Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм
В то холодное майское утро Михалычу некогда было бегать за консультациями. Шквал пациентов, оккупировавших приёмное отделение, надолго погрузил его в пучину профдолга. И на самом деле, количество больных оказалось таково, что возникало ощущение, точно сама судьба раскидала их здесь, а не сотрудники «скорой помощи». Ведь в смотровой оккупации подвергались практически все допустимые для сидения поверхности, и поступившие располагались дружными рядками. Единственной свободной территорией оказались подоконники, занять которые не позволяли кучки бланков осмотров и направлений на анализы.
И вот среди всей этой банды захворавших нашему товарищу сразу не понравилась одна больная, пятидесяти семи лет отроду. Не понравилась она ему не как человек (врач беспристрастен. — Примеч. авт.), а как пациент. В совокупности факторов — жалобы, анамнез, осмотр, ЭКГ — академик поставил «нестабильную стенокардию», после чего отправил её прямиком на кардиологическое отделение. Минуя рентген, дабы не затягивать радостный момент встречи с лечащим врачом. На часах пробило одиннадцать сорок шесть. Подле больной проходила дочь.
Палату, куда попала пациентка с дочкой, курировал медработник И. С. Кластеров. Он лечил в ней людей. Однако частенько доктор утопал в нескончаемой работе и к пациентам сразу не подходил. Не стал исключением и нынешний раз. Даму с нездоровым сердцем «светила» не посветил. Зато в палату вошла медсестра и участливо предложила:
— Может, я вам укольчик сделаю?
Женщина верила в нашу медицину безоговорочно и посему вежливо отказалась:
— Спасибо, я, пожалуй, лечащего врача дождусь.
Через два часа медсестра повторила свой заход к новой пациентке. Последняя по-прежнему находилась рядом с дочкой и всё также ожидала положенного медработника. От квалифицированной сестринской помощи она повторно отказалась.
Разумеется, «профессионала» Илью Смердеевича неоднократно пытались заманить к больной в палату. Подкладывали колбасу, брызгали ферамонами и даже сыпали приманку. Но кардиолог оставался непреклонен. На все призывы погруженный в кипы историй болезни медработник лишь зевал: «Мой рабочий день не нормированный. Подойду, как освобожусь». Вероятно, в его умишке залежалась информация, что, по Царским указам, осмотр вновь прибывшего пациента должен производиться не позднее сорока минут после поступления. Однако ни в течение сего времени, ни вообще когда-либо у своего пациента он так и не появился.
Отсутствие возможности осмотра описываемой пациентки на кардиологическом отделении возникла в силу того фактора, что у женщины таки развился острый инфаркт миокарда. Сердце ухватилось за грудную клетку и резко потянуло вниз. К земле. Неотложное состояние. Дальше только морг. Но, спасибо дочери и приёмному покою (ведь она прибежала именно туда), эта клиентка не скончалась прямиком в недрах приютившей её палаты. Нет, не сегодня. Однако её попытка перейти в мир иной была зафиксирована в реанимации. В оном месте инфарктнице помогла оказаться дежурная врач приёмного покоя. Часы на стене отделения перешагнули на шестой круг вечера, а горе-пациентка на тот Свет… одной ногой.
Утром на ничего не подозревающего Михалыча налетел бледный коллега Кластеров.
— Слушай, Миш, — сбивчиво пропыхтел он. — Вчера ко мне тётка поступила с нестабилкой, а я подойти к ней не успел. И у неё, как назло, инфаркт развился. Давай сейчас лечение напиши, дабы она на отделении без назначений не лежала.
— Не вопрос, — с ходу согласился наш товарищ, помня старую истину, о том, что история болезни пишется для прокурора. Да и получалось, что сам под ударом.
Сели. Написали.
— Вот, отлично! — порозовел Смердеевич. — Теперь хоть на фоне проводимой интенсивной терапии всё одно развился инфаркт. Медицина-то не всесильна. Первая же ЭКГ совершенно нормальная.
Врач-кардиолог убежал из приёмника столь же стремительно, как и прибежал туда. Однако свой мегатонный косяк он посчитал ещё не до конца прикрытым. «Надо бы к руководству, лизнуть», — напросилось решение, и Невсесильный побежал на четвёртый этаж, к начмеду Пукиной.
— Можно войти, Татьяна Нидворавна? — Кластеров заискивающе пропихнул лицевую часть черепа в раскрытую щель.
— Заходите, заходите, — пригласила начальница и поинтересовалась: — Вы по поводу вчерашней инфарктной больной?
— Да, — виновато опустил глаза Ильюшка. — Я тут вот подумал.
