Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
– Ты врешь! На фиг мы ему нужны?
– Э-э… Олжас любит твоего отца.
Как оказалось, насчет Олжаса мама если и преувеличивала, то не сильно. Сулейменов сходил в ЦК и имел разговор с заведующим административным отделом Шаловым, в котором поведал, что прокурор
Советского района Мухамеджанов день и ночь берет взятки и потребовал строго наказать Сайтхужинова с Аблезовым. При разговоре Шалова и
Сулейменова присутствовал министр внутренних дел Платаев.
Спустя несколько дней матушка была на приеме у Платаева.
– Вы ввели в заблуждение Олжаса Омаровича, – сказал министр. -
Знаете, как он кричал? Вы голословно обвиняете милицию в вымогательстве. Сулейменов сказал нам, что берет взятки и прокурор
Советского района. Вывалил все ваши сплетни и не пожелал выслушать нас. Кто дал вам право настраивать на прокуратуру и милицию
Сулейменова?
Я совершенно не знал, что за человек поэт Олжас Сулейменов.
– Я имею право. Я – мать. – ответила матушка.
– Прошу вас, успокойтесь и не мешайте работать.
– Вы накажете милицию?
– Обстоятельства засады в вашем дом расследуются, – сказал министр. – Все будет по закону.
По-хорошему, за наговоры на прокурора и милицию полагается заводить дело. С мамы однако что возьмешь? Но Олжасу, хоть он и поэт, негоже принимать близко к сердцу досужую болтовню домохозяйки.
Бей барабан…
Хорошим мальчикам не перевестись от века.
Позвонил Кемпил.
– Устрой на работу.
Куда бы его устроить? Я зашел к заведующему лаборатории котельных агрегатов Сподыряку.
– Николай Тимофеевич, вам лаборант нужен?
– У тебя кто-то есть?
– Есть. Он здесь.
– Зови.
Кемпил зашел в комнату.
– Как тебя зовут?
– Серик.
– В колхоз поедешь?
– Поеду.
Долговязый Кемпил стоял перед Сподыряком со скрещенными к низу руками. Он был тих и скромен, в глазах чистота и ясность. В лаборатории котельных агргатов в лучшие времена работало не больше десяти человек. На тот момент кроме Серика Касенова под началом
Сподыряка работали мэнээсы Володя Логвиненко, Рахимжан Орумбаев,
Ермек Кокеев, инженер Витя Коченгин и сэнээсы Наталья Баумгартнер и
Наталья Шалварова. Люди пытливые, работящие и они не могли знать, какое ценное приобретение получили в лице мальчика с кинотеатра
"Алатау".
Прибыло пополнение и в нашу лабораторию. Две девицы, Марадона и
Тереза Орловски. Обе после декретного отпуска. Первая окончила
Алма-Атинский энергетический институт, вторая пришла после Плешки
(нархоза им. Плеханова).
Марадона оформляется заочной аспиранткой к Аленову, мечтает вступить в партию, сделать карьеру. Терезу Орловски в миру зовут
Наташей, и до прихода к нам не подозревала, что отдаленно, особенно носиком, напоминает порнозвезду 80-х. О карьере и науке помышляет мало, больше думает о своей маленькой дочке и о том, где раздобыть сырокопченой колбаски и сгущенки.
Расскажи мне о себе… Кто и что в твоей судьбе…?
Марадона – она же Мара – легко сходится с людьми, всегда на виду.
Секретарю комитета комсомола Головину нравится активность Мары и он, минуя комсомольское собрание института, кооптировал Марадону в члены комитета.
В глазах Терезы Орловски постоянный блеск. Еще зовем мы ее
Черепом, Черепком, Черепушечкой, княжной Таркановой. Как и Марадона,
Наташа тоже общительная девица. Часто ее общительность перетекает в вертлявость, за что помимо Терезы Орловски получила, в довесок ко всем имеющимся, от народа и кличку Живчик.
"На проводах в аэропорту Леонида Ильича я вспомнил его предыдущие приезды в республику. В августе 70-го на 50-летний юбилей
Казахстана и в марте 74-го на 20-летие целины. В первое посещение
Брежнев был другим. Нельзя сказать, что тогда он держался уверенно.
И как помню, именно на юбилейном заседании Кунаев открыл дорогу славословиям генсеку, отметив, что "несмотря на огромную загруженность делами большой важности, к нам, на торжества прибыл выдающийся деятель мирового коммунистического и рабочего движения товарищ Леонид Ильич Брежнев". Зал отозвался бурной овацией. Брежнев немного потупил глаза, но опытный наблюдатель мог заметить: дифирамбы Динмухаммеда Ахмедовича расстрогали генсека.
