Чарльз Буковски - Хеб с ветчиной
Мы возвращались к этому окну снова и снова. Но история не развивалась. Всегда одно и то же.
— Мэри, прошло уже много времени. Мы живем вместе. В конце концов, мы женаты!
— Большое дело!
— Всего один раз, Мэри, и я отстану от тебя. Я не буду приставать к тебе долгое время. Обещаю!
— Заткнись! Ты выводишь меня из себя!
Мужчина сдавался.
И мы с Плешивым отчаливали.
— Вот говно, — говорил я.
— Куча говна, — говорил Плешивый.
— Зачем ему тогда хуй? — удивлялся я.
— Да уж лучше вовсе не иметь, — утверждал Плешивый.
Мы перестали ходить к этому окну.
27
Вагнер не выносил нас. Однажды я стоял во дворе школы во время урока физкультуры, и он подошел ко мне.
— Что ты здесь делаешь, Чинаски?
— Ничего.
— Ничего?
Я проигнорировал.
— Почему ты не участвуешь ни в одной игре?
— Это дерьмо, а не игры. Детские забавы.
— Я зачисляю тебя в команду мусорщиков.
— За что? Что я такого сделал?
— Филонишь. Пятьдесят «неудов».
Ученики отрабатывали свои «неуды» в команде мусорщиков. Если у вас было больше десяти «неудов» и вы их не отработали, то к экзаменам вас не допускали. Но я не волновался, допустят меня или нет. Это была их проблема. Я мог бы и остаться в школе, рос бы себе дальше, развивался физически и тогда бы, точно, поимел всех девчонок.
— Пятьдесят «неудов»? И это все? Как насчет сотни?
— Отлично, сотня. Она твоя, — сказал Вагнер и с важным видом отвалил.
У Питера Мангейлора было 500 «неудов». Я был на втором месте и нагонял его…
Первая работа для мусорщиков появлялась во время тридцатиминутного обеденного перерыва. На следующий день я уже таскал мусорный бак вместе с Питером Мангелором. Дело плевое. У нас были палки с острыми наконечниками. Мы насаживали на них бумажный хлам и сбрасывали его в бак. Девчонки следили за нами, когда мы проходили мимо. Они знали — мы хулиганы. Питер напускал на себя скучающий вид, я тоже изображал похуиста.
— Ты знаешь Лили Фишман? — спросил меня между делом Пит.
— Спрашиваешь.
— Она не целка.
— С чего ты взял?
— Она сама мне сказала.
— Кто ее натянул?
— Отец.
— Хммм… Ну, это его право.
— Лили прослышала, что у меня большой член.
— Об этом вся школа знает.
— Так вот, она хочет попробовать. Она заявляет, что сможет выдержать.
— Да ты же раздраконишь ее в лохмотья.
— Конечно. Но она хочет.
Мы поставили мусорный бак и уставились на девчонок, которые сидели на скамейке. Пит направился к ним, а я остался у бака. Он подошел к одной из девчонок и зашептал что-то ей на ухо. Малолетка захихикала. Пит вернулся, мы подняли бак и пошли дальше.
— Все, — сообщил Пит, — сегодня в четыре часа я отдеру Лили во все щели.
— Да?
— Ты знаешь тот раздолбанный автомобиль за школой, с которого Поп снял двигатель?
— Естественно.
— Пока они не увезли эту рухлядь, я использую его под свою спальню. Я отымею ее на заднем сиденье.
— Некоторые наши парни уже переебали кучу девок.
— У меня встает, стоит мне только подумать о бабах.
— У меня тоже, но я еще никого не пробовал.
— Правда, есть одна проблема, — посетовал Пит.
— Что, не можешь кончить?
— Нет, не в этом дело. Нужно, чтобы кто-нибудь постоял на шухере, понимаешь? Надо бы последить за горизонтом.
— Ну, я могу
— Постоишь?
— Конечно. Но нам нужен еще один парень, чтобы мы могли отслеживать оба направления.
— Хорошо. У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Плешивый.
— Плешивый? Да он говно.
— Немного, но ему можно доверять.
— Ладно. Тогда до четырех.
— Мы подойдем.
В четыре часа мы встретились с Питом и Лили у остова автомобиля.
— Привет! — сказала Лили.
От одного ее вида набухали яйца. Пит курил и, как всегда, скучал.
— Привет, Лили, — поздоровался я.
— Здорово, Лили, детка, — выпендрился Плешивый.
На соседнем поле несколько ребят играли в футбол, но мы решили, что это кстати — будут отвлекать внимание. Лили нервно оглядывалась по сторонам и возбужденно дышала. Ее груди ходили ходуном.
— Ну, — сказал Пит, отбрасывая окурок, — давай познакомимся поближе, Лили.
Он открыл заднюю дверцу и отвесил поклон. Лили забралась внутрь, а за ней влез и Пит. Там он быстро скинул с себя ботинки, штаны и трусы. Лили взглянула на его кожаную мышцу.
— Ой, мама, — прошептала она. — Я не знаю…
— Давай, подруга, — подбадривал Пит, — один раз живем.
