Андрей Шарый - Четыре сезона
Конечно, малыш, мы будем всегда. Мы всегда будем гулять в мадуродамском городском парке. Всегда будем лопать вкуснющее клубничное мороженое со взбитыми сливками на площади в старом квартале. Всегда будем глазеть на разводные мосты, на жадные до воды шлюзы, на размашистые крылья мельниц, на шарманщиков и торговцев засахаренными орехами, на поливальные машины, на вечерние огни в окнах чужих домов. Нам всегда будет хорошо вместе, и нам навсегда останется шесть, двенадцать, двадцать восемь или сорок пять лет; столько, сколько было в тот момент, когда кассирша у входа в Мадуродам вернула нам сдачу за билеты. Жизнь в этом городе слишком хороша, и нет ни тени сомнения в том, что она никогда не кончится.
Кончается только ваше пребывание в Мадуродаме. На обычную, а не на игрушечную улицу вы выходите в сумерках, прямо к трамвайной остановке. И уже через четверть часа пьете кофе в бистро на берегу пруда у темнокирпичного здания парламента. Прохладно, еще не лето; мощно бьет в высоту фаллическая струя фонтана, ветер развевает ее макушку в веер. Это воскресенье в Голландии — не День королевы, поэтому из-за дворцовых стен не слышно литавр и труб оркестра морских пехотинцев. Солнце спряталось за шпили Рыцарского зала, но педантичная Гаага тут же выставляет на борьбу с темнотой легионы фонарей. Вы подзываете официанта, чтобы расплатиться. Вы знаете: где-то вдалеке, в нескольких трамвайных остановках от реальной жизни, греет небо светом пятидесяти тысяч крошечных электроламп чудесный город Мадуродам.
ЛЕТО. ЦЕНТР
Преступный праведник
В училище, откуда он был исключен за отвратительное поведение, ему дали прозвище Подлец.
Лучшими друзьями детства он считал двух сыновей старого раввина.
Повзрослев, он вступил в нацистскую партию, стал агентом немецкой разведки и шпионил против страны, в которой родился.
Он обладал невероятной изворотливостью, чудесным даром договариваться с людьми и невероятным шармом, который заставлял многих женщин отдаваться ему, не задумываясь о последствиях, а многих мужчин — участвовать в его самых сомнительных деловых операциях.
Он сказочно разбогател, купив в Кракове фабрику за деньги ее бывших хозяев-евреев, которые считали за счастье работать на этой фабрике, потому что иначе их ждала смерть в газовых камерах Освенцима.
Он спас сотни рабочих, растратив на их содержание и взятки чиновникам и офицерам гестапо чуть ли не все свое состояние.
Он был свидетелем преступлений, от которых стынет кровь в жилах, он каждый день общался с убийцами и палачами, улыбался им, пил с ними эльзасские вина.
Его завод по производству артиллерийской амуниции не выпустил ни одного годного для стрельбы снаряда.
Он слыл пьяницей и распутником, и через двадцать пять лет после его смерти вдова публично называла его лгуном и мерзавцем.
При жизни его провозгласили Праведником.
На родине многие считают его военным преступником.
Его звали Оскар Шиндлер.
Сто лет назад из каждых ста жителей городка Цвиттау в Австро-Венгрии девяносто семь были немцами. Теперь в городе Свитавы, Северная Моравия, живут практически только чехи. Цвиттау и Свитавы — это одно и то же; та же просторная центральная площадь, окруженная пряничными цветными домиками; тот же «чумной столб» и та же продирающая тонким шпилем небо колокольня; та же наивная прелесть тихой центральноевропейской провинции. Два с половиной миллиона судетских немцев, считавшихся пособниками нацистов, после окончания Второй мировой войны были выселены из Чехии, всю их собственность конфисковали еще до прихода к власти коммунистов. Это были месть и страх, память о которых еще и сейчас жива в Чехии. Вместе с остальными лишили чехословацкого гражданства и Оскара Шиндлера, самого знаменитого гражданина Цвиттау-Свитавы.
В местном краеведческом музее Шиндлеру посвящена целая экспозиция. Чем внимательнее рассматриваешь и читаешь, тем устойчивее ощущение: никакого восторга в связи с существованием великого соотечественника тут не испытывают. Любят нехотя, гордятся сквозь зубы: «Город Свитавы тщательно взвесил исторические факты и принял решение почтить деятельность Оскара Шиндлера созданием в 1994 году посвященного ему мемориала». На гранитной стеле с вырезом в форме звезды Давида, украшенной букетом свежих гвоздик, на немецком и чешском языках высечена надпись: «Незабвенному спасителю жизней 1200 гонимых евреев». Через несколько лет после открытия памятника власти города Пардубице, центра области, к которой относятся Свитавы, составили список своих почетных граждан. Имя Оскара Шиндлера в этот список не включили.
