Алексей Козырев - Трансплантация (сборник)
— Каких только придурков ни повидала я на своём веку, но чтобы говно на верёвку нанизывали…
Даня был очень недурён собой. Классический рыжий боксёр, крепкий, с широкой белой грудью, умными озорными глазами и вечно виляющим хвостом-обрубком. Он бы мог, как его медалист папаша, получать золото да серебро на многочисленных в то время собачьих выставках. Но, когда Даньке стукнул год, у него в моменты его собачьего волнения иногда портился прикус: два передних клыка, к великому сожалению папы, никак не хотели прятаться в рот и, сверкая белизной, торчали наружу. Если же Даня не волновался и был совершенно спокоен и невозмутим, его нижняя челюсть абсолютно синхронно стыковалась с верхней, рот закрывался, и никакого прикуса не было.
Однажды в воскресенье папа решил всё же испытать счастье и вытащил Даню на городскую собачью выставку.
Денис хорошо помнил, как счастливый папа с улыбающимся Данькой ходили по кругу, а в центре этого круга компетентное жюри оценивало достоинства и недостатки псов, а отчасти и их хозяев. Даня был абсолютно спокоен и невозмутим, и вскоре они уже гордо шли первыми, явно претендуя на золотую медаль. И вот, когда просмотр фактически был закончен и псы вместе с их хозяевами замерли в волнующем ожидании приговора, а усталое жюри собралось огласить свой вердикт, невозмутимый Даня тоже заволновался. Папа же, как всегда, забыл надеть свои толстенные очки и, вовремя не заметив конфуза, не успел прикрыть Данин рот специально прихваченной для этого газетой…
Двадцать седьмое место из тридцати стало малым утешением для папы! Даня же был совершенно спокоен. Его челюсти плотно сжались, никакого прикуса не было и в помине, а глаза выражали полный восторг от столь приятно проведённого воскресенья.
В завершение всего он умудрился вырваться из папиных рук и в знак благодарности крепко расцеловать в самые губы председателя оргкомитета выставки. Видимо, бесхитростный Даня решил, что именно двадцать седьмое и есть наиболее почётное место!
Данька любил без исключения всех и всех готов был целовать. Хотя папа покупал пса, в первую очередь, как верного друга Денису, но в глубине души надеялся, что Данька будет ещё и сторожем в доме. Этим надеждам не суждено было сбыться: единственное, чего могли опасаться потенциальные воры, это быть до смерти зацелованными любвеобильным Даниилом.
Денис же тяжело переживал Данин провал и, придя домой, горько заплакал. Он хорошо помнил, как папа, утешая его, тряс за плечи и говорил:
— Эй, Денис, ну ты чего? — Притом говорил он это почему-то голосом Асата.
— Эй, Денис! Ну ты чего, никак уснул? Во даёшь! — Это Асат одной рукой тряс Дениса за плечо, а другой застёгивал непослушную молнию на брюках. — Давай, давай! Просыпайся. Я тут, понимаешь, пока до кустов дошёл, раз десять чуть не вляпался. По всей видимости, эти кусты не только мне приглянулись… Вот и пришлось назад в обход идти.
Скрупулёзно изучив подошвы своих ботинок, Асат потащил Дениса по узкой тёмной улочке к светящимся огонькам домов. Минут через пятнадцать они оказались перед небольшим, с обшарпанными кирпичными стенами строением и, поднявшись на третий, последний этаж по полутёмной лесенке с выломанными кое-где перилами, нажали кнопку звонка единственной на площадке двери.
Дверь распахнулась, и, к великому удивлению Дениса, в ярко освещённой передней он увидел счастливо улыбающуюся Нину в элегантном вечернем платье, позади неё Танюшку с плюшевым зайцем в руках и нарядную Антонину Васильевну — маму Асата.
— Неужели с новосельем?! — наконец начал соображать, в чём дело, Денис. — Ну, ты, Асат, молодец, и навёл же конспирацию! Поздравляю от всей души! В первую очередь, конечно же, хозяйку. — И Денис вручил Нине цветы. — И всё же, Асат, почему ты сказал мне, что это только Нинин праздник, а ты ни при чём?
— Конечно же, ни при чём, — ответил Асат.
Он выглядел очень гордым и довольным.
— Я же на работе всё время пропадаю. С таким начальником забудешь и где твой дом находится, и как жена выглядит, и как дочку зовут. Так что сегодня Нинка у нас именинница. Вот и подарок тоже ей.
Из той самой картонной коробки Асат извлёк… круглые, в деревянном ободке настенные часы.
— Ладно! Этикет соблюдён, подарки вручены, теперь пойдём квартиру покажу. Её, конечно, ещё делать и делать надо! Вот обои завтра начнем клеить. Но это всё ерунда. Главное, из коммуналки, наконец, вырвались и от любезнейшего Аркадия избавились. — И Асат за руку повёл гостя за собой по тёмному с облупленной краской коридору.
