Светлана Нилова - Безмятежность
Сэм не стал долго готовиться. Он наспех перекрестился какой-то щепоткой, вставил руки в крепления и помчал к берегу. Я бежала за ним следом и, разогнавшись, чуть не свалилась со скалы. Пока я тормозила и карабкалась наверх, я не видела, как Сэм оторвался от камней и взлетел.
Конечно, честно сказать, летел он вниз. Но не так стремительно, как прыгуны в воду. Я видела, как дергаются его руки под огромными крыльями, но высоту птицекрыл не набирал. Он планировал вниз, к воде и через несколько мгновений рухнул в океан. Я замирая ждала, что на воде появится голова Сэма, но он не появлялся. Джастин был от птицекрушения метрах в пятидесяти и никак не мог запустить мотор. Сэма всё ещё не было и я, не раздумывая, прыгнула вниз. Вода была ледяная и на мгновение я задохнулась, вынырнула, вдохнула побольше воздуха и поплыла.
Около птицекрыла мы оказались одновременно с Джастином. Он ухватился за кусок поломанного крыла, которое торчало над водой и тянул его к лодке. И тут я увидела голову Сэма. Он пытался всплыть на поверхность, но парусина, лежащая на воде, не давала ему этого сделать. Джастин, наконец, поднял крыло достаточно для того, чтобы Сэм мог всплыть и я услышала его судорожный вдох. Я не могла понять, почему он не всплывет в другом месте и только нырнув и открыв под водой глаза, поняла: левое запястье Сэма запуталось в веревках и было словно в капкане.
Я вынырнула. Сэм шумно дышал, барахтаясь в воде, Джастин изо всех сил поднимал намокшее крыло, рискуя перевернуть лодку.
- У тебя есть нож? – крикнула я ему.
- Нет! - он явно терял силы. - Нет у меня чертова ножа!
- У меня есть! – вдруг откликнулся Сэм. – Только я не могу его достать. В левом кармане.
Я снова нырнула. Карманов у Сэма было множество и набиты они были разной чухнёй: от болтиков до мотков шпагата. Кроме того, Сэм ужасно брыкался, и находиться рядом с его ногами было небезопасно. Наконец я достала ножик. Перерезать веревки было минутным делом и через некоторое время мы все трое уже сидели в лодке.
Я думала, что Сэм напуган, но, отдышавшись он поднял на меня мокрое, сияющее от восторга лицо:
- Я летел, ты видела? Я – летел!
- Да ты чуть не убился на этой чертовой штуковине! А потом чуть не потонул! – перебил его Джастин.
- Ты просто завидуешь. Я – летел! Йо-хо! – орал Сэм, не обращая внимания на друга. – Как птица!
- Точно-точно, - вставила я. – Видели. Сначала летел, как птица, а потом плыл, как рыба.
- И чего я всё держу это чертово крыло? – воскликнул вдруг Джастин и хотел бросить конструкцию за борт, но Сэм ловко ухватил её.
- Э, нет! Я ещё полечу.
- Ты сдурел? Она поломана, больше летать не будет.
- Ну и что с того? Давайте оттащим её к берегу. Я сделаю другую. А на этой много полезных деталей, ещё пригодятся. А здорово ты придумала с бутылками!
Последняя фраза Сэма была обращена ко мне. Когда Сэм решил, что будет прыгать над водой я настояла, чтобы к конструкции были прикреплены пустые пластиковые бутылки. Это выглядело не очень красиво, но именно они не позволили птицекрылу утонуть мгновенно. А вот надеть спасательный жилет на Сэма мы как-то не сообразили…
21. Разбитое сердце
После приключения с птицекрылом я пыталась научить ребят кататься на доске, как на Гавайях. Мы даже достали теплый гидрокостюм. Но хорошей волны не было. То есть волна, конечно, была, но она была непредсказуема и однажды вынесла меня мимо пляжа прямо на скалы. Я видела, как они приближаются, но мне было не отвернуть. Чтобы не разбиться о камни, я поднырнула под волну и отцепила доску, которая тянула меня наверх. Потом я долго плыла в глубине, не рискуя подниматься и появилась на поверхности только там, где вода уже не вскипала белой пеной. Воздуху мне впервые в жизни не хватило и я всё же хватанула воды. Выплыв, я видела, как мальчишки, в ужасе мечутся по берегу, выкрикивают моё имя. Сэм рвется броситься в воду, Джастин держит его за ворот рубашки, оттаскивает от берега. Внезапно этот ворот остается в руках Джастина. Сэм падает на землю, но больше не поднимается, начинает рыдать и кататься по земле. Я хотела крикнуть им, что всё в порядке, но так задыхалась, что никак не могла сделать это. И только когда они увидели меня, подбежали, вытащили на берег, наперебой обнимая и растирая полотенцем прямо по гидрокостюму, я, наконец, разрыдалась сама. Моя доска для серфинга была безнадежно разбита о камни.
Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее крепла наша дружба. Вот только «свиданиями» наши встречи назвать было теперь нельзя. Джей-Эйч относился ко мне, как к другу, но ореол загадки, а вместе с тем интерес ко мне как к существу противоположного пола, исчез навсегда. Я видела, что ему нравились девочки в коротких юбках и с накрашенными губами. Он прямо голову сворачивал, когда они парочками проходили мимо нас, переглядываясь и шушукаясь. А когда я однажды накрасила губы, Джей-Эйч поморщился и сказал:
- Сотри. Тебе не идет. Ты похожа на клоуна.
Я вытерла помаду тыльной стороной ладони и обиделась на Джастина на всю жизнь. Но я всё таки любила его. Любое его прикосновение: страховал ли он меня в спортзале или подавал руку, чтобы залезть на скалу, или растирал полотенцем после купания – приводили весь мой организм в трепет. Я просто бредила Джастином. Это замечали мои родители – они были очень тактичны, это видел Сэм – он только вздыхал, но сам Джей-Эйч не делал никаких движений в мою сторону. Для него и я и Сэм были равны.
Так продолжалось до конца лета. Именно тогда я услышала разговор Сэма и Джастина. Точнее подслушала. И уже не важно, как вышло, что я случайно оказалась под перевернутой лодкой: у меня закатился карандаш, а когда подошли мальчики, вылезать было глупо – они уже разговаривали и разговаривали обо мне. Говорил Джастин.
- Ты знаешь, как я отношусь к Софи. Да, она мне нравится.
- И при этом ты лапаешь Кирстен! – возмущенный голос принадлежал Сэму.
- А что? Она классная, - казалось, что Джастин самодовольно улыбается. - И полапать есть за что.
- А как же Софи? – голос у Сэма был умоляющий. – Она любит тебя!
- А тебе-то что? – голос Джастин был до странности спокойным. – Она - мелкая. У неё даже сисек ещё нет.
- Разве в этом дело?
- А в чем же ещё? Станешь постарше – поймешь.
Они помолчали, потом Джастин снизошел до объяснений, но голоса стали удаляться.
- Она же, как мальчишка. Не тянет меня к ней. Вот тебя тянет?
- Да, - Сэм вздохнул. – Меня тянет.
- Ну, ты даешь! Она же тебе вроде сестры.
- Ну, вроде… А всё равно тянет.
Дальше я уже не слышала, о чем они говорят.
Мне было невыносимо больно. В груди жгло так, словно у меня вырезали сердце. Темнота под лодкой внезапно сделалась кромешной. Я была словно в могиле. Мне и хотелось в могилу, под землю, чтобы никто никогда меня не видел. И ещё мне было мучительно стыдно.
Он сказал «нет сисек».
Действительно, те припухлости, что у меня появились вначале лета ещё трудно было назвать грудью. Мама говорила, что это потому, что я очень худая, что северные девочки обычно развиваются позже и что у неё самой до 14 лет не было никакой груди. Глядя на её великолепную фигуру и красивый бюст, поверить в это было невозможно. Да и какая же я северная? Я и родилась почти на экваторе и всю жизнь провела в теплых морях.
Я плакала всю ночь. Сначала под лодкой, потом – дома. Мне так хотелось, чтобы у нас с Джастином было всё как в романах: бурные объяснения, страсти, ревность, примирения и в конце – поцелуи под омелой… Или хотя бы под сосной. Но Джастин не любил меня. И никогда не полюбит.
А ещё он сказал «нет сисек».
Папа, увидев меня на пороге дома всю зареванную, испугался
- Кто тебя обидел? Софи, деточка….
- Папочка! – я не могла ничего объяснить, мне было стыдно, и я всё повторяла:
- Папочка, давай уедем! «Ника» ведь готова? Уедем, папочка!
- Куда, милая?
- Мне всё равно! Отсюда! Я не могу здесь больше жить! Я не хочу жить здесь! Я лучше умру!
- Погоди, - папа стал о чем-то догадываться. – Ты поссорилась с Джастином? Или с Сэмом? Они тебя обидели?
- Я ненавижу их! Обоих!
- Они что-то сделали тебе?
Папа был какой-то непонятливый и спрашивал одно и то же. Но ему я ничего объяснять не стала.
Позже, рыдая на коленях у мамы, я говорила:
- Джей-Эйч – недоумок. Он сказал, что у меня нет сисек. Что я, как мальчишка. А Сэм – гад, предатель.
- А Сэм-то здесь при чем?
- Как ты не понимаешь?! Он же слушал это! Он же должен был убить Джастина на месте!
Мама пыталась меня утешать.
- Софи, глупышка, тебе всего тринадцать. Со временем у тебя будет прекрасная, женственная фигура, и грудь…
- Мама, ты не понимаешь! Мы же - друзья! Как же они могли говорить про меня такое? Я же – человек, а не ходячие сиськи... Я никогда не смогу это забыть. Это – предательство. Уедем, мамочка, уедем отсюда!
