Станислав Сенькин - Тайны Храмовой горы. Иерусалимские воспоминания
— Да.
— Они подвергались допросу?
— Их пытали перед тем, как брать показания. — Тамплиер сдержано улыбнулся. — Бог заставил их рассказать нам правду.
Король улыбнулся в ответ.
— Какую правду, граф, — которую вы сочинили и предложили им или настоящие подробности этой фальсификации? Не думаю, что до пыток они выложили вам подробный план низведения огня. Скорее всего, это произошло после.
— Да, вы очень проницательны, Ваше Величество.
— Ну, так что там — железная шкатулка или ниша за иконой? Бальзамовое масло?
— Вы очень осведомлены, Ваше Величество. — Я соскоблил нагар с цепей. Если они использовали бальзамовое масло, мы это узнаем. — Тамплиер поклонился. — Епископы проявили удивительное расхождение в вопросе способа низведения огня.
Балдуин заинтересованно присел на кровати.
— И это значит, граф, что либо епископы хранят этот секрет так же ревностно, как ромейские императоры сберегают секрет «греческого огня», либо они лгут, чтобы угодить вам, тем самым избежав пыток, и чудо все-таки существует. Как вы сами считаете, какая версия более правильная? Вы говорили, что не отрицаете случаи самопроизвольного зажигания лампад. Что вы этим хотите сказать, граф? Мне нужен простой ответ. Разгадки самых запутанных тайн всегда очень просты.
— Но не в этом случае, Ваше Величество.
— Не темните со мной, граф, иначе я поручу этот вопрос благородным рыцарям из ордена госпитальеров.
Тамплиер быстро поклонился.
— Я и не думал темнить перед вами, просто истина заключается в том, что чудо на самом деле существует, но те епископы, что не верят в него, используют механические способы для поддержания древнего верования. Весь вопрос в периодах упадка веры и ее расцвета.
— И какой период мы имеем сейчас?
Тамплиер вновь поклонился.
— Несомненно, упадок, Ваше Величество. Четыреста лет исламского владычества не пошли на пользу местным христианам.
— Вот что! — Король знаком попросил рыцаря подать ему воды. Напившись вволю, он протер уста и произнес со всей серьезностью. — Папа хочет, чтобы мы поддерживали Иерусалимского латинского патриарха. Ему нужна паства, которая бы переняла догматы Рима, я имею в виду филиокве. Но местные христиане держат сторону Константинополя, а не Рима, и одно из самых главных доказательств нашего якобы нечестия — это то, что католики не низводят своими молитвами огонь с неба. Арнольд, наш патриарх, будь он неладен, пытается образумить наших восточных братьев огнем и мечом. Но это все глупо! Хм, да, глупо! Буду с вами откровенен, граф. Папа хочет разоблачения чуда и ждет этого от нас, он думает, что это приведет местных христиан из полуарианства в лоно католической Церкви, но я считаю такой подход совершенно неуместным. Если выступить с разоблачениями, местные христиане охотней примут ислам, чем перейдут под власть Папы. Вы ведь это понимаете?
— Да, конечно, Ваше Величество. Рыцари нашего ордена каждый день испытывают враждебное давление со стороны местных христиан. Они считают нас еретиками и погаными франками…
— Вот-вот. — Король поднял руку, показывая, что рыцарю следует помолчать. — Конечно, мы все чтим Святейшего Отца. Он наша опора и поддержка, но на кого мы будем опираться здесь, на святой земле? Нам нельзя насаждать чуждые этой земле традиции, а напротив — надо восстанавливать старые. В том числе и обряд низведения святого Света. Я слышал, что Папа просил вас доложить курии или даже лично ему о ходе ваших исследований. Мои осведомители не даром едят свой хлеб?
— Да, это так. — Тамплиер сложил руки на груди в замок. — Святейший Отец выказывает неподдельный интерес к моим изысканиям.
— И что вы хотите доложить, граф? Надеюсь, вы можете со мной поделиться?
Тамплиер помолчал.
— Я, Ваше Величество, направлю Святейшему Отцу подробный отчет обо всех механических способах низведения огня, которые добыты мной в результате допросов. Также я изложу свое мнение относительно политической целесообразности вернуть местному духовенству, а также коптам и эфиопам их приделы в Храме Гроба Господня. Ваше Величество, думаю, мне удастся убедить Папу в этом. Ведь если даже Юстиниан не мог сделать всех восточных христиан едиными, тем более как сможет это сделать Папа, находящийся далеко в Риме?
— И?! — Король пристально посмотрел в глаза посетителю.
— И что, следуя здравому смыслу и политике, следует разрешить святогробцам молиться о нисхождении Благодатного Огня в Великую субботу.
Король был доволен.
— Хорошо. Вы молодец, граф. Но мы же не будем говорить Святейшему Отцу всю правду, ведь он все равно в нее не поверит?
— Не будем, Ваше Величество. — Граф Андре де Монбар многозначительно улыбнулся.
К Пасхе благочестивый король Иерусалимский Балдуин Первый разрешил христианам греческого обряда вместе с армянами и эфиопами молиться о ниспослании Благодатного огня. Латинский патриарх Иерусалима был вынужден идти на значительные уступки. Несколько десятилетий три патриарха христианских Церквей Востока молились перед кувуклией вместе.
Сам король по политическим мотивам не присутствовал на схождении огня, а пошел вместе с многочисленной свитой молиться на Храмовую гору в Храм Соломона, который был известен ранее и ныне как мечеть Куббат ас-Сахра. Вскоре после светлого Христова воскресенья он умер. Но похоронить себя он велел в Храме Гроба Господня радом со своим братом Готфридом. Уже в наше время последний большой пожар в храме уничтожил как раз это место захоронения двух братьев-королей. Теперь там находится придел Адама, принадлежащий Иерусалимскому греческому патриархату.
Воспоминание русского паломника
Помню, как мы прилетели в Израиль, на Святую землю. До этого я видел пальмы только по телевизору. Если учесть, что духовный отец уже семь лет как запретил мне смотреть в сторону «иконы дьявола», я позабыл, как они, пальмы, и выглядят. Я копил деньги на эту поездку целых пять лет. Моя зарплата старшего алтарника невелика, а занятость почти полная. Приходится мыть большой алтарь и заниматься разными делами. В алтаре всегда много работы, нужно постоянно поддерживать чистоту, тщательно мыть пол, выбивать ковры, полировать семисвечник и своевременно вытряхивать кадило. Также я должен лично стирать свои стихари и сжигать записки в алтарной печи, читать синодики и иногда Апостол, когда нет дьяконов. Я не жалуюсь, нет, просто хочу чтобы меня поняли. В церковной иерархии я занимаю совсем незначительное место, неверующие считают меня лишь «прислугой попов». Утешают лишь простые миряне, которые почитают меня почти ангелом и часто с уважением просят занести в алтарь записки к проскомидии.
Наш батюшка, настоятель храма, кристальной души человек, каждый год выезжает по святым местам. Весной он ездит на Афон, а осенью посещает Святую землю. Отец Виталий всегда приезжал из паломничеств с просветленным лицом, он привозил нам иконки и освященное масло и увлекательно рассказывал о всевозможных чудесах и тамошнем житии. Отдохнувший и наполненный новой благодатью, он с утроенной энергией принимался за свое служение.
Загорелось и мое сердце желанием посетить Иерусалим, и я стал старательно копить деньги на поездку. О паломничестве на святую гору Афон не могло быть и речи, потому как жена боялась, что я останусь там навсегда. Это был ее навязчивый страх. Отец Виталий посоветовал не раздражать супругу и ориентироваться все-таки на Святую землю. Пять долгих лет я усердно собирал деньги, отрывая их от своей семьи, жена укоряла меня в крохоборстве и обвиняла в эгоизме. Но я достойно выдержал все жесточайшие искушения и, наконец, моя мечта осуществилась. Я полетел на Святую землю!
Первое, что меня поразило на Святой земле — это, как ни странно, обилие иудеев и арабов-мусульман. Я почему-то представлял в своих мечтах этот край совсем другим, более православным, что ли. В аэропорту Бен-Гурион я испуганно сидел в зале, вжавшись в кресло, ожидая, пока наша группа соберется вместе. Рядом со мной сел иудей в большой черной шляпе и с длинными пейсами! От этого соседства я ощутил настоящий ужас. Мурашки били меня, как электрошок. Отец Виталий, к моему удивлению, не обращал внимания на иудеев и вел себя очень мужественно, как будто их вообще не существовало. Мой сосед тем временем достал мобильный телефон и, тряхнув пейсами, начал какой-то разговор на незнакомом каббалистическом языке. Затем он встал и собрался было уходить. Я внимательно следил за тем, не плюнет ли он в мою сторону или, может быть, произнесет текст проклятья акумам, как то предписывает Шульхан арух.
Но тот вел себя совсем как отец Виталий, то есть не замечал моей ортодоксальности, в упор ее не видел. Он просто взял и ушел. Это казалось мне тогда очень странным. Вот такое было мое первое впечатление о Святой земле.
