Станислав Говорухин - Повести. Рассказы
Ощущение было такое, словно оба вернулись из боя. Даже рыжий Григорий осмелел, уже не мялся на пороге, а сидел в красном углу на табурете. Тамара еще покрикивала на него, заставляла то что-нибудь принести, то подать, но делала это мягко, поощрительно. И добрый тихий Григорий с улыбкой принес кипятку, сбегал в аптеку и снова садился на табурет, остро завидуя лейтенанту, над которым кружили четыре пары женских рук.
— Завидуешь? — смеялся Павел.
— Надо отпраздновать эту битву при Полтаве, — предложила Тамара и Григорий тут же унесся в магазин.
Павел сидел в белой гражданской рубахе, блаженствовал. Только сейчас заметил он фотографию над кроватью — пухлая девочка лежала на спине и тянулась вверх ручонками.
— Твоя? — спросил он Лизу. — Как назвали?
— Альвита. Аля…
— Альвита? Странное имя…
— По именам мам. У нее ведь еще три, кроме меня — Александра, Венера, Тамара.
— Молодцы, — похвалил Павел. — Умно придумали, девочка у вас славная…
— Ну дак, — хмыкнула Тамара. — А мамы какие!
— Ты взял билет, Паша? — спросила Лиза.
Он кивнул.
— На завтра? На вечер?..
Тут появился Григорий с портвейном.
— Эх, гулять, так гулять! — сказала Тамара, потирая руки. Идемте со мной, Павел Иванович! Поможете патефон принести…
— Боже мой! — шептала она ночью. — Остался день, всего только день…
— Павел приподнялся на локте.
— Знаешь, Лиза…
Она что-то почувствовала в его голосе, встрепенулась.
— Ну… Говори…
— Ничего, так… Я люблю тебя. Спи. Уже светает. Завтра встанем пораньше.
— Так бы взяла и приросла к тебе. Что бы стал делать, а?.. Ты сейчас заснешь и уйдешь от меня. Я обниму тебя… Вот так… Не тяжело? Видишь, моя голова прямо над твоим сердцем. Это, чтобы ты все время чувствовал меня. И чтобы никто другой не смел тебе присниться… Теперь засыпай, ты устал. А я буду лежать и думать о нас с тобой. Мы будем хорошо жить. У меня, знаешь, какой характер — со мной невозможно поссориться. И Альку ты полюбишь, ты добрый… А за это я рожу тебе мальчика. О, какого я произведу на свет малыша! Пал Палыча, ладно? Пусть он тоже будет Павел? Ты спишь? Только бы не было войны! Неужели она все-таки случится? Они же там совсем рядом с тобой, за речкой… Какие они?
— Обыкновенные. Спи! — Павел прижал ее голову к себе, зарылся в волосы. — Молодые здоровые парни с автоматами…
— Ну да… Они ведь тоже люди. И у них есть девушки там, в Германии. Зачем они полезут к нам, что мы у них отняли?..
— Не думай об этом. Мы будем жить сто лет…
— Ты любил кого-нибудь?
— Не так, как тебя. Мне нравились некоторые девушки. Тянуло к ним иногда. Но проходило время, и я их забывал…
— А меня? — испугалась она. — Меня ты не сможешь забыть?
— С тобой — другое. Ты все перевернула во мне, переставила по-своему. Я сел на пароход одним, а сошел совсем другим человеком…
…Они не знали, что война уже шла. Пока еще тайная, вероломная, исподтишка, и поэтому еще более страшная.
В эту ночь на одной из проселочных дорог приграничной полосы «красноармейский патруль» остановил штабную машину. Седой полковник ворча полез за документами и тут же был убит наповал двумя выстрелами в упор. Пули сразили его шофера и адъютанта — такого же, как наш герой, молодого старшего лейтенанта. Напавшие сели в машину и уехали…
Работала рация в лесу. Радист, торопясь, выбивал на ключе шифр…
И какой-то безусый красноармеец, охранявший водокачку, вдруг вскрикнул и упал лицом в землю — между лопатками у него торчал нож. Серые тени, не останавливаясь, пробегали над его телом.
И кто-то сквозь окуляры бинокля изучал наш берег — столбы, «секреты», заставу у реки. И что-то наносил на карту…
Война уже шла…
Павел проснулся и рывком сел на постели. На подушке, где сохранилась вмятина от головы Лизы, лежало солнечное пятно. Он посмотрел на часы и торопливо стал одеваться.
В комнату постучали.
— Встали? — спросила Тамара, приоткрыв дверь. — Как рука? Ой, доброе утро!
— Доброе утро, Тамарочка. А рука — ничего… — Он взмахнул перевязанной рукой, чуть поморщился. — Свербит немного…
— Где Лиза?
— Где-нибудь тут. Я только проснулся. Спал, как убитый.
Тамара выглянула в коридор.
