Игорь Симонов - Неизбежность лжи
Юрий Петрович находился в кабинете большого чекистского генерала и выслушивал длинный и страстный монолог на тему того, что не только раньше снег был белее и трава зеленее, но и люди, люди, главное дело, были совсем другими. Настоящими были люди патриотами и не за копейку работали и даже не за сраный доллар. Причем по тону монолога Юрий Петрович не смог бы со стопроцентной вероятностью утверждать, к каким именно людям – восьмидесятых или после – относил генерал его самого. Что, впрочем, уже не имело большого значения, поскольку звонок с весьма эмоциональным пересказом последних событий, разворачивающихся в Берлинском офисе ООН, Юрий Петрович получил непосредственно перед входом в кабинет. Последние услышанные им, перед тем как попрощаться и выключить телефон, слова: «Скажи этим пидорасам, что у них два часа на то, чтобы все уладить». Полчаса из этих двух уже истекли.
Юрий Петрович ушел на пенсию полковником, и чинопочитание было у него в крови, но с учетом образовавшегося цейтнота пришлось нарушить субординацию.
– Товарищ генерал, – сказал он, как только представилась возможность вставить слово, – вы дальше с этим гадом что делать собираетесь? По суду или так шлепнете?
Генерал готов был снова вспылить и напомнить о том, что ледорубов[31] у них в организации на всех хватит, но что-то скорее даже не в самом вопросе, а в интонации, с какой он был задан, генерала остановило:
– Это ты на что намекаешь? – спросил он и отхлебнул остывшего уже чая с лимоном.
– Я не намекаю, – начал свою партию Юрий Петрович. – Вы хотите предателя наказать. Тут вопросов нет. Есть два пути – судебный и несудебный. С учетом того, что одна нота протеста уже готова, вторая будет готова сегодня по итогам визита нашего сотрудника к семье предателя и всего, что он там наговорил или не наговорил, – генерал правильно отреагировал на «нашего» и досадливо поморщился, вспоминая о самом визите. Хотел было на эту тему тоже высказаться, но Юрий Петрович был начеку, – можно его прямо сейчас и грохнуть, и закопать где-нибудь на стройке, но последствия, я думаю, вы сами знаете. Вы в отставку, кто-то из ваших подчиненных в тюрьму – эти либералы нынешние только обрадуются, что у них такая возможность появится. Однако, если вы хотите с ним посчитаться и готовы против его поганой жизни карьеру свою поставить, а, главное, даже не карьеру, а все то, что вам сохранить удалось за годы этой демократической вакханалии – это единственный путь. Другого нет. По суду вы ему ничего не предъявите.
– Сам знаю, – генерал, стоявший до этого у окна, вернулся к креслу, сел и обхватил голову руками.
– Надо делать выбор, – продолжил Юрий Петрович, – и делать его надо прямо сейчас. Или я прямо сейчас соединяю вас с министром иностранных дел, хотя лучше будет, если вы сами ему позвоните и скажете, что произошла ошибка, которая в течение ближайших часов будет исправлена, или я выхожу из этого кабинета, и вы делаете с этим гадом, что хотите.
– Я звонить не буду, – упрямо сказал генерал. – Это твои друзья, ты и звони. Помощнику сейчас скажу, чтобы выполнял твои приказания.
– Спасибо, – встал Юрий Петрович, – вы сделали правильный выбор.
– Правильный, – тяжело вздохнул генерал, – ну а сам-то ты что думаешь? Только честно.
– Скажу честно. Думаю, что наше время еще вернется.
– Наше?
– Да. Наше. А значит, и ваше.
Сказал просто так, а оказалось – как в воду глядел. После этой истории, кстати, благополучно завершившейся для всех ее действующих лиц, стал Юрий Петрович больше задумываться не только о текущем периоде времени, но и о том, что за ним последует. Точнее, даже о том, что последует за финансовым кризисом, который вовсю разгорался в Юго-Восточной Азии и неминуемо должен был накрыть не по средствам живущую Россию в ближайшие месяцы.
Кризис, как бы больно он ни ударил по значительной части населения, был болезнью излечимой. Что же представало глазам Юрия Петровича в качестве пейзажа после битв холодной войны.
