Тарас Бурмистров - Курортный Детектив
— Это как раз ко мне, — сказал Кириллов, почему-то чуть не сияя. — Садись, сейчас секретарша принесет кофе.
— Я только что пил, но если ты хочешь…
— А, ну тогда подождет. Как у тебя дела?
— Не спрашивай только, сколько маньяков я уже поймал.
— Знаю, что пока ни одного. Но хоть какие-то успехи есть?
— Успехи есть, — ответил Лунин. — В здешнюю жизнь мне уже удалось погрузиться. Так что первый пункт плана выполнен.
— Это уже хорошо. И какие впечатления от местной жизни?
— Бьет ключом, как ты и сам отлично знаешь. Сегодня утром я даже почти поучаствовал в первом бою.
— А, это… — сказал Кириллов, вдруг нахмурившись. — Сил нет как надоела уже эта кутерьма. Скорее бы выборы, тогда все закончится.
— А не скажешь, от кого это все идет? Опять эти мифические социалисты?
— Более чем реальные, — ответил Кириллов. — Хотя лично я был бы не против, чтобы они растворились в воздухе.
— Я тоже, судя по сегодняшнему утру. Все это было в двух шагах от моего дома.
— Ты как, кстати, вообще относишься к левой идее?
— Никогда не любил, — ответил Лунин. — Какое-то органическое неприятие.
— Я тоже. Потому я и пошел работать к Эрнесту. Ты не поверишь, они тут хотят устроить коммунистическую республику.
— У меня уже утром в доме батареи были холодные… — пожаловался Лунин юмористическим тоном.
— Тебе все шуточки, а ведь они один раз тут уже были у власти. Правда, недолго. Всего несколько дней. Чуть не отделились от России, еще до нас.
— Полагаю, что у населения остались самые приятные воспоминания от этого.
— Да, это точно. Мало не показалось. Собственно говоря, у Эрнеста потому так легко все и получилось, что все видели, как это бывает.
— А откуда у них все это — оружие, какие-то повстанческие силы?
— Ну как, они сейчас формируют отряды, на скорую руку. Народ за них никогда не проголосует, но если дать слабину, они могут и взять власть, наверное. Чисто силовым образом. Тут нужно смотреть в оба и не расслабляться. Ну, это начальства проблемы, не наши.
— А зачем устраивать стычки на улицах?
— Кто их знает, о чем у них там думают в штабах. Может, хотят просто показать свою силу, может что-то еще. Вряд ли у них очень хитроумный план, по части многоходовых комбинаций у нас Эрнест мастер, те ребята попроще.
— А что он думает обо всем этом?
— Да ничего особенного, не обращает большого внимания. Мелкие атаки можно отбивать, дотянуть так до выборов, а там все будет намного проще. Хотя в последние дни и ему это начало действовать на нервы, это видно.
— И что, сейчас последует окончательный разгром?
— Вряд ли, у нас нет большого перевеса сил. В политическом плане, я имею в виду. Ты может быть этому не поверишь, но часть населения их поддерживает. И даже немаленькая, надо сказать.
— Почему не поверю, — сказал Лунин. — Чего только на свете не бывает. Глупость человеческая безгранична.
— Ну, они совсем не дураки, и потом, Эрнест еще не успел убедить население, что его приход к власти — это однозначное благо для всех. Кое у кого есть по этому поводу определенные сомнения.
— В этом и я не уверен, — заметил Лунин. — Но от коммунизма, по-моему, все равно надо держаться подальше. Вечно у нас альтернативы какие-то, не самые лучшие, мягко скажем. Задумаешься, что и выбрать.
— Я вижу, лояльность к Эрнесту у тебя еще не на высоте. Хоть ты и аппаратный сотрудник. Кто же в здравом уме и трезвой памяти говорит тут об альтернативах? Само это слово должно быть изгнано.
— Я внештатный, не забывай об этом, — сказал Лунин, улыбаясь. — И потом, я ведь еще даже жалованье не начал получать. Вольный художник, на общественных началах.
— Еще вчера тут у всех так было, но просто удивительно, с какой скоростью все бюрократизируется. Уже без пяти сопроводительных бумаг невозможно простое распоряжение отдать.
— Хе, то ли еще будет, это только начало. Видели мы эти аппараты и канцелярии. Куда только бумаги складывают, каждый раз диву даешься.
— Да, я помню, ты никогда не любил таких вещей. Все время держался в стороне от всего.
— Неофициальное положение мне сейчас нравится. Хотя поиграть иногда в должностное лицо — в этом тоже есть какая-то прелесть.
— Ну а как работа все-таки? — спросил Кириллов. — Неужели нет никакого продвижения?
— Продвижение есть, — ответил Лунин. — Но чем больше информации получаешь, тем хуже становится. Тем больше трудностей с тем, чтобы выстроить на этих данных какую-то теорию. Хоть сколько-нибудь внятную. Картина совершенно не складывается.
