтобы послала отказ. Откуда у меня время на подготовку речи? крикнул он прямо из кабинета. Они что, думают, что я больше наукой не занимаюсь? Через неделю пришла просьба поработать в одном из комитетов Национальной академии наук. Дэвис так разозлился, что даже не ответил на письмо.
Он все сильнее уходил в работу, вгоняя себя в лихорадочный темп своих учеников. Он стал каждый вечер оставаться на факультете, у себя в кабинете, за закрытой дверью. Однажды, засидевшись до полуночи в справочном зале, Беннет увидел выходящего из кабинета Дэвиса. У профессора были покрасневшие глаза и лицо такое мрачное, что Беннет еле его узнал. Дэвис несколько сконфуженно поздоровался и поспешил удалиться. Через неделю третьекурсник Таркер принес изящное решение той задачи, над которой работал Дэвис. Профессор сердечно поздравил Таркера. Но потом до утра не выходил из кабинета. Он начал ставить свое имя последним в списке авторов совместных работ со студентами или вообще вычеркивал себя из списка.
В конце концов Дэвис перестал публиковаться, но еще много лет оставался в Блейне. Пари в рамочках продолжали висеть на стенах, и одно-два в год снимались, когда Дэвис узнавал о подтверждении интуитивных предположений, сделанных им в молодости.
Когда Беннет защитил докторскую, Дэвис, конечно, устроил в его честь вечеринку. Пришло много народа — Беннет об этом позаботился, рассылая приглашения знакомым своих знакомых, которых он даже сам не знал.
Был очень теплый июньский вечер. Окна были открыты. То и дело приходил кто-нибудь из соседей и требовал выключить музыку. Дэвис приглашал соседа в дом и предлагал выпить пива. У нас тут новый доктор философии, говорил он и звал Беннета. Что, квантовая механика нужна? орал кто-нибудь сверху. Что, опять пиво кончилось? возмущался Дэвис, и посылал студента в магазин за пивом и пиццей.
Гости разувались и танцевали. Какой-то преподаватель принес пластинки «Стили Дан» и «Флитвуд Мэк». Кто-то сидел в креслах и говорил о физике или просто ждал, когда в очередной раз привезут еще пива. Две пары, которых никто, оказывается, не знал, сразу как пришли, направились в ванную, где стояло джакузи, разделись до белья и сели в горячую воду пить шампанское.
Беннета короновали ковбойской шляпой, с которой свисал диплом. Виновник торжества парил в облаках.
Он ходил из комнаты в комнату, улыбаясь и принимая поздравления. И накачивался пивом. Зайдя в туалет, он вдруг пожалел, что здесь нет Джона, и, сев на сиденье, стал сочинять ему письмо. Я только что защитился, так начиналось письмо. Тут отличная пьянка. И у меня на этой пьянке нет друзей. Отчего ты хотя бы не пишешь, зараза? Беннет встал и вышел к гостям.
Танцы становились горячее, шум нарастал. В открытое окно с жужжанием залетали мухи, привлеченные запахом пиццы и разлитого пива. В гостиной какая-то девица исполняла танец живота под пластинку «Роллинг Стоунз». Как, опять пива нет? орал откуда-то из глубины дома Дэвис. Теперь в магазин послали постдокторанта.
Прибыл фотограф, знакомый Дэвиса, с несколькими висящими на шее камерами. Кто-то стал объяснять, что фотограф — интеллектуал, человек, много читающий, а также считающий своим долгом фотографировать членов научного сообщества. Даже издавался альбом его работ. Фотограф установил штатив. Тут же на его аппаратуру налетели мухи с каким-то странным запахом. Что тут происходит? завопил фотограф, пытаясь отогнать мух, не повалив при этом штатив. Одна из тех женщин, что нежились в джакузи, подошла на цыпочках и завесила камеру мокрым полотенцем. Что тут происходит? снова заорал он. И потом, ни к кому в отдельности не обращаясь, сказал: Будь у меня деньги, я бы уже был великим. А вот и пиво, Стивен, счастливым голосом сказал Дэвис. И почему ты ни с кем не танцуешь?
Вскоре после полуночи физик Анджей Балески совершил ошибку, вызвав Дэвиса на перепой. На чистой водке. Балески в этом семестре читал курс квантовой физики для старшекурсников и должен был скоро возвращаться в Варшаву. Пить он умел. Но Дэвис бывал у Строблича в Москве и научился пить по-настоящему. После первой бутылки стало ясно, что он победил, но Дэвис не дал Балески уйти с почетом. Он был безжалостен. Взывая к гордости, он заставил Балески пить вторую. В конце концов Балески блеванул на оранжевый испанский ковер и ушел, шатаясь, так и не признав поражения.
А Дэвис даже с квартой водки в организме был в отличной форме. Он чувствовал себя молодым и способным на все. Еще пива надо, заорал он из кухни и послал в магазин очередного студента. Хлопнув Беннета по спине, Дэвис еще раз предложил тост за его диссертацию и вместе с ним вышел в другую комнату, где шла космологическая дискуссия. Старшекурсник по фамилии Прайс, решив воспользоваться неофициальностью обстановки, задавал преподавателям бестактные вопросы. Когда вошел Дэвис, Прайс тут же загнал его в угол. Как бы вы спроектировали вселенную, если бы могли сделать ее такой, какой хотите? Была у Прайса этакая поэтическая жилка. Ну и вопросик, заорал Дэвис. Но был заинтригован. Он сел в красное кожаное кресло и задумался. Вокруг него собрались с десяток студентов и преподавателей, рыгая от пива и ожидая ответа.