Америка наслаждалась ролью супердержавы, теперь уже в единственном числе. Но наличие в мире единственной супердержавы нарушает баланс сил в природе. Страна, которая тратит на важные нужды столько же, сколько все остальные страны, взятые вместе. Нужно оправдывать такие расходы наличием суперврага. Колоссальные инвестиции в Китай в девяностые не давали возможность объявить Китай суперврагом, не говоря уже о том, что Китай ничего пока еще и не сделал для завоевания подобного статуса. Больше не было в мире стран, способных потягаться. Значит, это должна была оказаться наисекретнейшая наднациональная суперорганизация вроде того СМЕРШ’а[32], что описывал Флеминг в своих первых романах про агента 007. Эта организация должна была проявить себя настолько агрессивно, чтобы весь цивилизованный мир содрогнулся и в едином порыве под руководством США объединился, чтобы с ней покончить. Теперь осталось придумать, где эта организация должна находиться. Очень беглый взгляд на карту мира показывал, что правильнее всего ей сейчас очутиться поближе к нефтедобывающим странам Ближнего Востока. И поскольку из всего этого следовало, что война будущего, особенно интересная с бюджетной точки зрения тем, что ее никогда нельзя выиграть, это будет война с терроризмом, и война это будет глобальная, а значит и Россию она затронет непременно. А значит, не генералы госбезопасности скоро перестанут бояться звонков из МИДа, а совсем наоборот. То есть маятник по всему должен был сильно качнуться в противоположную сторону.
Поскольку ни борьба с мировым злом, ни с глобальным потеплением никогда не входили в систему его приоритетов, все это теоретизирование Юрий Петрович использовал исключительно для устройства собственной жизни. К концу девяностых он окончательно развелся с женой и отправил ее жить, как и полагается в подобных случаях, в город Лондон, а сына учиться неподалеку от того же города. С тех пор прошло больше десяти лет, сын совершенно стал европейцем, женился на подданной бельгийского короля и делал неплохую карьеру в одной из крупнейших мировых юридических фирм. Они виделись раза два в год, и каждый раз находили все меньше тем для общения, что не помешало сыну так же, как и бывшей жене, принять от Юрия Петровича в подарок по красивому дому в хорошем районе Лондона. Жена, кроме того, получала ежемесячное пособие в размере тридцати тысяч фунтов. Юрия Петровича даже не возбуждал факт наличия у него двух внуков – все по той же причине, они были детьми его почти что чужого теперь сына и совсем чужой невестки. Зов крови не срабатывал. Интересная, насыщенная самыми разными событиями жизнь Юрия Петровича имела один существенный недостаток – он давно уже чувствовал себя абсолютно одиноким. Да он и не жаловался, понимая, что для человека его судьбы это почти что диагноз, однако, всякий, даже тяжелобольной, осознающий свой диагноз и невозможность исцеления, всегда надеется на чудо-лекарство. Для Юрия Петровича женщины, какими бы красивыми, интересными и неприступными они на первый взгляд ни казались, этим лекарством не стали. Он менял неприступных на простых и доступных, чтобы через пару месяцев убедиться, что разница заключается лишь в количестве со смыслом произносимых слов. Одна говорила Сан-Тропе и не была там, а другая говорила Chopard[33] и имела видимые доказательства знакомства с этим брендом. Наверное, он просто исчерпал свой запас любви, а непрерывное участие в акциях, по самой своей сути основанных на эксплуатации худших человеческих качеств, пополнению запаса любви не способствовало.
У него было несколько старых друзей, но с ними получалось говорить только о прошлом – знания Юрия Петровича позволяли ему утопить в грязи любой спор между патриотами и либералами – бизнес, карьеры, неудавшиеся прошлые и новые семейные жизни, футбол, сплетни – раз в месяц можно было себе позволить в баньке или за городом под шашлык. После таких встреч ему только тревожнее становилось от того, насколько люди, причем не самые глупые, не понимают сути происходящих вокруг событий. И вместо самих событий заняты обсуждением их телевизионных и газетных интерпретаций.
К середине двухтысячных жизнь страны и его самого обрела понятные устойчивые векторы развития. Юрий Петрович становился все более востребован, что приносило ему профессиональное удовлетворение и доходы, о которых он раньше и мечтать не мог. Впрочем, и его работодатели поднимались вверх на нефтяных дрожжах с еще более пугающей скоростью. Он был в отличной физической форме, и это вместе с возрастающими возможностями позволяло при желании держать около себя практически любую женщину, у которой хватало наглости, привлекательности или упорства задержать на себе его взгляд на время, достаточное для принятия решения. Как и всякий большой мастер, Юрий Петрович мечтал об ученике, который сможет продолжить его дело. Конечно, и мастеров и учеников мастеров и просто болтунов вокруг хватало, но хотелось своего. Кому можно было рассказать самое сокровенное, который бы не осудил за то, за что сам себя осуждал. Такого, каким мог бы быть сын, если бы жизнь сложилась по-другому, и он не стал юристом в известной американской юридической фирме.
