Татьяна Соломатина - Отойти в сторону и посмотреть
Места больше нет. В никакой серости есть только
когда
Бесконечные слоящиеся тени воздуха над безликой равниной серого моря, скатывающегося с обрыва невидимого горизонта бесшумным водопадом.
И вот уже нити воды и воздуха сплетаются. Их не различить. Как необратимый поток, они тянут с собой что-то похожее на память – туда, в бесшумное ничто. Бесконечный серый струящийся дождь. В безымянном пространстве. В каждой капле которого живёт чешущееся от укуса комара предплечье и огрызок карандаша, собака, спящая на ступенях у подъезда, и тихий плеск воды на ночной рыбалке, холодок уксуса на пылающих от жара пятках и красная клякса крови на белой блузке, свисток из стручка акации и… И… И… И….
Иссякнет ли? Не важно. Или важно?.. Ты – дождь. Безликое безымянное ничто. Существующее ни для чего…
Сто девятнадцать миллионов восемьсот тридцать шесть тысяч четыреста две капли. Каждая как один вдох. И каждая теперь должна сделать свой выдох…
С последней каплей исчезает когда.
Теперь важно только
здесь
После девяти дней до сорока важно только здесь. Не место. А то, что внутри. Что может сделать «здешним» всё, что угодно. Или что нужно. То, что делает правым только твоё. То, что делает правым… Это не место и не когда. Это только здесь. Как сердце отца было не там, но было внутри…
Ты – жемчужина в раковине. Слой за слоем. В темноте и надежде. Слой за слоем…
Перед правотой не устоять. Только принимать. Тебя нет. Только принимать.
Пока я не я… Покаяние.
Слой за слоем. Слой за слоем…
А после…
Правота знания, как узкая полоска света, как струна. Серебряная струна, которая вот-вот лопнет…
…две половинки маленького шара и ещё один свиток с лёгким стуком падают на половицу под ногами.
И в тот же миг крупная ночная бабочка глухо бьётся снаружи о стекло…
Фу! Противная какая!
Я нагибаюсь и, пошарив руками по полу, нахожу свиток.
Надо бы встать, включить свет… Но вдруг замечаю, что буквы слегка фосфорицируют. Ай да молодец! Всё предусмотрела. А то, конечно. Если свет – отец обязательно заглянет…
Ну что ж, почитаем:
«… а теперь слушай внимательно…»
Вот так вот! Ни «здрасьте», ни «как дела?». Хотя понятно, уже здоровались. Чего теперь церемониться…
«… Я – это ты. И ты это уже знаешь.
«Что», «почему» и «как»?
Будь терпелива.
Хотя я уже слышу твои мысли: «Наверное, я прожила чёртову уйму времени. И там, в далёком будущем, наконец-то изобрели способ «пронзать» время, и я решила пообщаться с собой, той, что ещё юна, как ландыш…» Бла-бла-бла и всё такое.
Следующей твоей мыслью наверняка будет: «А как же парадоксы времени? Вмешавшись в своё прошлое, я повлияла и на ту себя, что решила так поступить…»
Но ты же умная, Принцесса. Поэтому тут же найдёшь ответ: «Наверное, в этом и состоял мой план. Там, в будущем. Повлиять. Но повлиять не просто так. А повлиять намеренно. Строго определённым образом…»
Тпру! Остановись. Дальше останется только выдумать детективный сюжет. Про плутоний, террористов и письма самой себе с предупреждением об опасности.
Всё не так. Совсем не так!
Но будем последовательны. Начнём с условий задачи. Ты должна знать то, в чём не приходится сомневаться.
Да. Я – это ты.
И это стало возможным благодаря вмешательству. Которое – в свою очередь – стало возможным благодаря открытию. Если так можно сказать, конечно… Ибо открытие – явление самодостаточное. Когда что-то просто открывается, и ты понимаешь, что это было всегда. И всякие там фантазии про путешествия «сквозь время», да ещё с использованием каких-то непонятных механизмов… Всё чушь! Открытие – это как кровь. Ты можешь читать про неё и её свойства, знать физику и химию, но только когда ты впервые порежешь палец – ты узнаёшь, что она действительно есть и течёт в тебе!
К чему привело вмешательство?..
К тому, что ты… Я! НИКОГДА не была на вершине той скалы.
Так, знаешь ли, и не решилась выйти на «полку»…
И мне НИКОГДА не возвращало потерянный крестик весёлое существо пустыни.
Промотавшись до вечера в песках, я обозлилась, скисла и вернулась ни с чем. Однако моя шурпа очень понравилась Максу…
Я НИКОГДА не созерцала блики времени, перед тем как провалиться в них вместе с песчаной бурей.
Ты к тому моменту уже изменилась. И я уже не была тобой. Но сама ещё не знала этого. В тебе поселился покой, подаренный пустыней. А я всё так же предпочитала злиться на «бездельного» Лёху и страстно желать половить на спиннинг. Только с Максом. И чтобы за тысячу километров от остальных…
И я не полезла в эту расщелину за крабом.
Потому что… просто побоялась. И провела день, злясь и скучая, потому что…
Потому что я НИКОГДА так и не призналась себе в своих чувствах. Ни себе, ни тем более ему. И это «никогда» случилось всего пять дней спустя. Когда мы с отцом получили телеграмму, в которой сообщалось, что Макс погиб.
Вот такие вот подобные переменные у этого уравнения…»
Руки опускаются сами собой. Лицо горит.
Я ничего не понимаю, кроме того, что через пять дней Макса не станет.
Распахиваю окно.
Звуки ночи – как и вовремя включённые соседом за стенкой Битлы – возвращают немного трезвости мыслям. Я продолжаю:
«… 21-го он уехал в экспедицию. Куда-то в горы. До места добирались на машине. В ущелье на дороге к перевалу случился небольшой затор. Оползень. Вроде было небольшое землетрясение. Все стояли и не знали, что делать. И ещё они не знали, что выше по ущелью землетрясением повредило плотину.
Время было к вечеру. Когда уже решили устраиваться на ночлег, там, наверху, запертое в тисках гор и бетона небольшое красивое водохранилище вырвалось на свободу. У Макса ушки на макушке – ты же знаешь. В одной из машин ехали альпинисты – тренироваться в базовый лагерь. И ещё семья с тремя детьми – возвращались домой. Надо было подняться по стене хотя бы выше уровня осыпи от обвала – тогда ещё оставался шанс. Альпинисты поднялись быстро. Остальные в это время вязали люльки внизу. Успели поднять детей, их мать и ещё одну девушку-студентку из группы Макса…
Сель унёс с собой всё. И осыпь, и машины, и дорогу, и всех, кто оставался внизу. Тела́ даже не искали…
И я решила.
Мужчина-Король и его Принцесса. Вам так не хватает этого обоим. Предрассудки, ужимки… Кара эпохи лжи! Я подумала – ну, пусть хотя бы лет… двадцать, например. Почему нет? Хорошая цифра.
