Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния
— У вас в мозгах гибкости не хватает, все беды от этого, — решил И.
— Скажем проще. Не хочу я быть приспособленцем, не хочу, чтобы ситуация делала меня, я сам хочу творить ситуацию.
— Почему же не творишь? — опросил оракул. — Зачем спрятался в свои фантазии?
— Я не верю в результат, я могу о нем только мечтать.
— Бери пример с меня, — посоветовал ван дер Югин. — Мне никакие законы не писаны. Государственную машину я, конечно, в одиночку не развалю, но проткнуть гвоздем шину — запросто.
— А по-моему, все гораздо проще: Сусанин делает только то, что ему хочется. Он не может заставлять себя, хоть и кричит, будто всю жизнь себя насилует, — сказал оракул. — Вот смотри, Адам, мы оба умеем анализировать поступающий в сознание материал и с помощью уже отложенных знаний синтезировать новый. Но ты выбираешь из этого материала только то, что тебе нравится — самое интересное, самое занимательное, — и синтезируешь радужные фантазии, а я анализирую все, по крайней мере, все, что в моих силах, и получаю выводы, которые дают мне возможность открывать людям глаза на ошибки и предсказывать, куда ошибки их заведут.
— Ты недооцениваешь меня, Семенов. Недооцениваешь мечту, в которой переплетаются, вязнут гордиевыми узлами и рвутся нити всякой разумной жизни. Синтез новых знаний — он-то и рождается из мечты!
— Слушай, Сусанин. Некоторые люди ведут пассивный образ жизни, например, я, другие — активный, например, ван дер Югин, а твой образ жизни конъюнктивный, набитый всевозможными «бы». Ты уже привык жить в сослагательной ипостаси и стараться наяву не будешь. Ведь все и так прекрасно в твоих фантазиях.
— Опять ты прав наполовину, Семенов. Ни один трезвомыслящий человек не станет осуществлять свою мечту, вспомнив судьбу Дон Кихота. Да и вся прелесть мечты в том, что она неосуществима. Ее цель — оставить на авторе отпечаток. Ни о какой реализация не может быть и речи, даже если мечта — коллективная. Человек смотрит на внешний мир сквозь разноцветные стекла фантазий. Ему легче жить, ему проще делать то, что он считает нужным… И вот мы, втроем, возьмем своричей и поставим перед каждым такую штуку, знаете, как в театре осветитель ставит перед прожектором. Штука крутится — на сцене разноцветная сказка. Мы придумаем людям красивую жизнь, чтобы им совсем стало тошно в настоящей. И тогда, может быть, что-нибудь пошевельнется, сдвинется с места… Эх! Если бы все подобные нам объединились да получили хоть горсть власти, каких бы дел мы натворили!
— Плюнь, Сусанин, на эти затеи. Копи деньги, занимайся своим делом и живи в свое удовольствие. Если другие станут завидовать тебе, то в меру возможностей последуют твоему примеру. Тогда не придется звать их и тянуть на аркане.
— Если я займусь своим делом по собственной прихоти, никто не увидит результатов моего труда. Мне нужно общественное признание собственной необходимости. Общественное признание может сделать только государственная машина. А государственная машина меня сломала. Вот в чем трагедия!..
Сусанин вышел из типографии. На пустыре, где когда-то стоял сгоревший склад, мальчишки гоняли мяч. Сусанин попросился с ними.
— Ты нас всех перекуешь, — сказали мальчишки. — На ворота вставай.
— Я лучше в носках в нападение, — сказал Сусанин. — Давай пас!.. Теперь я!.. Бей! Бей же!.. Куда ты бьешь, двоечник?!
Мимо проходил Путаник.
— Не видел Кавельку, Адам? — спросил он.
— Видел, — ответил Сусанин на бегу.
— Я уже пятый раз иду к ней, — пожаловался Миша. — Цветы вянут, жизнь проходит, а я все хожу, хожу без устали.
— Плюнь! — посоветовал Сусанин, — давай за нас: мы проигрываем.
Показался первый секретарь.
— Я тоже хочу перед обедом побегать, — сказал он. — Я буду капитаном в твоей команде, Адам.
— За нас, дядя, — поправили соперники.
— Какой я вам дядя! Вы что, меня не знаете? Я — первый секретарь.
Должность подействовала на ребят панически. Они бросились врассыпную, словно вместо футбола первый секретарь предложил сыграть им в прятки и вызвался водить.
— Пойду опять жениться, — сказал Путаник.
Но не успел он еще скрыться за поворотом, как навстречу, плавно огибая угол дома, выполз под барабанный бой пионерский отряд. Путанику пришлось сойти в лужу, чтобы не разрушить геометрическую гармонию двух шеренг.
Сусанин признал в пионерах бывших товарищей по игре, а первый секретарь не признал.
— Равнение на товарища первого секретаря райкома! — потребовал шагающий впереди, которого Сусанин окрестил «двоечником».
— Куда направляетесь, ребята? — спросил первый секретарь.
— Металлолом собирать, — ответила первая пара, чеканя шаг.
— Утиль сдавать, — ответила вторая пара.
— Хулиганов перевоспитывать, — ответила третья пара.
— Бабушкам помогать! — ответила четвертая пара.
— Ай да молодцы! — сказал первый секретарь.
— Кто пионерским огнем не горит, тот не живет, а небо коптит! — хором объяснила пятая пара.
— Кто пионерским огнем горит, тот живет, а не небо коптит! — хором возразила шестая пара.
— Тот не живет, а небо коптит, кто пионерским огнем не горит! — хором откликнулась замыкающие.
— Видимо, они из разных пионерских отрядов, — сказал первый секретарь Сусанину. — Только так и можно объяснить, почему у каждой пары свой отрядный девиз. Будь готов! — Закричал он.
— Всегда готов! — салютовали пионеры. — Как Гагарин и Титов!
— Видишь, Адам, у них кончики пальцев выше головы. Это значит, что они личные интересы ставят ниже общественных. Люблю я таких ребят. Побольше бы их. Тогда бы и нам полегче жилось.
Первый секретарь помахал пионерам вслед, потом повернулся к Сусанину и спросил:
— Как ты думаешь, может быть, вот на этом самом месте построить зимний бассейн для ребятишек? Химзавод подарит им лодку, и пусть они учатся грести, будущие матросы.
— Это — территория моей типографии, — сказал Сусанин. — Здесь в необозримом будущем начнут склад строить.
— А зачем тебе склад, если ты и без него прекрасно обходишься? — спросил первый секретарь. — Вообще-то, знаешь, ну что бассейн? — я мечтаю совершенно разукрасить физиономию Сворска: вытянуть его вдоль автострады в один ряд и сразу, по-кавалерийски, решить проблему городского транспорта.
— Что-то я не пойму, — сказал Сусанин, почесывая затылок.
— Вот нет у тебя перспективного взгляда! — первый секретарь с досады даже стукнул себя по коленке. — Да ведь горожане смогут добираться до работы на попутках!
— А где мои ботинки? — опомнился Сусанин. — Смотри-ка, их украли. Это ты виноват. Я с них глаз не спускал до твоего прихода.
— В милицию! Я это дело так не оставлю, — сказал первый секретарь. — А потом пойдем ко мне обедать, и в баню!
— Путаник оставил цветы, — сказал Сусанин. — Теперь все ясно: бедолага перепутал цветы с ботинками.
— Ха-ха-ха! — сказал первый секретарь. — А помнишь, как он в музее перепутал зеркало с репродукцией «Моны Лизы»?
Из-за угла типографии выплыла Кавелька. Она шла по бордюрному камню, балансируя руками и тазом.
— Здравствуйте, — сказала она первому секретарю. — Представьте, я совсем сошла с ума!
— Это для меня не новость, — ответил первый секретарь.
— Я выбилась из сил, — продолжала Кавелька. — Я целый день хожу к Путанику, чтобы выйти за него замуж, но мой потенциальный жених неуловим.
— А по какой улице ты ходишь? — спросил Сусанин.
— Что за вопрос, Адам? — удивилась поэтесса. — Разве в Сворске построили вторую улицу?
— Планируется, — пообещал первый секретарь.
Сусанин задумался на секунду:
— А по какой стороне?
— По правой.
— И он по правой, — совсем растерялся Адам. — Как же вы не встретились?
— Когда я иду, то смотрю в небо, а он — под ноги, — объяснила Кавелька.
— Возьми эти цветы и считай, что Миша согласился, — сказал Сусанин. — Завтра вечером приходи к Марине. Она ведь регистрирует браки в ЗАГСе. Путаника я сам приведу, а печать Марина потом поставит.
— Как чудесно, Адам! Как здорово ты все устроил! Неужели завтра я стану Кавелька Путаник?.. Но я же написала новую книгу стихов сегодня утром, и теперь придется перепечатывать фамилию на титуле. Посмотрите, какие прекрасные стихи, — сказала Кавелька и протянула стопку бумаги первому секретарю.
— Стихи, — повторил первый секретарь.
— А вот, смотрите, шариковая ручка, — сказала поэтесса.
— Ручка, — повторил первый секретарь и покрутил ее в пальцах, как набитую сигарету.
— А вот спина Адама, — сказала Кавелька и повернула Сусанина.
— Да, спина, — согласился первый секретарь. — Только зачем?
— Можно положить рукопись на спину и ручкой написать: «Тов. Куриляпов, прошу напечатать эти стихи, ничего не вычеркивая и не исправляя, потому что вы еще не доросли до высокой поэзии. Прошу скорее»…