— Не тяните уже, — Пукина заёрзала в приятном предвкушении.
— Э-э-э. Разрешите лизнуть?.. — тихо прошептал кардиолог.
— Как вы сказали? — якобы не расслышала начмед.
— Лизнуть можно? Разок.
Нидворавна порозовела и заулыбалась в ответ, бесстыже оголив все свои тридцать два почти не вставных зуба.
Через два часа на разборе у главврача виноватым сделали Михалыча. Мол, не предусмотрел, не написал, не подумал за всех. И не стоит уповать на врачей отделения. Им может всем заплохеть, или их вызовут на конференцию. Или даже все разом могут умереть. А пациенты будут не леченные? Э, нет. Так что виновник лишь один. И пусть он молится за пациентку, поскольку летальный статус в подобном случае может запросто лишить диплома, а медицина не всесильна.
Академик, наверное, действительно молился, поскольку пациентка не только выжила, но и ушла домой своими личными ногами.
Вызов № 27 ВАЛЕРИАНА
Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды.
Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус.
М. А. БулгаковТаким образом, дорогой читатель, даже присутствие всех врачей может оказаться абсолютно бесполезным, если эти самые врачи к вам категорически не подходят. Тут хоть на голове стой. Из воздуха грамотные назначения не нарисуются, а самолечение — явный грех. Однако подобного рода ситуации всё-таки редкость. Чаще можно наблюдать иную, более плачевную историю. Без зазрения совести могу доложить, что в нашей больничке порой вы не то что врача, но и лифтёра-то не очень дозовётесь. Это уж точно.
В один довольно-таки тёплый день отделение общей хирургии выписало на белый свет относительно пожилую бабульку (иногда бабульки бывают и не пожилыми. — Примеч. авт.). Бабулька всех поблагодарила, собрала вещички, приехала вниз и отдалась в ручки подоспевшей внучки. Однако не успели они растоптать пандус, как бабушке заплохело. Она схватилась за сердце и задышала часто-часто, словно после кросса на особо длинную дистанцию. Внучка, заподозрив нештатную ситуацию, усадила родственницу в прибывшее такси и пошла поискать какого-нибудь медика. Помыкавшись по приёмнику минуты три, она таки отыскала (на своё счастье) нашего медбрата Дениса.
Денис (наравне с Верой Дивановной) слыл одним из лучших сотрудников среди всего среднего медицинского персонала. Грамотный, закончивший медучилище, в наши дни он грыз науку в Педиатрическом институте, параллельно работая в ГБ. Но главное, Диня всегда выделялся вежливостью и никогда не косил от трудностей в работе.
— Дайте, пожалуйста, валерьяны, — незатейливо попросила внучка нашего медбрата, аккуратно подковырнув его халат своим отлакированным пальчиком.
Денис, утопающий в поступающих, будто слон в Индийском океане, хотел на эмоциях послать девушку куда-нибудь подальше, но природная вежливость и галантность вслух преподнесла обратное:
— Извольте, отчего ж не выдать. Только зачем вам в столь юном возрасте подобные жидкости? — Он лишь сейчас обратил внимание на изящный маникюр просительницы.
— Бабушке плохо, — пояснила внучка и сделала такой вид, что стало очевидно: ещё чуть-чуть и с ней тоже может случиться какой- нибудь приступ.
— Где бабушка? — поинтересовался Денис, не любивший лечить заочно, ровно как и по назначениям пациентов.
— Она в такси, — таким же изящным, как маникюр, кивком головы внучка указала в направлении пандуса.
Пошли к бабульке. В такси. Девять шагов от регистратуры, двадцать два к смотровой. Денис смотрит на выписанную, а она уже синяя, будто море в пасмурную погоду. Какая, в… вам, п… понимаешь, валериана?! Срочно обратно!
Вернулись. Вместо припадания к телефону с мольбой о прибытии «скорой помощи», как это в последнее время частенько любят делать в медучреждениях, наш товарищ усадил бабульку на кресло, поправил ножки (о, у вас тоже педикюр) и вперёд. В приёмник.
Однако подобная шустрость ещё ничего конкретного не гарантировала. Врачей-то в приёмнике нет. Ни одного. И даже какой-нибудь интернишка вшивенький нигде не прятался. Но Денис и здесь не растерялся. Он сделал ход конём, нырнув к заведующей. Пустота — эта девушка тоже пропала. О-от, досада. Ладно. Следующий этап: звонок в реанимацию. Тишина. И гудки. Сухие гудки. Что делать? У бабули слышны последние вздохи, и сколько минут ей осталось — уже почти известно.
