Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
— Гостиница «Заря», — ответили скучным дежурным голосом на том конце провода.
Мила решила, что ошиблась и набрала номер снова.
— Гостиница «Заря», — ответил тот же голос администратора.
— Гостиница, да еще и «Заря», — тупо, со сна пыталась рассуждать Мила, вспоминая, отнюдь не фешенебельную гостиницу, распложенную где-то в районе Выставки достижений народного хозяйства и построенную в давние советские времена для передовиков производства и тружеников полей, приезжавших в Москву на экскурсии.
— А почему не «Метрополь», не «Россия», не гостиница «Москва»? Мест не было? — злорадно ухмыльнулась Мила, направляясь на кухню.
Она налила себе холодного несладкого чаю и жадностью его выпила.
— И вообще, почему гостиница? Ну, положим, ему идти некуда… Но тогда почему он не у нее? У нее-то должна быть крыша над головой? Может, она замужем? И туда нельзя? Вряд ли замужем. Или… — Мила силилась шевелить извилинами заторможенного мозга, — или… или… а вдруг она — не москвичка? И ей идти некуда, кроме гостиницы?
Мила вернулась в комнату, села на диван в раздумье. Взгляд ее скользнул в коридор, где валялись осколки дорогой статуэтки. Она подумала о том, что надо бы поскорее замести их, пока не пришла мать. Но за веником она не пошла, а взяла с тумбочки записную книжку и телефон, который поставила себе на колени.
— Зачем я буду гадать на кофейной гуще, когда есть этот старый стукач, который наверняка все знает, — подумала она и с раздражением стала перелистывать блокнот с номерами телефонов.
Человека, которому она собиралась звонить, звали Иваном Кузьмичом. До недавнего времени он работал в посольстве вместе с мужем. Все знали, что он — службист из вполне определенных «органов». И хотя был Иван Кузьмич предпенсионного возраста, он бы не уехал из этой воюющей страны, если бы не обстоятельства, связанные со здоровьем. Полгода назад как-то после посещения восточного базара он заразился гепатитом — болезнью, очень распространенной там. И его жена, которая заболела тоже, настояла, чтобы они уехали окончательно.
— Только бы он был сейчас не на даче, — подумала женщина, нервно, и от этого ошибаясь, тыча пальцем в телефонный диск.
Но Иван Кузьмич был на месте. Справившись, как того требовало приличие, о здоровье супругов, Мила быстро перешла к делу.
— Ну, от вас я этого, Иван Кузьмич, никак не ожидала, — обиженно сказала женщина, — мы ведь даже виделись прошлым летом, а вот новости я узнаю последней…
Ей было жутко интересно узнать: этот любовный роман у ее мужа случился недавно, сейчас? Или, может быть, это уже давняя история, о которой она узнала с таким опозданием.
— М-да, — сказал Иван Кузьмич, выдержав небольшую паузу. — Я так понимаю, вы уже в курсе событий от Виктора, — тогда и мне скрывать нечего. Но вы и меня понять должны — я в чужие семейные дела не лезу…
Жаль, Иван Кузьмич не видел, какую гримасу при этих словах скорчила Мила.
— Ну, вы же сами не захотели ехать к мужу, а мужчин надолго нельзя оставлять одних, — сказал он нравоучительно. — Свято место пусто не бывает. Неужели вы не чувствовали, не догадывались, когда он в отпуск приезжал? Это уже года три, как к нам приехала эта врач. Все так сразу и началось…
У Милы все пересохло во рту от волнения, и ее начал душить нервный спазм, от которого она закашлялась.
А Иван Кузьмич продолжал откровенничать.
— Скажу вам по секрету, мне теперь можно: я пенсионер. Где-то через год наши войска выведут оттуда совсем. Кто знает, может эта история и сама бы собой тоже закончилась, если бы…
— Если бы…что? — мгновенно среагировала Мила.
Иван Кузьмич вдруг понял, что сболтнул лишнее, но отступать уже было некуда.
— Беременным, и к тому же незамужним беременным, там не место, — сказал Иван Кузьмич. И в его голосе послышались строгие нотки чиновника определенного ведомства. — Ну, случилось — и случилось… Не малые дети. Ну, уехала бы она. Или еще был вариант, как выход из той ситуации… Думаю, вы понимаете, на что я намекаю… А он уехал вместе с ней. Я сам удивлен.
— А врач — из Москвы? — едва переводя дыхание, деловито поинтересовалась Мила.
— Нет, нет, — сказал хорошо осведомленный обо всех и всем Иван Кузьмич, — она родом из Минска. Тоже из Минска, как и ваш муж.
Когда разговор был закончен, Мила обхватила голову руками, закрыла глаза и какое-то время раскачивалась из стороны в сторону.
