Бенуа Дютертр - Бунтарка
– Разумеется!
– Если вы позволите высказать мое мнение, то я не думаю, что это даст какие-то результаты. Вы никогда не сможете контролировать миллионы хакеров, сидящих за своими компьютерами по всему свету.
– Для меня это вопрос принципа, и надо уважать принципы.
– Да, разумеется, но… чтобы это было эффективно. Конечно, у Марка Менантро бывают иногда неожиданные идеи. Но что касается его предложения приручить молодых волчат информатики, я думаю, тут он прав.
– Послушайте, дорогой Фарид… Вы позволите мне называть вас Фаридом? – Блондинка смотрела на него, и ее маленькие глазки блестели. – Зовите меня Ольга… Я буду говорить без обиняков: Менантро – ваш патрон, и вы обязаны исполнять его указания. Но, скажем так, я советую вам быть осторожным с хакерами.
Несмотря на многочисленные обязанности, заместительница директора считала своим долгом отводить на каждую встречу определенное время, а когда оно заканчивалось, быстро высказывала свое решение. И, уже провожая Фарида к выходу, она произнесла:
– Мы поговорим обо всем этом недели через три-четыре.
В дверях кабинета их тела сблизились; слегка смущенные, они стояли напротив друг друга, и крохотная блондинка выпятила грудь в сторону высокого брюнета. Когда она пожимала ему руку, он одарил ее лучезарной египетской улыбкой, какая иногда озаряла лицо этого современного информатика. Взволнованный, он вышел в коридор. В голове у него родились странные видения: он представлял себе их в круизе для влюбленных, представлял детишек, блондинистых, как немцы, и бронзовокожих, как арабы… и вдруг подумал, что Ольга уж очень маленькая и спать с ней будет жутко неудобно. У него возник вопрос: почему какая-нибудь деталь всегда подавляет в нем желание переспать с женщиной?
3
Элиане не очень нравилась эспланада Дефанс: холодная организация пространства, фаллического вида башни, кричащая дешевка стекла и металла, точно архитектурная ода духу предпринимательства. Когда она впервые вошла в свой кабинет на двадцать первом этаже здания ВСЕКАКО, то испытала чуть ли не облегчение, обнаружив, что из окон открывается вид на рабочие кварталы Нантера, дома-клетушки района Катр-Сезон, паркинги опасных поселков и далее – на тянущиеся к западу бесконечные пригороды. Реальность была здесь, перед ней; случай поставил все на место.
Весь коридор – на том же этаже, что и генеральная дирекция, – был отведен под «Rimbaud Project». Сотрудники, советники, помощники и секретарши встречали посетителей у выхода из лифта под портретом Рембо (на сей раз светящегося), под которым был начертан рекламный слоган:
«Войдите в абсолютно новый мир».
Элиана, после того как ее назначили на должность special adviser, сопроводив это повышением зарплаты и обещанием льготного пакета акций, вполне могла бы ничего не делать, завтракать в дорогих ресторанах, лишь время от времени заглядывая к себе в кабинет. Однако что-то вроде профессиональной совести, восходящей к годам пикардииского детства, заставляло ее честно исполнять свои обязанности. Она неоднократно приходила сюда, чтобы выбрать, как расставить мебель, и проконтролировать декор. Счастливая, оттого что получила кабинет – гораздо более просторный, чем загроможденное помещение «Другого канала», – в свое единоличное распоряжение, она выдвинула ящики, разложила, как школьница, карандаши и резинки, потом положила руки на стол и гордо осмотрела свои владения и систему Hi-Fi. Элиана надеялась использовать свое новое рабочее место, чтобы придать своей миссии некий смысл и сделать хоть чуть менее нелепыми мечтания Менантро. Восхитившись в очередной раз кабинетом, она позвонила матери, чтобы предложить ей зайти сюда, когда она будет в Париже.
Со своими подчиненными special adviser установила новый тип отношений, не имеющий ничего общего с телевизионным панибратством и основывающийся на двух принципах: иерархия и вежливость. Каждый раз, приходя в здание ВСЕКАКО, она старалась быть доброжелательной и отзывчивой. Проявляя внимание к своей помощнице (вплоть до вопросов о ее здоровье и личной жизни), она сделала все, чтобы не произошло смешения ролей. Отныне только она объясняла, решала, отказывала. Но тем не менее она желала выслушивать идеи, приходящие извне. На первом этапе речь шла о том, чтобы набрать как можно больше проектов и с этой целью выслушивать людей искусства, интеллектуалов, молодежь. В нескольких строчках, набранных на компьютере, она выразила свое собственное видение «Rimbaud Project» в качестве «букета разрушительных энергий». В интервью, данном внутренней газете ВСЕКАКО, она открыто заговорила об инициативе наемных работников. Идея эта, подсказанная Сиприаном, должна была обеспечить ей популярность внутри корпорации, что стало бы для нее самой надежной защитой.