— Да, это мне знакомо. Но времени у тебя осталось совсем мало. Надо как-то найти решение.
— Я и сам бы хотел поскорее с этим разделаться, ты же знаешь, — сказал Лунин. — Но постоянно спотыкаюсь там, где вовсе не ожидал.
— Где, например? Может, я могу чем-то помочь?
— Ну вот буквально вчера я узнал, что умер мой близкий друг. С чего ему умирать в таком возрасте — просто непонятно. Говорят, болел некоторое время, но не очень серьезно. Я хотел узнать, что там да как, может, вскроются какие-то подозрительныuote обстоятельства. Нет, не дали даже заехать на место… м-м… несчастного случая. Домой к нему, одним словом. Говорят, распоряжение Чечетова.
Кириллов отвел глаза и некоторое время смотрел в окно. Лунин понял, что он что-то знает об этом деле.
— Ты знаешь… — медленно произнес Кириллов. — В это дело действительно лучше не вмешиваться. Уверяю тебя, с серией убийств и маньяком это никак не связано.
— Ты-то как можешь об этом знать? Преступник же неизвестен, убийства могут совершаться по-разному. И вообще мне не очень нравится, когда какой-то участок оказывается от меня закрыт. Сразу возникает ощущение, что именно там как раз и таится вся разгадка.
— И все-таки встревать в это дело тебе не следует, — сказал Кириллов. — Этим занимается лично Эрнест. Не сам, конечно, но все под его плотным контролем.
— Но… почему? Разве Шмелев имел отношение ко всем этим вашим делам? Он никогда ничем, кроме своей химии, не занимался.
— Представь себе, что да, имел.
— Ты знал его?
— Скажем так, мы встречались. Несколько раз. Во дворце у Эрнеста.
— И когда же он успел в это влезть? — спросил Лунин, удивленный этим поворотом дела.
— Ну знаешь, тут же все быстро. Особенно сейчас. Шмелев пользовался большим доверием Карамышева. И можно сказать, занимал высокое положение во власти.
— А чем он занимался конкретно?
— Кто его знает. Тут же везде сплошная секретность. Полагаю, что мы об этом так и не узнаем. Но это не так важно.
— Вот это да, — сказал Лунин. — Я этого совершенно не ожидал. Кто бы мог подумать?
— Так вот, именно потому что он считался соратником Эрнеста, причем одним из самых близких, сейчас все это и проходит в особом режиме.
— Проходит… что? Шмелева же уже нет, к сожалению. Что тут можно еще сделать?
— Ничего пока не могу тебе об этом сказать, — ответил Кириллов. — Дождись развития событий, увидишь сам.
— Но если он входил в ближний круг Карамышева, значит тем более, это подозрительно — его смерть. Эрнест говорил мне…
— Все это совершенно неважно, — перебил его Кириллов. — Тут какие-то особые соображения. И ни ты, ни я в них соваться не будем. Займись лучше другими расследованиями. Тебе что, загадочных смертей мало?
— Очень даже хватает, но… Сам понимаешь, если что-то остается невыясненным, начинаешь только об этом и думать.
— Думай о чем-то другом, — посоветовал Кириллов. — Чечетов прав: расследовать тут нечего, эта смерть совсем из другого ряда. Точнее, она вообще сама по себе. И тебя это, извини если это прозвучит грубо, совершенно не касается.
— Ну и хорошо, — ответил Лунин, слегка уязвленный. — Если тут все считают, что понимают в расследовании больше, чем я…
— Воспринимай все это с юмором, — сказал Максим. — Главное, не напрягаться по пустякам. Слушай, как насчет пообедать вместе? Чуть рановато, но позже там народ набежит… Все эти солдафоны в погонах со звездами.
— Похоже, у тебя тоже с лояльностью режиму не так чтобы очень. Давай, конечно, я не против. Я толком-то и не позавтракал сегодня.
19
Они вышли на улицу, прошли к двухэтажному ресторану, стоявшему рядом, разделись в гардеробе и поднялись наверх. Там был просторный светлый зал, окна выходили на роскошный императорский дворец.
— Мы тут всегда обедаем, — сказал Кириллов. — Удобно, совсем недалеко, и кормят прилично.
Они прошли по залу, и тут Лунин, к полному своему изумлению, увидел самого Эрнеста собственной персоной, сидящего почему-то в одиночестве за столом в углу. Вид у него был скорее озабоченный. Увидев Лунина и Кириллова, он встрепенулся и сделал приглашающий жест.
— Садитесь! — сказал он с самым любезным видом, когда они подошли. — Я еще не начинал, вы как раз кстати. Рекомендую телячий язык под соусом, его тут всегда готовят отлично.