«Мой отец тоже был заключенным концентрационного лагеря, — рассказывает местный историк Йитка Грунтова, автор книги „Оскар Шиндлер: легенда и факты“. — Знаете, как он оттуда выбрался? Семья продала машину и два дома. Один наш знакомый, юрист, подкупил на эти деньги гестаповца, и отца освободили. Моя дочь сказала: мама, ты должна быть вечно благодарна этому гестаповцу, если бы не он, ты не родилась бы на свет. Но я не чувствую благодарности, я не понимаю, как можно испытывать благодарность к подлецу, наживающемуся на чужом несчастье». Йитка Грунтова не верит в гуманизм Шиндлера; она утверждает, что не смогла отыскать в немецких, чешских, польских архивах ни одного документа, доказывающего: этим предпринимателем-нацистом, уберегшим от смерти сотни людей, двигало одно только сострадание. Она сожалеет, что в городе Свитавы ему воздвигли памятник, потому что считает: историческая правда о Шиндлере — другая. Эта правда — свидетельство ловкости торгаша, в последний момент вставшего на сторону собственных жертв.
На столе передо мной — список Шиндлера. Один из тех, в которых числятся имена людей, спасенных из концентрационных лагерей владельцем фабрики по производству эмалированной посуды «Вугеыру Emailwarenfabrik — D.Е.F». Зия Абрамочек, номер 69091. Йозеф Абуш, номер 69109. Целых 11 человек Гроссов, семейство или однофамильцы, от Абрахама до Сельмы. Хельга Хирш. Леопольд Пфеффенберг. Ицхак Штерн. Последняя, тысяча девяносто восьмая по счету, — Ента Звецшенстиль. Польские, венгерские, словацкие, голландские, российские (Хайм Дризин и Эли Дубников), чешские, английские, югославские, датские, французские, итальянские евреи. Если верить утверждениям некоторых исследователей, по миру живут около шести тысяч потомков этих людей.
В Польше, где до начала Второй мировой войны насчитывалось около трех с половиной миллионов евреев, сейчас их официально — всего около четырех тысяч. Славным навсегда Оскара Шиндлера сделал получивший в 1994 году семь статуэток «Оскар» фильм Стивена Спилберга «Список Шиндлера». К тому времени Шиндлер двадцать лет как лежал в могиле на католическом кладбище на горе Сион; когда-то посаженное на Аллее Праведников в Иерусалиме, в знак признательности еврейского народа своему спасителю, деревце уже разрослось и дало пышную крону, книга австралийского писателя Томаса Кинелли «Ковчег Шиндлера» уже десятилетие была обладателем Букеровской премии. Но во всемирно известных героев даже очень достойных людей в наше время могут превратить только телевидение и кино. Спилберг, самый богатый и коммерчески успешный режиссер Голливуда, давно мечтал об «Оскаре». К пятидесяти годам, на пути к главному жизненному перевалу, в нем проснулась ортодоксальная национальная память. И Спилберг снял блестящий фильм на волнующую его тему, с отличными актерами Лиамом Нисоном, Беном Кингсли и Ральфом Файнсом в главных ролях, по великолепному сценарию Стивена Зэйллиэна. Сцена ликвидации нацистами в марте 1943 года краковского гетто, когда в одночасье были расстреляны, повешены, забиты прикладами четыре тысячи человек, наверное, может считаться одной из самых сильных в истории кино. Именно это событие, дает понять режиссер, стало поворотным в судьбе «человека успеха» Оскара Шиндлера, случайно ставшего свидетелем побоища. Зрители режиссеру верят. Спилбергу не верят историки.
Литературной основой голливудского фильма стала книга Кинелли, первое издание которой вышло не как сугубо документальное исследование, а с подзаголовком «роман». Основой для труда Кинелли стали воспоминания Леопольда Пфеффенберга, владельца кожгалантерейной мастерской в Лос-Анджелесе, в детстве — еврея под номером 69006 из списка Шиндлера. Американский историк Дэвид Кроув, тоже автор книги о Шиндлере, посетовал: «После того как вышел в свет фильм о Шиндлере, кроме публицистической книги о нем, я не смог найти ни одного источника информации». Чешский коллега Кроува, пражский исторический авторитет номер один, Иржи Валента, подтвердил: «С научной точки зрения проблема Шиндлера остается открытой — это проблема источников. Личные свидетельства субъективны. Ученый должен избегать соблазна эмоционального подхода к личности Шиндлера, который спасенным им людям представлялся как рыцарь без страха и упрека, почти как ангел».
