Йоханнес Зиммель - История Нины Б.
Кроме того, в баре был пожилой «растанцовщик» и три пожилые барменши. Я пил виски, отмечая воскресенье, и чувствовал, что хоть и не сильно, но все-таки устал от поездки. Прошло уже очень много времени с тех пор, как я в последний раз сидел в баре и пил виски.
Я посмотрел на Тони Ворма, и он кивнул мне из-за рояля. Это означало, что он подойдет ко мне, как только выдастся время. Я кивнул ему в ответ, и это означало, что я никуда не спешу и подожду его.
Виски согрело и успокоило меня, и я вспомнил о садике из моего детства, где я играл и, залезая на деревья, рвал черешню. Мы были бедны, но все же садик у нас был, и обычно я играл там.
— Еще виски? — спросила барменша. Она была уже не так красива, но фигура была еще в порядке, хотя, может, и несколько полновата. С тех пор как я вышел из тюрьмы, меня привлекали полноватые женщины. На ней было черное вечернее платье с открытыми плечами и множество бижутерии, к тому же она была очень сильно накрашена. Крашеные рыжие волосы были гладко зачесаны назад. Барменша улыбнулась не открывая рта — видимо, у нее были плохие зубы.
— Да, — ответил я. — Вы не выпьете со мной?
— С удовольствием. — Она наполнила мой бокал. Себе она налила под стойкой. Она посмотрела на меня и опять улыбнулась.
— Чай? — спросил я.
— Простите?
— Наверняка в свой бокал вы наливаете чай. Ведь это просто невозможно — пить виски с каждым посетителем. Вы должны быть в состоянии вести подсчеты после полуночи.
— Вы приятный человек, — сказала рыжеволосая барменша и чокнулась со мной. — Это действительно чай. Если положить в него лед, то его вполне можно пить. Кстати, у меня есть дочь.
В зале погас свет. Луч прожектора освещал фигурку черноволосой девушки, которая подошла к роялю и начала медленно раздеваться. Оркестр в это время делал паузу, играл лишь Тони Ворм.
— «No, no they can’t take that away from me…»[4] — пела девушка, снимая жакет. За жакетом последовала юбка.
— Мою дочь зовут Мими, — рассказывала барменша. — А меня зовут Карла.
— «…the way you wear your hat, the way you sip your tea…»[5] — продолжала петь стриптизерша.
— Она блондинка, рослая, как я. Только моложе. Очень интересная. Я заставляю ее учить историю театра.
— «…the memory of all that — no, no they can’t take that away from me…»[6].
Комбинация. Шелковые чулки. Правый. Левый. Расстегнуть бюстгальтер брюнетка разрешила напившемуся гостю.
— Твое здоровье, Карла, — сказал я. — Меня зовут Роберт.
— Твое здоровье, Роберт. Она действительно очаровательная девушка. Отец нас бросил. Но мы с Мими держимся вместе. Она вчера ходила в театр Грюндгенса, может быть, ее возьмут оформителем сцены.
— Гм.
— Ей только что исполнилось девятнадцать. Тебе бы она понравилась. Она очень нежная. Живет у меня.
— Гм.
— Побудь здесь еще немного. Я заканчиваю в три. Пойдем ко мне, Мими очень обрадуется!
Брюнетка сбросила с себя все до нитки. Прожектор погас, и Тони перестал играть. Когда загорелся свет, девушки на сцене уже не было. Ворм довольно быстро подошел ко мне — он был свободен. Стриптизершу сменил комик с множеством мячей, он стал демонстрировать, каким смешным можно быть, когда у тебя так много мячей. Публика громко смеялась. Тони Ворм уселся рядом со мной.
Барменша Карла отошла.
— Хорошо, что вы пришли, Хольден.
— А что случилось?
— Смотрите. — Он вытащил из кармана маленький синий конверт. — Почему она мне это прислала?
Я заглянул в конверт. Там был авиабилет авиакомпании «Эйр Франс» в Париж, выписанный на имя Тони Ворма. Билет на 27 августа, в 20.00, из аэропорта «Дюссельдорф-Лохаузен».
— Вы ей сказали, что я не имею к этому никакого отношения?
Мне вдруг стало жарко.
— Конечно, — ответил я.
— Бегство в Париж. Да это просто глупость! К тому же старика они засадили.
— А как же она смогла купить авиабилеты? Она же лежит в больнице…
— Этого я не знаю. Наверное, по телефону. У богатых людей везде кредит.
«Да, конечно», — подумал я.
— Они прислали мне билет домой, в записке было сказано, что я должен ждать ее в ресторане аэропорта в семь вечера… — Он наклонился вперед. — Хочу вам кое-что сказать. Я сматываюсь отсюда. Завтра утром…
— Куда?
— Есть еще один бар «Эден». В Гамбурге. Он принадлежит тому же человеку. Я с ним все согласовал. Здесь я все бросаю.
— Вы так боитесь?
— Да, — сказал он. Его длинные ресницы дрожали. — Я не знаю, какую роль вы играете во всем этом. Но мне на это наплевать. Хочу вам сказать только одно: эта женщина опасна.
— Глупости.
— Она крайне опасна. — Он помахал рукой. — Карла! — Барменша подошла к нам. — Посмотри, что это у меня?
— Авиабилет. В Париж. А зачем?
— Что мне с ним делать?
— Засунь Роберту в карман.
— Запомни: я это сделал. — Он соскользнул со стула. — На всякий случай, если в ближайшее время тебя кто-нибудь спросит об этом.
Комик стал раскланиваться. Публика зааплодировала. Тони Ворм сказал:
— Вы еще вспомните обо мне! — И ушел.
— Приятный парень, — сказала барменша. — Но в последнее время страшно нервничает. И никто не знает почему. Завтра он от нас уходит.
Тони сел за рояль и начал играть. На помост вышла блондинка с умильным шимпанзе. Обезьяна начала раздевать девушку. Блондинка была похожа на Нину Бруммер, и я, вспомнив, как Нина выглядела голой, подумал о предостережении Тони Ворма.
— Твоя дочь тоже блондинка? — спросил я барменшу.
— Конечно, дорогой. Но она настоящая блондинка, а не крашеная, как эта.
— А ты не сможешь уйти пораньше? — спросил я и положил банкноту под свой бокал.
4
Я ничего не рассказал Нине Бруммер об этой барменше Карле и о ее дочери Мими, ибо это было не важно. Но обо всем остальном я рассказал вечером 27 августа, когда сидел напротив нее в ресторане аэропорта, — обо всем, что я только что записал.
Пока я говорил, на улице стало совсем темно. Буря уже превратилась в настоящий смерч. Я видел, как около диспетчерской вышки от сильного ветра раскачивались фонари, это было похоже на балет. Пока я рассказывал, два самолета успели приземлиться, а один — улететь. В ресторане уже сидели семеро взрослых и один маленький мальчик.
— …вот таким образом, — сказал я, завершая свой рассказ, — авиабилет попал ко мне. Вот откуда я узнал, что сегодня вечером могу ожидать вашего появления именно здесь.
Она молча смотрела на меня. Ее бледное лицо было похоже на маску. Лишь глаза оставались живыми.
— Теперь вы мне верите?
— Нет, — ответила Нина Бруммер, — Я не могу в это поверить. Такого не может быть. Это… это было бы просто ужасно.
— Давайте уйдем отсюда.
— Я должна остаться.
— Как долго?
— Пока не улетит самолет.
Часы показывали 19.25.
— Поверьте мне, все это напрасно…
— Я подожду еще.
— Вас будут вызывать на вылет… Вас обоих… громко произнесут ваши фамилии…
— Я буду ждать.
— Может быть, здесь есть ваши друзья… знакомые вашего мужа…
Глаза Нины наполнились слезами:
— Разве вы не понимаете — мне все равно! Я останусь здесь. Я буду ждать.
— Официант! — нервно позвал я.
Он подошел ко мне:
— Что желаете?
— Виски, — ответил я, — двойную порцию. И побыстрее. — Внезапно я заметил, что у меня дрожат руки. «Как странно, — подумал я, — ведь речь идет о судьбе Нины Бруммер, а не о моей…»
5
Последующие полчаса я еще долго буду вспоминать. Может быть, я не забуду их никогда. Я становился свидетелем какого-то призрачного явления. Молодая женщина старела буквально на глазах. Красавица превращалась в страшилище. С каждой минутой это становилось все заметнее.
Нина отвернулась: я не должен был видеть, что она плачет. Но это видели все люди, сидевшие в ресторане. Я выпил свое виски, отметив, что оно было маслянистым и горьким на вкус. Но все же я заказал еще один бокал.
— Госпожа плохо себя чувствует? — поинтересовался официант.
— Идите прочь, — грубо сказал я. — Исчезните! Все в полном порядке.
Официант счел себя обиженным и исчез.
— Тони сказал… он действительно сказал, что не хочет иметь со мной ничего общего?
— Попытайтесь понять его. Он молодой человек. Сильно испуган. Он…
— Он так и сказал?
— Да.
— Он сказал «я сматываюсь»?
— Я вам рассказал абсолютно все.
К нам подошел маленький мальчик и, ковыряя в носу, стал разглядывать Нину Бруммер.
— Зигфрид, — позвала его мать. — Немедленно иди ко мне!
В 19.35 раздался голос из динамика:
— Господин Тони Ворм, вылетающий рейсом авиакомпании «Эйр Франс», просим вас пройти регистрацию!
— Вот видите, — сказал я.
