Вадим Давыдов - Год Дракона
Обзор книги Вадим Давыдов - Год Дракона
Вадим Давыдов
Год Дракона
Все, о чем рассказано ниже, происходит в параллельной реальности, удивительным и непостижимым образом похожей на нашу, иногда так, что становится по-настоящему не по себе. Вероятнее всего, происходит прямо сейчас. Автор сам не в состоянии объяснить, каким образом он умудрился наблюдать эту реальность, но факт этот совершенно неоспорим. Разумеется, автор не несет ровным счетом никакой ответственности за любые возможные совпадения места, времени, имен и событий, и если таковые имеются, то это – полнейшая, чистой воды случайность. Автор ничего не может поделать с тем, что увиденная им иная реальность не только отличается от той, в которой живет автор, но и с тем, что запечатленная им реальность может кому-то очень сильно не понравиться. И то, что эта иная реальность страшно нравится самому автору – это его сугубо личное, частное, никого не касающееся дело.
Россия – Беларусь – Чехия – Израиль – США – Германия
1996 – 2004
РЕЙС «LUFTHANSA». МИНСК – ФРАНКФУРТ-МАЙН. МАРТ
Услышав призыв стюардессы пристегнуться и воздержаться от курения, Андрей закрыл крышку своей верной старенькой «Тошибы [1] » и посмотрел в иллюминатор. Под крылом был сплошной ковер из облаков без единого разрыва, полностью закрывавший землю. Корабельщиков вздохнул: ранняя весна в Германии – не самое лучшее время для путешествий. Он куда больше любил прилетать во Франкфурт ясной летней ночью, когда через толстый плексиглас открывается волшебная панорама городских огней и кажется, что ждет тебя удивительный, невероятный, прекрасный мир, великая Европа, старушка Европа, куда так здорово приезжать и откуда так нездорово – прямо-таки вредно для здоровья – возвращаться назад, в царство «рыночного социализма»…
Нельзя сказать, что Андрей был совсем недоволен своей жизнью. Он уже много лет успешно руководил общественной организацией с не слишком понятным для непосвященных названием, смысл существования которой сводился к двум пунктам. Во-первых, возможности без суеты и лишней помпы содействовать сокращению количества и, главное, качества взаимных предрассудков между просто гражданами и – как их любили называть в былинные времена густопсового совка – «гражданами еврейской национальности». Другой задачей этой самой «лиги в защиту евреев», как частенько Корабельщиков называл про себя собственную контору, было обеспечивать возможность ему лично, Андрею Андреевичу Корабельщикову, молодому человеку с высшим образованием без определенных занятий как раз где-то уже под сорок, не менее четырех раз в году в среднем дней так на десять покидать постылую «родину-уродину», как поется в известной песне, и чувствовать себя гражданином мира.
Обстоятельства совпали так счастливо, что Андрею удавалось вкушать радости цивилизации не за счет спекуляций гуманитарной помощью для инвалидов и детей Чернобыля. Ему крупно повезло: еще на заре создания своей Лиги он нашел – или его нашли, что не имеет ровно никакого значения, поскольку важен результат – организацию с похожим названием и целями, только со штаб-квартирой в Германии и не в пример более увесистым бюджетом, нежели Андрей мог себе вообразить. Его охотно взяли на финансовый буксир, и теперь он совершенно спокойно летал «Люфтганзой» и останавливался в отелях категории не ниже, чем три звезды. Как говорится, на свободу – с чистой совестью. Совесть у Андрея была и в самом деле чиста, – и он был убежден, что с иным ее состоянием он не мог бы столь же беззаботно наслаждаться прелестями загнивающего капитализма…
Новехонький лайнер сел на бетон мягко, как в перину. В салоне раздались аплодисменты и одобрительный свист. Андрей улыбнулся, – его всегда удивляла та почти детская непосредственность, с которой живущие в нормальном, не перевернутом мире люди умеют радоваться даже самым незначительным мелочам.
АЭРОПОРТ ФРАНКФУРТ-МАЙН. ТЕРМИНАЛ 2. МАРТ
Вещей у Андрея, кроме сумки с компьютером и парой смен белья, носков и рубашек, не было, и он, благополучно миновав паспортный контроль и зеленый коридор таможни, вышел в зал прибытия. И страшно удивился, увидев не кого-нибудь там, а саму Труди Грюнн – вот уже лет пятнадцать бессменную секретаршу германской Лиги, с табличкой, на которой значилось «Herr Korabelstschikow», призывно машущую рукой. Андрей подбежал к ней:
– Труди, дорогая! – Корабельщиков наклонился, подставляя для дружеского поцелуя гладко выбритую щеку. – Чем обязан такой честью?
– Узнаешь, – загадочно усмехнулась Гертруда. – Поехали! Это весь твой багаж?…
АУГСХАЙМ, ГЕРМАНИЯ. МАРТ
Первое, что увидел Андрей по приезде на место, был автомобиль… Он неплохо разбирался в автомобилях, но этот «Мерседес» – а это был, без всякого сомнения, «Мерседес», хотя и без знаменитой трехлучевой звезды, – явно не принадлежал к серийным образцам. Он был очень похож на новый «Майбах», однако при этом двух?, а не четырехдверный. И даже в Аугсхайме, городе богатых пенсионеров, эти чудовища просто не водятся, что еще более усиливало впечатление вызова и натиска; наверху – огромный, на всю ширину крыши, шеврон темного плексигласа, под которым легко угадывались проблесковые маячки. Двадцатидвухдюймовые колеса, закрытые глухими, без единого отверстия сверкающими дисками, дополняли картину. Сквозь зеркальный фотохром остекления невозможно было разглядеть никаких деталей в салоне. Андрей перевел взгляд на номер машины и приподнял брови: собственно, номера не было и в помине. Даже место для него, похоже, не было конструктивно предусмотрено. Андрей обошел автомобиль и убедился: вместо выштамповки под номер сзади – сплошная светоотражающая панель.
– Нравится? – Труди заговорщически подмигнула и довольно улыбнулась. – Он сегодня с семи утра тут. Брудермайер прилетел вслед за ним чуть ли не в трусах и сразу отправил меня за тобой во Франкфурт. Уж не знаю, насколько это правда, но мне шепнули, что Майзель приехал повидаться с тобой…
– Кто?
– Как кто?! Да Майзель!
– Майзель?! Со мной!? Так это… – Андрей даже слегка отпрянул. – Перестань. При чем тут я?!?
Они вошли внутрь. В здании царила одновременно приподнятая и взвинченная обстановка, характерная для посещений Лиги денежными мешками. По сновавшим туда-сюда с ужасно деловым видом господам и дамам из попечительского совета, озабоченно кивавшим Андрею и тотчас же устремлявшимся прочь, было ясно, что размеры денежного мешка, свалившегося на этот раз к ногам Президента Лиги, преподобного доктора Юлиуса Брудермайера, превосходят все мыслимые и немыслимые границы…
МИНСК, БЕЛАРУСЬ. РЕТРОСПЕКТИВА
Все началось месяцев шесть назад, когда Андрей впервые услышал о «Golem Foundation» в Минске и о его основателе – миллиардере Даниэле Майзеле. Собственно, о Майзеле он слышал и раньше… Финансовые магнаты, в отличие от шоуменов, редко становятся объектом пристального внимания прессы, за исключением форбсовских [2] рейтингов. Майзель же был исключением. Гул о нем постоянно присутствовал в медиа-контенте [3] , как некий тревожный, будоражащий фон. То его охрана – не охрана даже, а целая карманная спецслужба, с отрядом коммандос, созданного чуть ли не по рецептам хайнлайновской «звездной пехоты», и прочей соответствующей атрибутикой – устроила перестрелку в Женеве при попытке швейцарской прокуратуры «пригласить» этого самого Майзеля на допрос, причем такую, что… То вдруг покатились глухие слухи о незаконных поглощениях целого списка ведущих мировых операторов мобильной связи. То обвинения в убийствах, вымогательстве и биржевых махинациях. То сообщали о взрывном росте телекоммуникационного рынка и намекали, что без Майзеля и тут не обошлось. То сыпались, как из рога изобилия, многостраничные размышления разномастных аналитиков на тему монархических переворотов в Восточной и Центральной Европе, о стремительном экономическом рывке Чешского королевства, в считанные годы опередившего страны «семерки» по качеству жизни, о вхождении Чехии в клуб ядерных держав, о смене состава Совета Безопасности ООН, куда вошли Чехия, Япония, Бразилия, Индия и каким-то совершенно невероятным образом Намбола, императора которой считали марионеткой, полностью контролируемым из Праги. То появлялись отрывочные и маловразумительные комментарии об источниках его богатства и деятельности возглавляемого им транснационального холдинга со странным названием «Golem Interworld». То сообщали, как на выручку чешским инженерам-связистам, захваченным в заложники в Алжире, развернулась беспримерная по мощи и красоте войсковая операция, молниеносная и успешная, после которой алжирское правительство вдруг подозрительно легко и быстро закончило с гражданской войной против исламистов, унесшей жизни полумиллиона человек… То, захлебываясь, – кто от негодования, а кто и от восторга, – вопили о налете Королевских ВВС на ядерный реактор под Тегераном, – в тридцать секунд разнесли все в пыль, а потом сбросили какие-то абсорбенты, так что последующая инспекция МАГАТЭ, срочно допущенная в страну обделавшимися с перепугу аятоллами, не нашла никаких следов атомной заразы. То взрывались – впрочем, тут же и замолкали, словно по команде, – рассуждения о росте католического влияния в мире, особенно в Азии и Африке… Словом, трудно было пройти мимо информации о человеке, который наделал столько шума. Правда, толком-то о нем как раз ничего известно не было. Кто он, откуда, сколько ему лет? Как выглядит? Было лишь точно известно, что штаб-квартира «Golem Interworld» находится в Праге. И что Прага стала едва ли не столицей полумира… И ни разу Корабельщикову не попалось на глаза ни одного снимка господина Майзеля, даже самого плохонького.