Квартирка состояла из трёх небольших комнат, малюсенькой кухни, прихожей и совмещённого туалета с ванной. Особо добрых слов не заслуживала, но Денис, конечно же, не мог расстроить радужного настроения счастливого хозяина и выражал, как любил говорить Сашка, сдержанное восхищение.
— Послушай, Асат, а чего это у тебя все стены непонятными белыми пятнами пошли? Как будто здесь абстракционист порезвился? — поинтересовался Денис в завершение экскурсии.
— И никакой это не абстракционизм, а самый что ни на есть классический реализм. Не хуже, кстати, чем вчера у тебя в кабинете на ноутбуке видел. Уж не знаю, кто здесь до нас жил, но такие художества на стенках оставил, что, если бы я полдня кисточкой не поработал, боюсь, всех моих женщин пришлось бы валерьянкой отпаивать, — шёпотом, чтобы не услышала дочка, ответил Асат.
Денис хотел было спросить, при чём здесь ноутбук, но Нина сказала, что плов стынет и надо немедленно садиться за стол.
— Да! Пошли! — поддержал Нину Асат. — Экскурсия окончена, все вопросы в письменном виде по почте. Плов сегодня настоящий: с картошечкой, по старинному рецепту моего папули-узбека сделан. Это тебе не какой-нибудь казахский! Холодным его есть категорически не рекомендуется! Категорически!
Возвращался Денис на такси. Впервые за последние дни было легко и весело на душе. Весь прошедший вечер способствовал этому. И добрая семейная обстановка в доме Асата, и очень тёплое, дружеское отношение к нему, Денису, и вкуснейший, попахивающий дымком плов — собственное произведение хозяина дома, кстати, действительно с картошкой, и распитая на двоих бутылочка водки, и, конечно же, главное, свалившийся с плеч груз.
А может, и не было никакого груза? Ведь он твёрдо сказал себе, что всегда, что бы ни случилось, он будет доверять Асату. Кому же тогда доверять?! И всё-таки, и он должен в этом себе честно признаться, ещё сегодня днём Денис ощущал некоторую тяжесть на душе. Что было, то было! Всё позади, и ему легко и весело!
Теперь надо снять ещё одно, последнее сомнение. Они проезжали мимо офиса, и Денис попросил водителя подождать пару минут. В кабинете, включив свет, подошёл к столу и внимательно посмотрел на главбуховский ноутбук. От долгого лежания в шкафу тот был покрыт довольно толстым слоем пыли. И вот по этой пыли во всю длину крышки ноутбука явно Сашкиным корявым пальцем был старательно вырисован один знакомый каждому мужчине предмет, находящийся ко всему в состоянии, как говорится, полной боевой готовности. Таковыми картинками изобилуют общественные туалеты во всех уголках нашей необъятной родины.
— Вот ведь гад, и когда только успел? — незлобиво помянул друга Денис. — Понятно теперь, с чего это вдруг секретарша моя так раскраснелась!
Не найдя в карманах носового платка и пожалев рукав пиджака, Денис послюнявил палец и пририсовал к данному предмету пару больших ушей и круглый, как пятак, глаз.
Отойдя на пару метров, скрестив на груди руки, он как истинный мастер оценил полученный результат. Остался им вполне удовлетворён: с крышки ноутбука на него смотрела длиннющая, противная крысиная морда с массивным двойным подбородком, ртом поперёк и свисающей со лба чёлкой из редких кучерявых волос.
Подал сигнал прямой городской. Полковник Леонтьев снял трубку и взглянул на светящееся табло определителя номера. Но оно показывало только дату — 28 октября 2009 года — и время звонка — 9 часов 30 минут. По всей видимости, звонили из автомата.
— Привет, Сашка, Это Толя Карпин, — услышал Леонтьев знакомый голос Вадима Дубкова. — Давненько с вами не общались.
Они знали друг друга более десяти лет. Вместе работали в районном УВД, где Вадим был фактически стажёром у Леонтьева, вместе довольно быстро продвигались по службе, вместе обмывали очередные звёздочки. Притом Вадим — постоянно в роли догоняющего, и это естественно — он на пять лет младше Леонтьева, но почти всегда, как говорится, наступал на пятки. Последние годы Вадик, в звании майора, работал начальником отдела ГИБДД, курировал Ленинградскую область. Они уже много лет на «ты», но, тем не менее, Вадим никогда не называл Леонтьева по имени, а всегда уважительно — по имени-отчеству.
Поэтому Вадим должен был бы сказать: «Привет, Александр Васильевич, это Вадим Дубков, давненько с тобой не общались», — но ведь и это не так. Общались совсем недавно. Буквально день назад именно Вадим по его просьбе выяснял, был ли ноутбук на месте гибели Валета. Тем временем Вадим продолжал:
