Майкл ОДвайер - Утопая в беспредельном депрессняке
Винсент был больше не в силах смотреть на Хелену. Он выронил картину и закрыл лицо руками.
— О боже! — простонала Хелена. — Винсент!..
— О боже! — простонала сестра Макмерфи. — Сильвестр! Это бесподобно!
— Моя матушка всегда говорила, что из меня выйдет толк.
— Не надо. Не говори. Ничего. Подвинься чуть-чуть. Вот. Так.
— Как скажешь.
Мистер Гудли лежал на боку поперек постели, нежно поглаживая левой рукой ее левую грудь. Сестра Макмерфи расположилась под прямым углом к нему; левая нога ее находилась между ног мистера Гудли, правая — на его талии. Голову она положила на руки и целиком сосредоточилась на том, чтобы ощущать его внутри себя. Мистер Гудли, справившись с возбуждением, закрыл глаза и опустил голову на свою правую руку. Но даже это незначительное движение заставило сестру Макмерфи застонать. Он почувствовал, как ее ноги слегка сжали его.
Так они пролежали, почти не двигаясь, около часа. Затем, не в силах больше сдерживаться, они перешли к бурной фазе. Их извивающиеся потные тела отталкивали и притягивали друг друга. Сестра Макмерфи вытянула руки и расслабилась, чтобы глубже впустить его.
Элизабет села на постели и поманила Виски пальцем. Он закрыл дверь и подошел к ней. Комнату теперь освещал только узкий лунный серп, его лучи с трудом пробивались сквозь замерзшее стекло.
— Ах, как бы мне потерять память, — вздохнул Альфред.
— Если знобит, укройся потеплее. И спи, — отозвалась Мэгз.
— Но я же не знала… — проговорила Хелена, делая шаг к Винсенту.
— Не надо! Не трогай меня, — сказал он, когда она коснулась рукой его лица.
— Я не подозревала.
— Потому что тебе было наплевать. Ты не хотела ничего понимать, — огрызнулся он. — Все моя работа бессмысленна без тебя, Хелена.
Винсент повернулся к картинам, и она заметила, как что-то блеснуло в свете лампочки, свисавшей с потолка. Она не хотела верить собственным глазам. Винсент поднял руку и полоснул ножом по полотну, сделав на нем ровный разрез.
Хелена кинулась к нему.
Виски и Элизабет лежали, обнаженные, рядом, держась за руки и глядя друг на друга. Их одежда валялась на полу. Виски наклонился, чтобы поцеловать ее, и взял ее лицо в свои руки.
— Нет, Джон, не надо.
— Мм?…
— Я не хочу ничего, только лежать рядом с тобой.
— И все?
— Да. Прости, но не надо ничего больше.
— Даже целоваться?
— Не здесь. Не сейчас.
— Но мне казалось, что это как раз…
— Я знаю. И я хочу тебя. Правда, хочу. Но не сейчас. Сейчас мне достаточно просто лежать и знать, что ты здесь.
— Ну, хорошо, я как-нибудь справлюсь с собой. Наверное, — пробормотал Виски в некотором недоумении. — Но если не сейчас, то когда?
— Когда мы поженимся.
— Что?!.
Мистер Гуляй сел, прислонясь к деревянной спинке кровати. Он закурил сигарету и улыбнулся. Сестра Макмерфи опустила голову ему на грудь и крепко обняла.
— Мы с тобой когда-нибудь поженимся, Джон.
— Да?
— Да. Так что тебе лучше заранее свыкнуться с этой мыслью.
Элизабет закрыла глаза. Она крепко-крепко сжимала его руку своей.
Виски лежал, уставившись в потолок.
Он был ошеломлен.
Альфред посмотрел на храпящую жену и спросил себя, что бы он делал, если бы ее не было рядом. «Спал бы», — ответил он себе.
Хелена схватила Винсента за руку, чтобы помешать ему уничтожить еще одну картину. На полу валялось три разодранных полотна.
— Винсент, прекрати! Остановись. О боже, перестань!
Не обращая внимания на ее крики, он попытался завершить акт вандализма. Но Хелена вцепилась в него, не давая поднять руку. Он повернулся к ней с диким взглядом.
Свободной рукой он с силой толкнул ее. Хелена полетела через комнату, пытаясь сохранить равновесие, но споткнулась о расставленные повсюду банки краски и упала.
Она тут же села и оглядела себя. Ее ноги и юбка были в краске, а на белой блузке расплывалось ярко-красное пятно.
— Винсент… — произнесла она сдавленным шепотом.
Белый как полотно, он выронил нож. Хелена расстегивала блузку, пытаясь найти рану.
Винсент бросился к ней.
— О боже, Хелена! Прости! — воскликнул он, обнимая ее. — Я не хотел… Это вышло случайно.
