Лебедев Andrew - Любовь и смерть Геночки Сайнова
Аня!
Ты же идиот! Ты же слепой! Ты инвалид куда как больший, чем я! Ты слепой, ты ничего не видишь, как тебя используют, чтобы прикрыть свой позор, чтобы тобой прикрыть старые грешки… Тебя уже использовали когда им надо было в Кировский балет и в Англию! И разве не идиот, тот, кто незнакомой девице отдаст продукт двухлетнего тяжелого труда в тайге – за просто так! Разве не идиот? И ты вдвойне идиот, теперь, когда жизнь себе ломаешь… Машина – черт с ней! Отдал и отдал…
Денег твоих жалко, да ладно, еще скопишь! Но идти с ней под венец, чтоб потом…
Что потом?
Увидишь…
Что?
Ты слепой идиот.
Нет, я не слепой идиот.
Так ты все понимаешь?
Я понимаю одно: то, что я ей сейчас очень нужен.
И?
Я сказал.
Боже мой! Да ты что? Ты святой?
Аня, я очень люблю тебя, как друга… …
Она посмотрела на него совершенно сухими глазами. И ему стало страшно этих глаз.
Геннадий спустился вниз. В гостиной была Марианна Евгеньевна.
А где Настя?
Настя в моей спальной. Одевается. Ах! Все обычаи нарушаем… Надо бы за невестой жениху на машине заезжать…
Вы извините меня.
Да что ты, что ты, Гена! Это я так сдуру, от волнения. А что ты еще не одет?
Через пол часа в ЗАГС едем.
Николай Александрович позволил себе. Прямо с утра… Такой уж день. Дочу любимую замуж выдает.
Гена, зятек! А ты не хочешь для куражу?
А давайте. Что это?
Виски американское… Белая лошадь.
А-а-а! Слыхал.
За ваше с Настюшкой счастье.
Будьте здоровы.
Пора. Пора. На-стю-ша! Марийка! Пора ехать!
Перед воротами "кремля" уже стояла кавалькада. Служебная белая "волга" Николая Александровича для молодых и свидетелей, три УАЗика для родни и особо почетных гостей, автобус ПАЗ, для всех остальных.
Ну? Все что ли собрались?
Настя. Ослепительная Настя стояла рядом с ним и ее глаза светились чистым светом радости. Она улыбалась. И улыбка ее была естественна и красива тем совершенством любви и мира, которые бывают разве что в раю.
Как ты красива, милая!
Дорогой мой…
Ну, кто – нибудь там позовет Аннушку? Чего она там?
Элечка, сбегай, милая, наверх, помоги Аннушке, мы все стоим и ее одну только ждем.
Настина товарка по училищу, якуточка Эля – дочка местного председателя райсовета, назначенная на сегодня свидетельницей невесты, послушно бросилась к крыльцу…
Этот визг еще долго потом стоял у Гены в ушах. Долго-долго. Все сорок последующих дней.
Аня повесилась!
Когда Гена вместе с Николаем Александровичем бросился наверх… Когда вместе с ним они срезали веревку и опустили безжизненное тело Ани на пол, Гена увидел ее глаза. Ее глаза совсем сухие. Без слез.
Ему казалось, она спрашивает его, – ты идиот?
Ему потом часто виделись ее глаза. Ведь именно он, повинуясь какому то внутреннему порыву, закрыл их. И они закрылись. Но вопрос остался в его ушах.
Ты идиот?
Гена с Настей расписались через полтора месяца в Ленинграде.
На свадебке были только мама, Николай Александрович с Марианной Евгеньевной, Оля – бывшая однокурсница из Ваганова, свидетельницей, и старый Генкин друг – Андрей Криволапов…
Живот у Насти уже был большой, так что расписывались скромно, не во дворце, а в районном ЗАГСе. Потом посидели дома. А потом мама поехала ночевать к подруге, а Настины родители – в гостиницу. ….
Часть вторая
Вечная мерзлота.
Инна.
Кирилл Сайнов любил длинные перелеты.
Раннее детство его прошло на Байкале.
В доме дедушки и бабушки.
В "кремле", как они его называли.
Добрейшие дедушка Коля и бабушка Мариша.
Ах, как они баловали его!
Дом был большой.
Богатый.
Полной чашей!
Дедушка Коля служил тогда очень большим начальником там в Сибири, почитай – хозяином края.
Но в школу, тем не менее, маленького Кирюшу решили отправить не там, в поселке, а в Питер, где жила другая Кирюшина бабушка – папина мама Екатерина Алексеевна.
Конечно же, в Питере школы были получше, чем у них в поселке… И ради качества образования пришлось пожертвовать привилегиями и комфортом, что в поселке на Байкале давал дедушкин статус… В большом Питере – у маленького Кирюши такого блата уже не было… А он уж было привык, что в поселке всяк с ним сюсюкался, подобострастно поглядывая на дедушку.
Питерская бабушка такого блата в своем городе не имела. Но если повелителя и хозяина края – деда Николая, Кирюша запросто звал просто дедом Колей, то с питерской бабушкой, которая в своем городе была никем, простой зауряд-пенсионеркой из коммунальной квартиры, с ней такой же простоты общения у Кирюши не получилось.
Питерскую бабушку Кирюша он не звал бабой Катей… Наверное, потому что и мама звала ее "на вы" и по имени-отчеству.
Но и жил Кирилл в Питере не с бабушкой Екатериной Алексеевной, а жили они с нею в разных квартирах, и даже в разных районах.
Дедушка Коля перед тем как Кирюше идти в первый класс – специально приезжал в Ленинград и купил им с мамой квартиру в новом доме.
Просторную – двухкомнатную. А бабушка Мариша потом приезжала из Северобайкальска и с ними с мамой пол-года еще жила – все хлопотала – обставляла квартирку новой мебелью, чтобы Кирюше было уютно и удобно учиться – делать уроки, играть на пианино…
Так что с детства Кирилл привык к длинным перелетам.
Каждое лето на каникулы – в Северобайкальск к дедушке и бабушке. И каждую осень – обратно в Питер – учиться.
И наверное оттого, что все эти перелеты всегда сулили радость встреч – в начале лета с дедом и бабушкой, с приятелями, с Байкалом… а по осени – радость нового общения со школьными друзьями, может поэтому, длинные перелеты ассоциировались у Кирилла с чем то обязательно приятным.
Он первый раз летел за границу.
И сразу в Америку.
Эту девушку он заметил еще в зале регистрации.
Ее трудно было не заметить.
Высокая.
На каблуках – на пол-головы выше всех мужчин, что среднего роста.
С роскошной русою косой через плечо.
Гордая осанка.
Пряменькая спинка, длинная шея, тонкая талия…
Пройдя таможенника, Кирилл поторопился и на регистрации специально встал к той же стойке, что и она, чтоб быть в очереди за этой девушкой.
Часто летая самолетами внутренних авиалиний, он знал такую хитрость, что в экономическом классе, если подавать на регистрацию на одной стойке вслед за каким-либо пассажиром, то вероятность того, что тебя посадят рядом с ним – очень велика…
У девушки были большой пластиковый чемодан на колесиках и скрипка…
Скрипичный футляр в ее руках придавал ее облику некую завершенность.
Футляр в руках девушки волновал Кирилла даже более, чем ее коса и ее длинная шея…
Он стоял позади и раздумывал, – с чего начать?
Краем глаза он подглядел в ее паспорт и в билет, когда она подавала документы…
Российский паспорт…
Инна Гармаш…
Ее звали Инна Гармаш…
– Салон для некурящих? – спросила девушка – менеджер, – желаете у окна или в проходе?
Ее пластиковый чемодан, поставленный на ленту транспортера, уплыл в свое отныне невидимое багажное путешествие… На ручку скрипичного футляра, стюардесса ловким неуловимым движением пальцев нацепила бирочку с категорическим императивом – "в кабину".
Девушка по имени Инна Гармаш отправилась к пограничному контролю.
Красивая, высокая, стройная.
И со скрипичным футляром в руках.
Цок-цок, цок-цок, – каблучки по бетонному полу…
Снова он настиг ее уже в магазине "такс-фри"…
Она выбирала себе какую-то книжку для чтения в самолете.
Какой то модный детективчик.
– Que desire mademoiselle? – игриво спросил Кирилл, заглядывая в обложку книги в ее руках.
Инна взметнула на Кирилла взор больших серых глаз.
Je lir les livres flexibles, – ответила она Nous avons etudier le meme ecole frances ou Petersbourge? – предположил Кирилл Peut etre, monsignior, si vous avai fini ecole numero cinc vint neuf ou Kuptchino…
Desole, mademoiselle, pas le meme ecole, mais votre – bien sur – le plus mier!
Девушка улыбнулась.
– Vous etes une flatteur professionelle …
Их и в самом деле посадили рядышком.
Пятнадцать часов полета вместе.
За это время можно рассказать друг-дружке всю свою жизнь. …
Сперва Кирилл сыпал всеми известными приличными и полу-приличными анекдотам, но стараясь соблюдать меру, чтобы не показаться болтуном, порою замолкал давал Инне отдохнуть.
Купленный в такс-фри детектив оказался скучным и она теперь листала иллюстрированный еженедельник на английском…
Поль Маккартни женился на девушке, у которой после автокатастрофы была отнята нога…
– А ты бы мог жениться на безногой девушке? – спросила Инна.
Шел восьмой час полета и они уже были "на ты"…
– Папа рассказывал мне, что в молодости, еще когда они с мамой не были знакомы, ему очень нравилась одна девушка, у которой от рождения была нога с уродством…
– Это интересно, – встрепенулась Инна, – а у твоей мамы ноги красивые?
– Она балерина, она заканчивала Вагановское и танцевала в Кировском…
![Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]](/uploads/posts/books/125742/125742.jpg)