С этого, пожалуй, по стране и началось восхваление заслуг
Леонида Ильича. Все прекрасно видели, что на выдающегося наш генсек едва ли тянет. Простоватый мужик, понимавший чужие слабости, имел привычку по-свойски обращаться с соратниками. Другое дело, что за безмятежным выражением лица, какое имел обыкновение принимать генсек, скрывались потаенные страсть и желение быть особо отмеченным в истории ХХ века. И утоление желания быть отмеченным составляет смысл предательства Хрущева, безжалостной отправки на пенсию тех соратников Никиты Сергеевича, какие, по его мнению, могли составить о нем (Леониде Иличе) независимое суждение, а то и оспорить в будущем право на власть.
Это как надо было глубоко таить в себе заветную мечту, как мастерски сыграть роль радетеля и ратоборца за народ, чтобы легко, играючи, без шума и возни обставить соратников заговора против
Хрущева – они и не думали всерьез и надолго оставлять Брежнева в преемниках Хрущева.
…А сейчас Брежнев, страхуемый охранником, поднимался по трапу. Это был его последний приезд в Алма-Ату. Нам, провожавшим, оставалось только мысленно пожелать ему еще долго сохранять себя хоть в нынешнем расположении здоровья и духа. Для нас он оставался хорошим мужиком, крепким защитником интересов Казахстана.То, что он питал слабость к Казахстану, это надо признать, значительно сказалось на том, какой вес приобрела республика за последние 10-15 лет. Подспудно мы чувствовали, что с уходом из жизни Брежнева, приоритеты Кремля внутри страны поменяются. И Казахстану и Кунаеву придется худо. И это совершенно не зависело от того, кто придет на его место. Сама сложившаяся обстановка в Союзе потребует от нового генсека сделать это. Завистников у Кунаева хватало…
Брежнев тяжело, с усилием над собой, поднимался по трапу, а мы, оставшиеся в аэропорту, не знали, что видим его на нашей земле в последний раз. Не знали мы, какие перемены вызовет кончина
Леонида Ильича. Не знали, что смена власти коснется не только
Казахстана, но и затронет распределение сил во всем мире.
Брежнев сохранил империю. Но какой ценой! В Чехословакии неизвестно насколько долго обосновались советские оккупационные войска. В Польше ПОРП еле-еле отбивалась от ропщущего народа. В
Афганистане, куда совсем неизвестно по какому праву вторглась
Советская Армия, никто не знал сроков конца войны. В самом СССР народ посмеивался над властью и над самим собой, делал вид, что усердно работал. Газеты и телевидение дружно врали, партия и правительство совместными постановлениями в очередной раз обещали, что-то улучшить, усилить".
Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".
На плато Расчумвор
В цветочном наконец поймал Соскина. Схватил его за шкварник и припер к пустому газетному киоску.
– Ты че, Бек?
– Что ты написал в показаниях про Нуртаса?
Соскин огляделся по сторонам.
– Я все по уму написал.
– Читал я твои показания. Что теперь скажешь, падаль?
Соскин потупил глаза.
– Надо было Мурика выручать.
– Что-о?!
– Да… – Соскин попытался сдернуть мою руку. – Мурика.
Я крепче прежнего вцепился в Соскина, дернул его на себя.
– Подонок, я тебе выручу! Так выручу, что… Слушай, мразь! На суде ты выступишь так, как я тебе скажу. Не сделаешь, – по частям изнахрачу. – Я намотал воротник его рубашки на кулак до упора и вдавил кулак в шею Соскина. – Веришь?
– Верю, – прохрипел Соскин. – Отпусти… Пожалуйста…
– Гляди, падаль…
Муржук сказал, что видел Доктора здесь же, в цветочном, и не далее как вчера. Был он с Надькой.
Глава 38
Прошло два месяца. Со дня на день матушке должна прийти повестка в суд.
Ландыши. Первого Мая привет…
Я вновь пришел в цветочный. В тире встретил Пантелея.
– Доктор не приходил?
– Вон он сидит.
Доктор сидел на кортах спиной к торговкам цветами.
– Ты что? Пошли домой.
– Не пойду.
Догадка, почему Доктор до сих пор не пришел домой, подтвердилась.
– Я тебе говорю, пошли.
– Сказал, не пойду.
– Что ты делаешь? Ты разве не соображаешь, как нам… Без тебя…
– Не пойду.
Уговаривал я минут десять. Под конец он поставил условие.
– Без Надьки не пойду.
Видеть ее не могу. Но ладно.
– Хорошо. Бери ее с собой и поехали.
Папа десять дней как дома. На кухне мама, Надька, Доктор и я помолчали с минуту. Матушка покачала головой и тихо сказала: "Штенке ойламайсын… Ининде айырвалдын".