— Это кровь, Винсент? Помоги мне. — Хелена стащила короткий жакет и блузку и, изгибаясь всем телом, стала себя ощупывать. — Пожалуйста, помоги.
— Сиди спокойно! — приказал он, ползая вокруг нее на коленях. Рука его на что-то наткнулась. Ее жакет. Он поднял его, чтобы рассмотреть. — Хелена, это краска. Просто краска. — Он сел, упершись руками в пол и вытянув ноги. Он отдал жакет Хелене, показав место, где краска насквозь пропитала его и запачкала блузку.
— Ты уверен? Но разве… — Она поднесла жакет к носу и понюхала. — Да. Ты прав.
Винсент пододвинулся к ней и обнял за талию. Она сидела между его раскинутыми ногами, прислонившись к нему спиной, а он крепко обхватил ее. Он положил голову ей на плечо. Хелена погладила его по щеке.
— Мы с тобой наломали дров, не правда ли?
— Ничего, все не так плохо. Мы поправим все это.
— Я имею в виду не мастерскую, а нас с тобой.
— Я тоже.
Хелена отклонилась назад, чтобы поцеловать его, а он, улыбнувшись, лег на пол и потянул ее за собой. Когда Хелена оказалась на нем, он обвил ее талию ногами. Еще раз крепко поцеловав его, она начала расстегивать его рубашку и засмеялась, обнаружив под ней пижаму.
— Я вижу, кое-что не меняется.
— И не должно меняться.
Она стала целовать его шею и грудь. Ухватившись обеими руками за рубашку, она вытянула ее из брюк, расстегнула брючный ремень и молнию. Затем запустила руку внутрь.
Язык ее между тем, возбуждая его, спускался все ниже по его телу. Винсент держат руками ее голову, прерывисто дыша. Вся кожа его горела, сердце бешено стучало.
Но она остановилась, поднялась на ноги и, расстегнув молнию, скинула юбку и перешагнула через нее. Затем сняла туфли и трусики. Винсент лежал прямо на перепачканном краской холсте. Хелена, упершись коленями в пол по обе стороны от него, наклонилась и поцеловала его так, будто это было у них впервые. Ухватившись руками за ее бедра, Винсент проскользнул в нее. Она еще раз страстно поцеловала его, наклонившись и приблизив груди к его лицу.
Винсент застонал и еще крепче обхватил ее талию. Затем он перекатил ее на спину.
Хелена обняла Винсента, закутываясь вместе с ним в холст. Они не обращали внимания на упавший мольберт и опрокинутые банки с краской, окрасившие пол мастерской во все цвета радуги.
Их движения стали неистовыми; задыхаясь, они цеплялись друг за друга руками и ногами; тела их катались и извивались. Они были залиты краской с ног до головы, и на холсте остался след их сплетенных тел.
Сердечный приступ Винсента оказался для обоих полной неожиданностью.
1 марта 1971 года
Боль
Боль — всегда при нас. Иногда боли не замечаешь, но она все равно есть. Она может наброситься внезапно, заставить тебя вопить и кричать, будто твою душу поджаривают на огне. А может подкрасться незаметно, и ты осознаешь ее уже после того, как свыкнешься с ней настолько, что даже не будешь представлять себе жизни, свободной от боли. Молчать, когда хочется поделиться правдой, о которой никто не должен знать, — тоже боль. И не знать самому — как это случилось, почему, за что и, главное, когда. Загадка без ответа может мучить, как тесный ботинок, или, если уж на то пошло, как рак на последней стадии. И боль не отпускает, не отпускает, не отпускает, и от нее никуда не деться.
Устроив Винсенту сердечный приступ, этот год, по-видимому, был не в силах остановиться и продолжал плодить одно несчастье за другим. Так думал Виски, сидя в приемной врача.
Сидел и думал, думал, думал, сидел и думал.
Он вспомнил, как, почти год тому назад, чуть ли не на следующий день после бракосочетания Сильвестра Гудли и Сьюзен Макмерфи они с Элизабет вернулись в этот дом. Идея, разумеется, принадлежала Элизабет. Здесь легче было понять, смогут ли они ужиться друг с другом. Теперь им не надо было скрывать свои отношения, прятаться по углам, краснеть, когда их случайно замечали вместе. Их отношения стали почти официальными.
Элизабет считала, что и Гудли с Макмерфи поженились по той же причине — в их возрасте они не могли вести себя как подростки. К тому же в доме все знали об их связи и не раз терпеливо выжидали за углом, давая возможность Гудли беспрепятственно добраться по коридору до дверей сестры Макмерфи.
Дом был достаточно велик, чтобы предоставить Виски и Элизабет отдельные апартаменты из спальни, кабинета и ванной. Точно такие же, как у Гудли. И даже когда двойняшки подрастут и обзаведутся семьями, место им, по всей вероятности, тоже найдется. В доме было столько комнат и закоулков, что при желании всегда можно было не мешать остальным.
