KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Джеймс Джойс - Собрание ранней прозы

Джеймс Джойс - Собрание ранней прозы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Джеймс Джойс, "Собрание ранней прозы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

За неделю до назначенной даты доклада Стивен вверил рукам председателя небольшую стопку бумаги, исписанной аккуратным почерком.

Макканн причмокнул губами и положил рукопись во внутренний карман сюртука:

— Я прочитаю это сегодня вечером, и давай завтра встретимся здесь в этот же час. По-моему, я уже заранее знаю все, что там есть.

На следующий [вечер] день Макканн сообщил:

— Что же, я прочел твой доклад.

— И что же?

— Блестяще написано — правда, на мой взгляд, резковато. Но сегодня утром я отдал его ректору, чтобы он прочел.

— Зачем?

— Ты знаешь, все доклады нужно сначала передавать ему на утверждение.

— Ты хочешь сказать, — с презрением сказал Стивен, — что ректор должен одобрить мой доклад, прежде чем я смогу его зачитать в вашем обществе?!

— Да. Он наш цензор.

— Отличнейшее общество!

— А почему бы и нет?

— Парень, это же детские игры. Вы мне напоминаете детей под присмотром няньки.

— Ничего не поделаешь. Приходится брать, что в наших возможностях.

— А почему попросту не прикрыть лавочку?

— Это все-таки ценно для нас. Молодежь приучается выступать на публике — как им потом придется в суде или на политическом митинге.

— Мистер Дэниэл мог бы то же сказать про свои шарады.

— Ручаюсь, мог бы.

— Так значит, этот ваш цензор сейчас изучает мой доклад?

— Что ж, он свободомыслящий человек…

— Ага.

Меж тем как двое юношей вели эту беседу на ступенях Библиотеки, к ним приблизился Хилан, главный оратор[20] колледжа. Этот округлый и слащавый молодой человек, бывший секретарем Общества, готовился быть адвокатом. Сейчас он взирал на Стивена с выражением легкого завистливого ужаса, растеряв весь свой аттический багаж:

— Ваш доклад попал под запрет, Дедал.

— Кто это сказал?

— Его высокопреподобие доктор Диллон.

За сообщением новости последовало молчание, во время которого Хилан медленно облизывал языком нижнюю губу, а Макканн как бы готовился пожать плечами.

— Где этот чертов старый осел? — бросил автор доклада нетерпеливо.

Хилан, побагровев, показал большим пальцем через плечо. В секунду Стивен перемахнул половину двора. Макканн закричал вдогонку:

— Ты куда?

Стивен приостановился, но, обнаружив, что неспособен говорить от гнева, ткнул жестом в сторону колледжа и быстро продолжал путь.

Итак, после всех трудов над докладом, после продумыванья идей, оттачиванья периодов, этот старый олух собрался его запретить! Пока он пересекал двор, его негодование отлилось в форму политического презрения. Часы в вестибюле колледжа показывали полчетвертого, когда Стивен оказался перед дряхлым швейцаром. Он должен был произнести дважды, во второй раз отчеканивая раздельно по слогам, настолько швейцар был глуповат и глуховат:

— Могу — я — видеть — ректора?

Ректора в кабинете не оказалось; он читал молитвенное правило в саду. Стивен вышел в сад и направился в сторону площадки для игры в мяч. Небольшая фигурка, завернутая в черный просторный плащ испанского вида, представилась ему со спины в дальнем конце боковой аллеи. Фигурка неспешно достигла конца аллеи, помедлила там с минуту и, повернув обратно, явила ему поверх молитвенника круглую голову четких очертаний, с вьющимися сединами, и покрытое густой сеткой морщин лицо трудноопределимого цвета: верхняя его часть была цвета замазки, нижняя же усеяна пятнами шиферного цвета. Ректор неспешно приближался по аллее в своем обширном плаще, беззвучно шевеля серыми губами, произносящими слова молитвы. В конце аллеи он снова остановился и вопросительно посмотрел на Стивена. Приподняв кепку, Стивен проговорил: «Добрый вечер, сэр». Ректор ответил улыбкой — так улыбается хорошенькая девушка, услыхав озадачивший ее комплимент: улыбкой «обезоруживающей».

— Чем могу вам служить? — спросил он [удивительно] глубоким и полнозвучным голосом, с рассчитанной интонацией.

— Насколько мне известно, — ответил Стивен, — вы желаете меня видеть в связи с моим докладом — докладом, который я написал для дискуссионного общества.

— А, так вы мистер Дедал, — произнес ректор более серьезным тоном, но все же любезно.