— Входи! — За руку она втащила в комнату стеснительного юношу в гимнастерке, обтянутой портупеей, в зеленых юнгштурмовских галифе. — На живого пограничника полюбоваться пришел. Знакомьтесь, Павел Иванович — мой брательник. Знакомься, Сергей.
Павел протянул ему руку, тот пожал, не спуская глаз с ордена на гимнастерке.
— Какой жених вымахал — в десятый класс перешел. Мечтает стать пограничником.
— Вы специальное училище заканчивали? — робко спросил Сергей.
— Специальное. Войск НКВД.
— А где оно находится?
— Ишь ты! — улыбнулся Павел, доставая из чемодана помазок и бритвенные принадлежности. — Вот будешь поступать — в военкомате узнаешь. А пока военная тайна.
— День сегодня восхитительный, — протяжно сказала Тамара, отходя от окна. — Поехать бы купаться… — Она подошла к столу, взяла в руки записку. — Это Вы читали?
— Где? Нет…
— «Ушла на базар. Скоро вернусь, и будем завтракать. Целую. Лиза», — прочла она и подала записку Павлу Ивановичу. Вам бы фруктов в дорогу взять. У нас здесь вишни вкусные…
— Какой базар? — недоуменно сказал Павел, пробегая глазами записку. — У меня поезд через полтора часа…
— Как? — удивилась Тамара. — Вы же вечером…
— Да нет, на вечер не получилось. Ах, черт, вчера не сказал, не хотел расстраивать.
— Она что, не знает? — растерянно спросила Тамара.
— Нет. Где этот базар?
— Не близко. Да Вы не волнуйтесь, Павел Иванович, давно она ушла?
— Я же спал…
— Ах, батюшки, беда какая! — засуетилась Тамара. — Вы ждите, а мы с Сергеем помчим ей навстречу. Вы ждите! Вокзал тут близко за полчаса добежим.
Постучась, вошли Александра с Венерой.
— Доброе утро. Что случилось?
— У Павла Ивановича поезд через полтора часа, а эта балда не знает — на базар унеслась… — В глазах у Тамары дрожали слезы, она почти плакала. — Мы с Сергеем побежим ей навстречу, а вы, если нас через час не будет, прямо на вокзал идите. Мы туда примчимся…
— Она же с ума сойдет! — тихо сказала Александра. — Как же это Вы, Павел Иванович?..
Павел заходил по комнате.
— Ну, чего стоите? Марш! — прикрикнула Александра на Тамару.
— Тамара с Сергеем выбежали из комнаты.
Все трое замолчали. Тикали часы-ходики. Репродуктор играл бодрый спортивный марш:
«Физкультура! Ура! Ура! Будь готов!
Когда настанет час бить врагов,
От всех границ ты их отбивай,
Левый край, правый край, не зевай!..»
— Вот незадача! — Павел вздохнул, поднялся: — Побреюсь и пойдём…
Он ушел в умывальную комнату.
— Хороший человек, — вдруг сказала Венера.
— Мы тоже не какую-нибудь фифу за него отдаем, — серьезно заметила Александра.
— Да, — согласилась Венера. — Славная пара. Он ее любит, ты заметила?
— Ну, как дети, ей богу! — Александра ударила кулаком по коленке. — Как малые дети! Жених на границу уезжает, а ее нет!
Венера встала.
— Я ему пирогов заверну на дорогу…
В маленькой кассе-будочке Павел купил шесть перронных билетов, подал их контролеру.
— Тут должны подойти две девушки и юноша с ними. Наверное, будут опаздывать. Пропустите их, пожалуйста… Скажите, ждем у восьмого вагона…
— Будет сделано, товарищ военный, — полная женщина контролер взяла билеты.
— Такие, знаете… очень красивые девушки… Контролер улыбнулась:
— У нас в Ульяновске все девушки красивые, — она хитро посмотрела на пограничника. — Разве не так?
— Так, — согласился Павел.
— То-то! На всю Волгу гремим! Вы не беспокойтесь, товарищ командир, — узнаю…
Обежав весь базар, Тамара с Сергеем снова встретились у входа.
— Нет?
— Нет.
— Где же она? Ах, несчастье!
Другой дорогой они побежали к дому. Лизу увидели издалека, около киоска. Придерживая коленкой полную сумку с продуктами, она придирчиво выбирала мужской одеколон.
— Возьмите тогда «Двадцать лет РККА», гражданочка! — предлагал продавец, теряя терпение. — Немного дороже, зато запах, как в саду царя Соломона.
— Лизка-а! — голос у Тамары сорвался на плач.
Лиза повернула к ней лицо. Секунду назад счастливое и спокойное, оно вдруг разом переменилось, посерело, сникло от предчувствия чего-то ужасного, потому что и этот женский крик, и сама фигура Тамары, приближающейся к ней, несли с собой огромное и неотвратимое несчастье. Лиза это почувствовала и, не успев еще узнать, в чем дело, уронила на землю сумку — упали и рассыпались в пыли ягоды, спелые вишни… Тамара подошла, бессильно прислонилась к киоску. Глотнув воздуху, сказала:
