Лаура Рестрепо - Ангел из Галилеи
— Не поминайте Его имя всуе…
Оказалось, что за религиозным конфликтом крылась самая простая и обычная семейная ссора, перебранка между супругами, чей брак распался, и теперь одна из сторон стремится его восстановить и использует власть там, где не удалось взять лаской.
Трое из С.Ф.А. ринулись было вперед, чтобы завладеть носилками и отнять у нас ангела, но Свит Бэби Киллер так рявкнула на них, что они остановились, поняв, что она недолго думая раскроит им башку.
— А вы, сеньора, не вмешивайтесь! — закричал священник на Свит Бэби.
— Да, Свит Бэби, — поддержала его Ара. — Оставь, я сама все улажу.
— Спокойно, парни. Мы не будем прибегать к жестокости. — Теперь уже падре Бенито утихомиривал своих.
Им обоим, Аре и падре Бенито, было неудобно продолжать ссору в присутствии посторонних, и по ним было видно, что они предпочли бы довести свой спор до конца наедине.
— Отошли своего сына домой, Ара, и приходи в церковь исповедоваться. Дело можно уладить миром.
— Нет. Мне не в чем исповедоваться, и нечего тут улаживать.
— После не говори, что я не протягивал тебе руку…
— Дайте мне пройти, падре. Я должна отвезти сына в больницу.
— Я отсюда не двинусь.
— Я расскажу епископу…
Священник сжал ее запястье, и теперь было видно, как за стеклами очков в близоруких глазах мелькнула тревога.
— Не угрожай мне, Ара. Говори епископу что хочешь, тебе не поверят. Кроме того, по уставу я мог иметь прислугу. Церковью это разрешается.
— Так это так называется, падре? Прислуга по уставу? — Ара рывком высвободила руку.
— Ты слишком далеко заходишь. Ты раскаешься, Ара, слышишь меня?
— Отойдите с дороги, падре. — Голос Ары дрожал.
— Я умолкаю, потому что боюсь сказать лишнее в присутствии этих людей. Но я это так не оставлю, Ара. Нет, Арасели, поверь мне, что нет.
Священник освободил дорогу и сделал знак сопровождавшим его головорезам, чтобы они последовали его примеру.
Мы прошли мимо них с гордым и надменным видом, неся на носилках нашего непобедимого ангела. Мы продолжили свой путь по склону вниз, и всю первую часть дороги, самую скользкую, до автобусной остановки, Свит Бэби Киллер несла ангела на спине с таким трепетным смирением и благодарностью, словно каждый шаг с этой драгоценной ношей на плечах был привилегией.
— А ведь это было не так и ужасно, правда, донья Ара? — не сдержалась я.
— Что не было ужасно, сеньорита Мона?
— Ваша жизнь с падре Бенито.
Она ненадолго задумалась.
— Нет. Не слишком. Если бы не мои сыновья, мне было бы лучше остаться с ним.
В автобусе ангел сел один, с явным любопытством глядя в окно, а последнюю часть пути — с того места, где мы вышли из автобуса, и до приюта, то есть пятнадцать кварталов по территории, где царили уличные воришки и нищие, мы по очереди несли его на носилках. Стоит ли говорить, что дело это было страшно трудным: мой ангел только выглядел эфирным созданием, а весил как каменная глыба.
«Приют для дур» был когда-то — сейчас его уже не существует — тем местом в городе, куда, по традиции, если не было других воскресных планов, на протяжении многих лет люди отправлялись на прогулку, чтобы поглядеть на безумных женщин, как другие ходят смотреть на верблюдов в зоопарке. Отсутствие уважения к обитателям приюта заставило директора выбить на камне над входом ту самую, знаменитую, надпись: «Вы находитесь на территории, принадлежащей душевнобольным. Мы надеемся, что ваше поведение будет так же разумно, как их».
Теперь прогулки и визиты без предварительного разрешения были запрещены, но надпись продолжала красоваться на прежнем месте, и мы, женщины из Галилеи, пронесли под ней нашего ангела, прикрытого парусиной. Донья Ара держалась твердо и не выказывала никаких признаков того, что хочет повернуть назад, меня же, наоборот, раздирали сомнения. Я чувствовала, что самоуправно верчу судьбой ангела, руководствуясь своими интересами, которые были весьма далеки от его, и со страхом ждала, чем это кончится. А вдруг не было благим мое стремление устроить все так, как мне казалось правильным? Вдруг это та самая иголка, которая проколет гигантский воздушный шар мечты, единственной мечты многих людей?
Я задержалась на секунду, чтобы спросить мнение Орландо, которому я научилась доверять:
— Ты думаешь, что мы поступили правильно, привезя его сюда?