— Возможно, я отвлекаю…

— Нет, я уже закончил молитву, — промолвил ректор.

Он [начал] медленно двинулся по дорожке в таком темпе, который предполагал приглашение присоединиться. Стивен зашагал рядом.

— Я восхищен стилем вашего доклада, — произнес он твердо, — да, весьма восхищен, но я абсолютно не одобряю ваших теорий. Боюсь, я не могу разрешить вам прочесть этот доклад в обществе.

Они дошли до конца дорожки молча. Затем Стивен спросил:

— А почему, сэр?

— Я не могу создавать для вас условия, чтобы вы сеяли такие идеи среди молодежи колледжа.

— Вы считаете, что моя теория искусства неправильна?

— Это безусловно не та теория искусства, которую поддерживают в нашем колледже.

— С этим я соглашаюсь, — сказал Стивен.

— Больше того, это есть полное собрание современных брожений и современного вольнодумства. Те авторы, которых вы приводите в пример, которыми восхищаетесь, как видно…

— Аквинат?

— Нет, не Аквинат, о нем я скажу потом. Но Ибсен, Метерлинк… эти писатели-атеисты…

— Вам не нравится…

— Меня удивляет, что хоть один студент в нашем колледже мог найти у этих писателей нечто достойное, у тех, кто недостоин имени поэта, кто проповедует открыто атеистические доктрины и наполняет умы читателей всем сором современного общества. Это не искусство.

— Даже допуская вредоносность, о которой вы говорите, я не вижу ничего противозаконного в исследовании этой вредоносности.

— Да, оно может быть законным — для ученого, для реформатора…

— А почему же не для поэта? Данте, несомненно, исследует общество и бичует его.

— О да, — сказал ректор разъяснительно, — имея в виду нравственную цель. Данте был великим поэтом.

— Ибсен тоже великий поэт.

— Вы не можете сравнивать Данте с Ибсеном.

— Я не сравниваю.

— Данте, горделивый рыцарь прекрасного, величайший из поэтов Италии, и Ибсен, писатель над всеми и за пределами всех, Ибсен и Золя, стремящиеся сделать свое искусство низменным, потакающие развращенным вкусам…

— Но это вы их сравниваете!

— Нет, их сравнивать невозможно. Один имеет высокую нравственную цель — он делает род человеческий благородней; другой же делает его низменней.

— Если у поэта отсутствует какой-то особый кодекс моральных условностей, это еще не делает его низменным, по моему мнению.

— Да, если бы он исследовал даже самые низменные предметы, — сказал ректор, показывая свои закрома терпимости, — [то] дело бы обстояло иначе, если бы он их исследовал, а потом показал бы людям путь к очищению себя.

— Это для Армии Спасения, — сказал Стивен.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что Ибсен рисует современное общество с тою же подлинной иронией, с какой Ньюмен рассматривает мораль и веру английского протестанта.

— Возможно, — сказал ректор, умиротворенный подобной параллелью.

— И с тем же отсутствием всякого миссионерского намерения.

Ректор промолчал.

— Вопрос темперамента. Ньюмен мог удерживаться двадцать лет от того, чтобы написать «Апологию».

— Но уж когда накинулся на него! — проговорил ректор со смешком, выразительно не закончив фразу. — Бедный Кингсли!

— Исключительно вопрос темперамента — отношения к обществу, будь то у поэта или у критика.

— Да-да.

— У Ибсена темперамент архангела.

— Возможно; но я всегда полагал, что он одержимый реалист, как Золя, и проповедует какое-то новое учение.

— Вы были неправы, сэр.

— Это общепринятое мнение.

— Однако ошибочное.

— Как я представлял, у него есть некоторое учение — социальное учение, о свободном образе жизни, и художественное учение, о необузданной распущенности, до такой степени, что публика не допускает его пьесы на сцену, а его имя даже нельзя называть в присутствии дам.

— Где вы такое нашли?

— Ну как же, всюду… в газетах.

— Это серьезный довод, — заметил Стивен осуждающим тоном.

Нисколько не будучи задет дерзостью этих слов, ректор, казалось, признавал справедливость их: он был самого низкого мнения о нынешних полуграмотных журналистах и заведомо не позволил бы, чтобы газеты навязывали ему свои суждения. Но вместе с тем по поводу Ибсена все мнения были всюду настолько единодушны, что он подумал…

— А можно узнать, многое ли из написанного им вы прочли? — спросил Стивен.

— Знаете ли, нет… Я должен сказать, что я…

— А можно узнать, прочли ли вы хотя бы одну его строчку?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*