Утром она работала на телевидении. А трижды в неделю во второй половине дня отправлялась в Дефанс для назначенных встреч, проходила через холл башни, поднималась в лифте в сердце делового мира и открывала в себе деловую женщину. Втайне ей нравились менеджеры и руководители, которые улыбались ей, поздравляли по поводу очередной ее передачи, расспрашивали об эволюции «Rimbaud Project», прежде чем вновь погрузиться в биржевые операции. Эта жизнь в отдельном кабинете, совмещаемая с работой на телевидении, достигла кульминационной точки после первой передачи цикла «Охота на ведьм». Она тогда услышала в лифте бездну комплиментов. А еще через неделю Элиана чуть не бегом ворвалась в коридор, где ее ждала компания рэперов, и встретилась с заместительницей Менантро Ольгой Ротенбергер. Журналистка надеялась услышать хоть какую-нибудь любезность от этой внушающей робость женщины. Но крохотная блондинка, как всегда бесстрастная, как всегда держащая сумочку, которая почти что волочилась по полу, лишь повела подбородком в сторону сидящих в приемной арабов в бейсболках и промолвила:
– Наверно, это ни к чему. И так слишком много народа шляется в башне…
И она повернулась к Элиане спиной, а та задалась вопросом, за что же все-таки ей платят. Ее профессиональное достоинство было уязвлено, однако она постаралась не возмущаться: льготный пакет акций, вроде принадлежащий ей, пока что находился где-то в администрации. В последующие дни она сократила количество встреч и стала использовать кабинет как некое приложение к личной жизни. Через месяц-другой первоначальное рвение превратилось в возмущение занудами, которые заставляют ее терять драгоценное время, после того как она оказалась вынуждена по роду службы принимать их.
Именно так она и восприняла троих посетителей, записанных к ней на прием в этот вторник. Секретарша перечислила их: Жак Сен-Поль, бывший сотрудник ВСЕКАКО, пребывающий на пенсии, затем какая-то девица-режиссер, которая ищет финансовых партнеров для съемки полнометражного видеофильма, и, наконец, Франсис Люрон, работающий в филиале «Экспресс-почта». Читая эти фамилии, Элиана уже предвидела два-три тоскливых часа, потраченных совершенно впустую. Она начала понимать, что «Rimbaud Project» предназначен вовсе не ради поиска идей, а затем, чтобы создать для корпорации видимость молодого порыва, и для этого двух-трех символических проектов, широко раскрученных в средствах массовой информации, более чем достаточно. Но зато она обрадовалась, увидев только что доставленную дизайнерскую мебель, заказанную ею несколько дней назад. Перед своим кабинетом она полюбовалась двумя креслами, созданными неким творцом мебели; сиденья их были покрыты раздражающей стеклотканью, для того чтобы сидящий визитер «испытывал затруднительное чувство неловкости, возникающее в непредсказуемых ситуациях». Именно такой дух она хотела бы внедрить во ВСЕКАКО. Зазвонил телефон.
– Алло, маркиза?
– Не смейтесь, Сиприан!
Принцесса, маркиза… Грубая эта лесть, похоже, забавляла ее возлюбленного. Но она хотела искреннего тона.
– Сиприан, мне плохо. Я все задаю себе вопрос: что я делаю в этом кабинете?
– Вы – содержанка, и у вас салон. Разве может быть занятие лучше этого?
– Но я не создана для роли мебели. У меня потребность действовать!
– А что вы скажете насчет бокала вина в моем поместье, чтобы отпраздновать вашу новую передачу?
Но она же только этого и ждет! Наконец-то барон раскрыл двери замка, двери своей близости… Элиана записала в блокнот название пригородной станции, куда он завтра в пятнадцать часов приедет встретить ее. Счастливая, Элиана положила трубку, радуясь, что она свободна, что ей уже не надо ходить в школу, что она может не являться в этот кабинет, что любовь пришла вместе с богатством, что жизнь – игра, как говорит Сиприан. И в таком радужном настроении она нажала на кнопку интерфона и попросила секретаршу пригласить первого посетителя.
Жак Сен-Поль, с усиками, в костюме двойке и кепке, был похож на уже исчезнувший образчик французского мелкого буржуа былых времен. Этакий начальник канцелярии времен Третьей республики, заявившийся по ошибке в современную лабораторию, он вошел, положил руку на шероховатый подлокотник кресла и тут же резко убрал, ощутив колючесть стеклоткани.