— Я не знаю.
— Как это не знаешь? Наверное, ты в первый раз чего-то не знаешь.
— Не знаю, — повторил Орландо, который явно растерялся, возможно, потому что оказался за пределами Галилеи.
Перед нами открылся выложенной плиткой коридор, той маленькой шестигранной плиткой, в которой несколько светлых многоугольников перемежаются темными, образуя узор вроде цветка, — в мое детство она часто встречалась, а сейчас ее уже не увидишь. Патио в доме бабушки были украшены точно такой же. Я имею в виду бабушку со стороны матери, о которой уже рассказывала, что она под конец жизни лишилась рассудка. Была ли здесь какая-то связь? Может, эти бесконечно повторяющиеся шестиугольные цветочки таят в себе ключ к безумию?
Мы спросили у медсестры про доктора Мондрагон, и она пригласила нас присесть на стоящую сбоку скамейку, похожую на церковную, и подождать. Мы устроились на ней в рядочек, съежившись, положив руки на колени, как сироты, которым предстоит первое причастие, и так прождали довольно долго.
Ангел спал, я предавалась кисло-сладким воспоминаниям, а Орландо вытащил нож и занялся бесполезным занятием, пытаясь обстругать конец одной из досок на его носилках.
Заметив, с каким удивлением мы наблюдали за несуразными движениями женщины, которая, взяв тряпку и ведро с мыльной водой, мыла пол, медсестра нам объяснила:
— Это одна из пациенток. Когда они хорошо себя ведут, мы поручаем им какую-нибудь работу, чтобы они были заняты.
Мы подождали еще немного. Мой ангел доверчиво улыбался, погруженный в полудрему, в волны своего чуткого сна. Он не знал, что я, словно Иуда, готовлюсь предать его!
«Это для его же блага, — повторяла я себе. — Для его блага и для моего».
Несмотря на то что я никогда особенно не верила в медицину, а еще меньше в психиатрию, в глубине души я была уверена: на этот раз произойдет чудо, туман в голове ангела рассеется, и мы еще увидим его интеллект во всем блеске. В то же время я со страхом думала о собственной заурядности, о своем средненьком уровне, ведь я предпочла бы, чтобы возлюбленный превратился в обыкновенного мужчину, а не оставался и впредь великолепным ангелом.
Медсестра заполняла какой-то журнал, сидя за столом, когда ее встряхнул крик Орландо:
— Послушайте! Сеньорита! Сеньора с хорошим поведением пьет воду из ведра!
Это была правда. Медсестра подошла и стала ее отчитывать, повторяя куда менее убедительным тоном, чем мать, которая хочет, чтобы ее ребенок съел овощи:
— Имельда, не пейте грязную водичку, вспомните, как в прошлый раз она вам навредила и вы заболели, помните? Дайте мне ведро, Имельда…
Имельда выразила неудовольствие тем, что кто-то не дал ей утолить жажду, и бросилась на медсестру. Она как минимум выцарапала бы той глаза, если бы Свит Бэби Киллер не скрутила ее и не держала до тех пор, пока пара подоспевших санитаров не увели больную. Бедная медсестра была очень расстроена, впрочем, как и мы, хотя были всего лишь свидетелями этой сцены.
Мы еще не пришли в себя, когда в глубине коридора показалась Красотка Офелия, слегка растрепанная, в белом халате, заляпанном каким-то желтым лекарством, в ушах ее эффектно поблескивали аметисты, унаследованные от прабабушки.
— Здесь довольно беспокойно, — сказала она мне, извиняясь таким образом за задержку, пока отряхивала халат и пыталась пригладить волосы.
— Где он? — спросила она, после того как мы обнялись.
Я указала ей на носилки, которые мы закрыли пологом, когда произошла история с ведром, чтобы ангел не испугался, и Офелия подняла парусину. Нашим взорам во всем своем великолепии явился мой смуглый ангел, могучий и роскошный. Он полулежал, опершись на локоть, как этрусский король на колеснице.
Красотка Офелия некоторое время молча созерцала его, потом сказала с придыханием:
— Кто это? У него просто божественный вид!..
После, глядя на меня, она добавила голосом человека, не уверенного в том, спит он или бодрствует:
— Он похож на ангела…
— Дело в том, что… он и есть ангел.
— Он опасен? — спросила она тихонько, чтобы остальные не услышали.
— Не думаю. Он всего лишь дает выход природным силам…
— Где ты его нашла?
— В квартале Галилея. Я пишу о нем статью. — Я постаралась, чтобы мои слова прозвучали как можно равнодушнее.
— Привет, — сказала Офелия ангелу, но он рассеянно скользнул по ней взглядом и ничего не ответил.