— Убью… Поубиваю всех… И начну с этого старого стукача. Ведь знал же, все знал… И по долгу своей службы должен был меня предупредить. Я бы приехала туда на несколько месяцев в качестве полноправной жены. Все бы можно было еще переиграть.
И тут ее кольнула догадка, почему Иван Кузьмич не сделал этого.
— Ну, конечно же… Ах ты, старый подкаблучник…
Она вспомнила, как года четыре назад на каком-то фуршете в Москве, когда Виктор приезжал в очередной отпуск, к ней подошла жена Ивана Кузьмича с бокалом шампанского.
— Вот вырвались с мужем на месяц на свободу, — сказала Мария Петровна, — а вы, Милочка, вижу, совсем — не патриот… Мужа всегда надо поддерживать.
— А я — не офицерская жена, — насмешливо сказала Мила, откусывая бутерброд с черной икрой и запивая его виски. — Я выходила замуж за дипломата, а не за офицера, — добавила она, явно намекая на то, что их мужья служат в разных ведомствах. — К тому же, на мне — дочь, мать… И я не могу бросить свою творческую работу.
— Конечно, конечно… Понимаю. Если бы ваш муж работал в посольстве Америки или Италии, например, вы бы с ним поехали с удовольствием, — сказала, багровея от злости, Мария Петровна.
Мила демонстративно отошла от раскрасневшейся дамы, давая понять, что разговор исчерпан.
Да. Конечно… Они все знали, наблюдали за развитием этого романа, и насмехались над нею. И злорадствовали. Уж Мария Петровна точно…
Мысль о том, что кто-то копался в ее белье, жутко раздражала. А осознание того, что кто-то может вить свое гнездышко и быть счастлив, когда в ее жизни рушится все, было невыносимо.
— Так, так…Интуиция меня не обманула: медичка, и к тому же — из провинции. А это значит, что жить им пока негде… Для них — большой минус. А для меня — плюс, — рассуждала, словно, на калькуляторе подсчитывала, Мила. — Тогда понятен и выбор гостиницы. Потише, подальше от центра и… подешевле, потому что в один номер их никто не поселит. И сколько времени это продлится, неизвестно. Впрочем…
И тут волна ненависти снова подкатила к горлу.
— Конечно, он теперь москвич… благодаря мне. И в очереди на квартиру мы стоим. Даже если очередь сорвется из-за развода, так он кооператив себе купит. Деньжат, небось, предусмотрительно припрятал… так что этот вопрос для них вполне решаем, — продолжала рассуждать Мила вслух, разлегшись на диване. — И вполне понятно, что сорокапятилетний мужик не будет жениться на сорокалетней… Как минимум, эта тварь должна быть его моложе лет на десять-пятнадцать. И, наверное, не уродина…
Она не раз замечала, что Виктор засматривался на хорошеньких женщин.
— Это же надо, как некоторым бабам везет. Особенно, за мой счет, — процедила сквозь зубы женщина.
Вдруг Мила резко поднялась с подушки и села на диване, сжав кулаки.
— А это мы еще поглядим, кто лучше из моего муженька получится: молодой дедушка или счастливый и немолодой папаша, — злорадно ухмыльнулась Мила. — Отдельная-то квартирка Вике может быть понадобится в ближайшее время…
И тут позвонили в дверь.
Мила подскочила с дивана, направляясь в прихожую, с досадой наступая на то, что осталось от дорогой статуэтки.
В дверном проеме показались мать и Вика.
Дочка, сделав виноватые и в то же время невинные глазки, быстро, прошмыгнула в квартиру, оставляя у себя за спиной защиту в виде родной бабки. Но Мила успела ее больно ущипнуть за руку.
— А с тобой мы еще поговорим, — добавила она со злостью.
— Да что же это такое? — запричитала с порога Ирина Михайловна, наступив на осколки и узнавая в них антикварную вещь. — Как ты могла? Ведь это — такая дорогая вещь. Ей цены нет… К тому же, память об отце. И восстановить ее уже невозможно. Все вдребезги, — продолжала расстроенная женщина.
— Наш подарок с отцом тебе на восемнадцатилетие…
«Ну, пошло-поехало», — досадуя на себя, подумала Мила, с явным опозданием хватаясь за веник.
Ирина Михайловна прошла в комнату, села на диван, на глаза у нее навернулись слезы.
— Викочка, принеси мне попить.
Вика, разглядывавшая отцовские заграничные подарки, кинулась на кухню.
— Нет, ну, что ты за человек. Иногда мне кажется, что ты — не моя дочь… Откуда в тебе эта расточительность? Если ты такая истеричка, держи у себя под рукой дешевые тарелки и швыряйся ими, — Ирина Михайловна сделала паузу, отпивая из чашки холодный несладкий чай, принесенный Викой.
