Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
Она пропустила его замечание мимо ушей.
— Я говорю не просто так. На следующей неделе в Париж надо доставить один пакет. Как ты полетишь? Обычным самолетом?
— Нет. Военным. Начальство летит в Версаль на какую-то церемонию.
— Прекрасно.
— А что будет в этом пакете?
— Узнаешь, когда придет время.
Он вздохнул и выпил еще пива.
— Я всегда был неравнодушен к приятным, простым и неискушенным девушкам.
— Я попробую тебе такую подыскать — лет через пять-шесть.
Он мрачно кивнул. Сидевшие в углу два блондина теперь заговорили громче — по-видимому, начали спорить.
— Это иврит? — спросил он.
Она прислушалась.
— Нет, финский.
— Они что, очень похожи — иврит и финский?
— Нет, не похожи. — Она засмеялась и поцеловала его в щеку. Он понял, что теперь она уже не Хейди, а Моника.
— Итак, — сказал он, — рабочий день окончен.
— На сегодня — да.
— На сегодня, — повторил он и допил пиво. — Ты знаешь, чего бы мне сейчас хотелось?
— Чего?
— Отправиться домой и лечь с тобой в постель.
— О дорогой, — сказала она манерно, — что за солдатские разговоры!
— В результате послеобеденной деятельности мне захотелось любви.
Она засмеялась и прошептала:
— Мне тоже. Расплачивайся и пошли.
Когда они добрались до своей улицы, уже совсем стемнело. Они остановились на углу, чтобы посмотреть, не следят ли за ними. Вроде никого. Они медленно пошли — не по той стороне, где находился дом Билли, а по противоположной. Перед домом Билли стоял какой-то человек и курил сигарету. Дождь моросил по-прежнему, и шляпа у человека была нахлобучена на самый лоб. В темноте они не могли определить, попадался ли он им раньше.
— Не останавливайся, — тихо сказала Моника.
Они прошли мимо дома, завернули за угол и вошли в кафе. Билли очень хотелось выпить еще пива, но Моника заказала два кофе.
Минут через пятнадцать они вышли. Человек стоял на прежнем месте и курил.
— Ты иди дальше, — сказала Моника. — А я пройду мимо него и поднимусь наверх. Через пять минут возвращайся. Если все будет в порядке, я зажгу свет, и ты войдешь.
Билли кивнул, поцеловал ее в щеку, словно прощаясь, и пошел дальше. Дойдя до угла, он оглянулся. Профессиональный риск, подумал он. Вечные подозрения. Человек все еще стоял перед домом, но Моника исчезла. Билли снова зашел в кафе и выпил пива, на которое Моника наложила запрет. Выйдя из кафе, он быстро свернул на свою улицу. Свет в квартире горел. Не останавливаясь и опустив голову, он перешел на другую сторону, где перед домом стоял тот человек, и начал подниматься по ступенькам, доставая из кармана ключи.
— Здравствуй, Билли, — произнес человек.
— Господи! Отец! — От удивления он уронил ключи, и они с Уильямом Эбботом чуть не столкнулись лбами, одновременно нагнувшись, чтобы их поднять. Оба рассмеялись. Отец подал ему ключи, и они обнялись. Билли про себя отметил, что не почувствовал запаха джина, который у него с детства ассоциировался с отцом.
— Ну пошли, — сказал Билли. — Сколько времени ты меня тут ждешь?
— Часа два.
— Наверно, промок насквозь?
— Это неважно, — сказал Эббот. — Зато было время кое о чем поразмыслить.
— Пошли наверх, — сказал Билли, отворяя дверь подъезда. — М-м… только знаешь, отец, мы будем не одни. Там еще девушка, — добавил он, поднимаясь впереди отца по лестнице.
— Постараюсь воздержаться от крепких выражений, — отозвался Эббот.
Билли отпер дверь, они вошли в маленькую переднюю, и он помог отцу сбросить мокрый плащ. Когда Эббот снял шляпу. Билли увидел седеющие волосы и одутловатое, с желтизной лицо. Он вспомнил фотографию отца в форме капитана. Красивый молодой человек, темноволосый и смуглый, весело улыбался какой-то шутке. Теперь красивым его не назовешь. Ссутулился, обмяк, отрастил брюшко. Ни за что не стану таким в его возрасте, думал Билли, вводя отца в гостиную.
В маленькой захламленной гостиной сидела Моника и читала книгу. Она не особенно утруждала себя уборкой и не занималась хозяйством. При виде двух мужчин она встала.
— Моника, — сказал Билли, — это мой отец.
Моника улыбнулась, глаза ее приветливо засияли, и лицо осветилось. Настроение у нее меняется в одну секунду, подумал Билли, глядя, как Моника здоровается с отцом за руку.
— Добро пожаловать, сэр, — сказала она.
— А я видел, как вы входили в подъезд, — заметил Эббот. — Вы на меня так странно посмотрели.
— Моника всегда довольно странно смотрит на мужчин, — вмешался Билли. — Садись, папа. Хочешь чего-нибудь выпить?
— После такого ожидания это не помешает. — Эббот потер руки и поежился.
— Я сейчас принесу стаканы и лед, — сказала Моника и вышла на кухню.
— Уютно, — заметил Эббот, с одобрением оглядев комнату. — Тебе неплохо живется в армии, а. Билли?
— Пожалуй.
— А это временно или постоянно? — Эббот сделал жест в сторону кухни.
— Временно-постоянно.
Эббот засмеялся и сразу словно помолодел, несмотря на седые волосы и отечное лицо.
— Вечная история в семье Эбботов.
— А что привело тебя в Брюссель, папа?
— Да надо кое-что разузнать. — Эббот задумчиво посмотрел на сына. — Поговорим об этом потом, ладно?
— Конечно.
— А чем занимается молодая дама?
— Она переводчица в НАТО, — сказал Билли. Он не считал себя обязанным рассказывать отцу, что Моника также организует заговоры с целью уничтожения капиталистической системы и почти наверняка принимала участие в недавнем убийстве судьи в Гамбурге.
Моника вернулась с тремя стаканами, льдом и бутылкой шотландского виски. Билли заметил, с какой жадностью Эббот посмотрел на бутылку.
— Мне, пожалуйста, немного, — сказал Эббот. — После перелета через океан да еще бесконечного дня, проведенного в хождении по Брюсселю, я чувствую себя так, словно не спал уже несколько недель.
Билли видел, как дрожала отцовская рука, когда он брал у Моники стакан. Сердце его кольнула щемящая жалость к этому маленькому человеку, который, по его воспоминаниям, был и выше, и увереннее в себе.
— За отцов и детей. — Эббот поднял стакан. Он грустно улыбнулся и покрутил лед в стакане, но пить не спешил. — Сколько же лет мы с тобой не виделись?
— Шесть, может, семь…
— Давненько, а? Я уж избавлю вас от необходимости выслушивать избитые фразы. — Он медленно потянул виски из стакана и глубоко, благодарно выдохнул. — Эти годы на тебе не сказались. Билли, ты в прекрасной форме.