— Ну, хорошо, я рассчитываю…
Пит выглянул в окно.
— Эй, парни, вы следите за горизонтом?
— Да, Пит, — откликнулся я, — мы на стреме.
— Все спокойно. Пит, — подтвердил Плешивый.
Пит задрал на Лили юбку. Чулки у нее были только до колен, дальше белая плоть и панталоны. Великолепно.
Пит схватил Лили, поцеловал, потом отпрянул и заявил:
— Ты настоящая шлюха!
— Пит, не ругайся!
— Я сказал — шлюха блядская! — разгорячился Пит и влепил Лили пощечину.
Она захныкала:
— Нет, Пит, не надо…
— Заткнись, мандавошка! — прикрикнул Питер и принялся стягивать с нее исподнее.
Мучился он долго. Панталоны плотно облегали здоровенную жопу. Пит рассвирепел и рванул с неистовой яростью, материя затрещала, и панталоны стронулись с места. Он стянул их прямо через туфли и бросил на пол салона. Наконец-то Пит добрался до пизды. Он начал поглаживать ее рукой и при этом целовал Лили то в губы, то в шею, или мусолил огромные сиськи. Пит игрался с пиздой и целовал Лили бесконечно долго, но когда он отвалился на спинку сиденья, член его стоял лишь наполовину.
Лили осмотрела полуфабрикат.
— Ты что, гомик?
— Нет! Какой гомик, Лили? Просто я постоянно думаю, что эти козлы не смотрят за шухером, а подглядывают за нами. Мне не улыбается, чтобы нас здесь заловили.
— Горизонт чист, Пит, — поспешил заверить я. — Мы смотрим в оба.
— Точно, в оба! — поддакнул Плешивый.
— Я им не верю, — говнился Пит. — Они во все шары пялятся на твою пизденку!
— Да ты просто педик! Висит до колена, а не стоит! — отыгрывалась Лили.
— Нет, Лили, я боялся, что нас засекут!
— Ладно, я знаю, что надо делать, — сказала Лили.
Она взяла дряблый ствол Пита в ручку и прошлась языком от корневища до кроны. Пит встрепенулся. Затем язычок завертелся вокруг головки, и она стала быстро разбухать, превращаясь в монстра. И тут Лили заглотила его.
— Лили… Черт, — застонал Пит, — я люблю тебя… Лили, Лили, Лили… ох, оох, ооох, оооох…
— Генри! — завопил Плешивый. — СМОТРИ!
Я оглянулся. Прямо на нас через поле мчался Вагнер, а за ним две футбольные команды, которые вроде бы только что резались в футбол, плюс их болельщики. И пацаны, и девчонки!
— Пит! — заорал я. — Приближается Вагнер, а с ним штук 50 учеников!
— Ну, бля! — взвыл Пит.
— Ой, бля! — пропищала Лили.
Плешивый и я дали деру. Мы выскочили за ворота и, пробежав для верности еще с полквартала вдоль школьной ограды, остановились. У Пита и Лили шансов не было. Мы видели сквозь ограду, как к «спальне Пита» подскочил Вагнер и рьяно рванул дверцу на себя в надежде на шикарное зрелище. Потом автомобиль окружил подоспевшие ученики, и нам уже ничего не было видно…
После этого случая мы уже больше никогда не видели ни Пита, ни Лили. Черт его знает, что с ними сталось. Плешивый и я получили по 1000 «неудов» на брата. Это дало мне возможность перехватить лидерство у Мангейлора со счетом 1100:500. Нечего было и думать, что мне удастся отработать все «неуды». Я оставался в школе Джастин на всю жизнь. И, естественно, мои родители были проинформированы.
— Вперед, — скомандовал мой отец, и я шагнул в ванную. Закрыв за нами дверь, он снял с крючка ремень.
— Спускай штаны и трусы.
Я и глазом не моргнул. Тогда он сам расстегнул ремень на моих штанах, пуговицы на поясе и одним рывком сдернул штаны на пол. Затем стянул и трусы. Ремень припечатался к моей жопе. Опять тот же самый резкий звук и та же боль.
— Ты что, решил загнать в гроб свою мать?! — прокричал отец и снова ударил.
И снова хлопок и боль. Но слезы не шли. Глаза мои были непривычно сухи. Я обдумывал способ убийства своего отца. Через пару лет я бы смог просто забить его насмерть, но я хотел отделаться от него уже сейчас. Он — чужак. Просто взял и усыновил меня. Еще удар. Я по-прежнему чувствовал боль, но страх ушел. Ремень терзал мои ягодицы, но ванная комната не исчезала. Я все видел отчетливо. Наверное, отец почувствовал эти изменения во мне, потому что он стал хлестать меня все сильнее и сильнее. Но чем больше он усердствовал, тем меньше это беспокоило меня. Он был жалок и беспомощен в своей ярости. Что-то произошло, и ситуация изменилась в корне. Он остановился, повесил ремень на крючок и, тяжело дыша, пошел к двери. Я обернулся.
