Вадим Давыдов - Год Дракона
– Каком?
– Что на той стороне ты мне покажешь граждан. Не мертвые души, а граждан. Хотя бы десять процентов населения, не считая чад и домочадцев.
– Так это ясно…
– Хорошо. И это, насколько я понимаю, самое трудное.
– Правильно ты понимаешь, – вздохнул Корабельщиков. – И не один день потребуется. Может, и не один год…
– Обязательно. Но мы же для этого и собрались тут. А? Один вопрос.
– Да?
– Знаешь, почему именно ты?
– Знаю.
– Отлично. Я слушаю.
– Потому что я ни в каких партиях не состою, никаким комитетам не подчиняюсь, ни с кем ничего не подписывал и никому ничем не обязан. А иначе и финансировать меня было бы затруднительно весьма, и под колпаком…
– Не продолжай, друг мой, – Майзель откинулся и с интересом посмотрел на Андрея. – Ты просто молодец. Ты самую суть ухватил. Ты не тусовщик. И поэтому всех их построишь. Я в тебя верю, Андрей.
– То есть зачет я получил, – усмехнулся Корабельщиков.
– Получил.
– Мальчики…
– Что?
– А это не называется – вмешательство во внутренние дела суверенного государства?
– Тебе твой муж ясно сформулировал – нет суверенного государства, есть шайка бандитов, запугивающая и грабящая население некоей территории, с которой ушли оккупанты. Власти нет, страны нет, один разбой под красно-зеленым флагом. Контрабанда оружия, наркотиков, беженцев-нелегалов, – Майзель, не мигая, смотрел на Татьяну так, что у нее мурашки по коже побежали. – Нет моральной проблемы, Танечка. Есть много-много технических проблем и чертова уйма работы по их решению. Сейчас и начнем.
– Прямо сейчас?!
– Обязательно, – оскалился Майзель, достал телефон и начал листать номера в памяти.
– И что, ты можешь вот так, среди ночи, разбудить министра?!
– Если он спит, то разбужу. Ты знаешь, какая у него зарплата? Какой коньяк он пьет? В каких компаниях и с кем проводит время? И какие цыпочки его на всяких саммитах и симпозиумах по спинке гладят? За все надо платить, Танюша. Мы наших чиновников холим и лелеем. Платим им умопомрачительные деньги. Позволяем им расслабляться и наслаждаться на всю катушку. Но и спрашиваем с них за это не по-детски. И много работаем с ними, чтобы они понимали свой и наш маневр. Они солдаты, даже если на них генеральские мундиры. И знают, что если они нас подставят, то мы, не мешкая и не чинясь, моментально намажем им лоб зеленкой. Только так это работает. Так что, если надо, и среди ночи встанут, и с девочки слезут за пять секунд до кончины.
– И нельзя никак до утра подождать?!
– Нет. Потому что это война.
– Ты все время воюешь?!
– Обязательно.
– С кем?!
– С врагами. С лукашенками. С чучмеками. Со всяким дерьмом, которое называет себя оплотом либерализма и демократии, а само только и знает, что набивать себе мошну, отбирая у людей последний заработанный грош. А когда мы их победим, придется воевать с кем-нибудь из бывших друзей, которые сочтут, что при раздаче слонов недостаточно детально учли их интересы. Покой нам только снится, Татьяна.
– Ты…
– Я чудовище. Я знаю. Что выросло, то выросло.
Он кивнул Татьяне и переключился на министра, ответившего так быстро, что стало понятно, – нет, и не ложился еще. Говорил он довольно долго, минут, наверное, десять, если не больше. Корабельщиковым ничего не оставалось, как сидеть и наблюдать за Майзелем, расхаживающим по кухне, словно огромный и смертельно опасный хищник. Теплокровный, но… Татьяна поразилась, как легко льются из него слова на чужом языке, с каким, судя по всему, почтительным и деловитым вниманием слушает его собеседник. Майзель не доказывал и не просил – тон у него был совсем спокойный и при этом вполне директивный. Закончив разговор, он сложил телефон и с удовлетворенной усмешкой посмотрел на гостей:
– Ну, так. Завтра в восемь мы с Корабельщиковым едем в МИД. Думаю, до вечера вряд ли управимся. А то и до ночи… Бой покажет, однако. Танюша, ты с Сонечкой будь, как дома, играйте, купайтесь, смотрите кино и так далее. Если захотите в центр, погулять или за покупками, вызовите такси, расплатишься картой, у нас это просто, – он протянул Татьяне кусочек пластика с ее фотографией на оборотной стороне. – Распишись только, не забудь. С культурной программой придется немного подождать. Если успеем, вечером поедем в гости к величествам, дети поиграют… А теперь идемте, покажу вам ваши покои…
– А ты?
– А у меня полно работы, дружище, – усмехнулся Майзель. – Сейчас самое время с посланником в Канаде пообщаться…
– А когда ты спишь?
– Я не сплю. Меня это отвлекает от дел.
– Ты шизик.
– Я Дракон, – усмехнулся Майзель. – Гей шлуфэн [48] , ребята. Утро вечера мудренее…
Он погасил свет в той части дома, где разместил Корабельщиковых, а сам ушел на кухню. Ни Андрей, ни Татьяна заснуть не могли…
– Корабельщиков… Ты уверен, что это он?
– Это он, – вздохнул Андрей. – Эти словечки, ужимки, интонации, что-то еще, что я не могу передать словами… Это, безусловно, он.
– Но мутировал он просто чудовищно.
– Да? Может быть. Но только это в нем всегда сидело. Да хотя бы то, что все это в Праге… Давно еще, Таня… Так давно это было… Он сказал тогда – это не мой мир… Я чуть не упал тогда, когда это услышал… Интересно, как этот… Похоже, что этот – его… Он сам все это сделал таким… Как это вышло, Таня?!
– Он делал, что мог. И что не мог – все равно делал… И мы тоже, Андрюшенька… Мы тоже должны…
– И ты?
– И я. С тобой, вместе…
– Ну, может… Танечка… Тебе страшно?
– Очень. Иди ко мне, Андрюшенька…
– Здесь?! Сейчас?!
– Здесь и сейчас, мой кораблик…
ПРАГА, «ЛОГОВО ДРАКОНА». АПРЕЛЬ
Майзель с Андреем вернулись действительно только после пяти вечера. Корабельщиков плюхнулся в кресло и стал отфыркиваться:
– У-пф… Столько я в жизни еще не болтал… А что, все по-русски тут у вас разговаривают?!
– Нет, ну, что ты… Это же беларуский департамент просто.
– А министр?
– Министр, по-твоему, где учился? – усмехнулся Майзель. – На Луне?
– Нет, я понимаю…
– Хорошо, что понимаешь. Танюша! Сонечка! Собирайтесь. Едем во дворец.
– Может, не надо?
– Надо, Вася, – печально вздохнул Майзель. – Надо…
– Зачем?
– Ребенку скучно. И я еще с величеством должен с глазу на глаз пообщаться… С тобой вместе.
– Я больше не могу-у…
– Надо, Вася. Величество тебя будет спрашивать, отвечай кратко, четко, по существу. Чего не знаешь, так и говори – не знаю. Для разыскания незнаемого разведка приспособлена. Ну, с Богом…
ПРАГА, ЛЕТОГРАДЕК – ЛЕТНИЙ КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. АПРЕЛЬ
Вацлав с семьей уже перебрались сюда, поближе к природе – игравшие в парке девочки, увидев Майзеля, оставили воспитательницу, помчались навстречу и с радостным визгом повисли на нем. Сонечка спросила театральным шепотом:
– Мама… А они настоящие принцессы?!
– Да, дочуша. Настоящие.
– Настоящие-пренастоящие?!
– Обязательно, милая, – подтвердил Майзель. – Настоящее не бывает. Давайте знакомиться, – Каролина, Агата, Анна, Ярослава. А это – Сонечка. Она совсем по-чешски ни словечка не говорит, так что, девушки, только по-русски…
– По…???
– Каролина хорошо говорит по-русски, да, детка? – Майзель погладил старшую девочку, уже совсем большую, лет двенадцати, по голове, – та, кивнув, улыбнулась Татьяне и, взяв Сонечку за руку, убежала с ней и остальными назад. – Просто потрясающие способности к языкам у нее… Другие девицы-то попроще будут, но тоже ничего.
– Просто рехнуться можно…
– Но не нужно. Пошли дальше знакомиться…
Когда Вацлав V заговорил с ним по-русски, Андрей не то чтобы не удивился, – не отреагировал просто. Слишком много было впечатлений за последнее время. Его величество выказал недюжинную осведомленность в беларуских делах, а вопросы задавал так, что Корабельщикову отвечать на них было легко и приятно. Судя по всему, король его ответами и настроением остался доволен:
– Весьма рад был пообщаться с вами, Андрей Андреевич. Как вам известно, мы очень заинтересованы в положительном развитии событий у вас. Можете в полной мере рассчитывать на наше участие и поддержку, – Вацлав поднялся и протянул Андрею руку.
– Я сделаю, что могу, – сказал Андрей, пожимая руку короля.
Они попрощались, – тепло, как показалось Корабельщикову, – и Майзель повел его назад в парк.
– Он правда остался доволен? – ревниво спросил Андрей.
Майзель кивнул:
– Обязательно. Как он тебе?
– А-а-а… Что я могу сказать?! Крышу срывает…
– Глыба, – улыбнулся Майзель. – Матерый человечище…
– И размер…
– И размер соответствующий. Наше, Дюхон, – значит, отличное, – и он подмигнул Корабельщикову. – Мне еще с ним надо пошушукаться, я распорядился, чтобы вас покормили.
– Ты и тут распоряжаешься?!
– Ну, я, практически, член семьи, – довольно осклабился Майзель и снова скрылся в глубинах дворцовых покоев.
