Геннадий Карпов - Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043
– Вы знаете, – перебил я его, – Вы будете смеяться, но я тут оказался потому, что приехал посмотреть, как хорошо жить в Америке. Купился, как последний идиот на картинку в телевизоре!
Мужик отвернулся, его плечи затряслись. Так я и не понял, заплакал он или засмеялся, потому что в этот момент где-то недалеко проехали грузовики. Они двигались от порта к горам. Их было, судя по звуку, с десяток. Мы затихли и переглянулись.
– Никак, по нашу душу пиндосы едут? Город собрались оцеплять? Разумно! В этих зарослях нас ловить – как понос под панамкой, а вот за городом нам несдобровать. Эх, стволов бы побольше! Близко Мексика, а попробуй, доберись! Нормальные-то герои в обход ходят! Может, и мы через Канаду рванём? Дед, а у тебя никакой берданки не завалялось? Или магазинчик подскажешь оружейный, чисто в паре кварталов? Переодеться бы, да по двое – по трое потихоньку огородами выбраться, как шум утихнет.
Говорили почти все, но негромко, с опаской прислушиваясь с рёву двигателей.
Хозяин понял наше волнение, принёс старый портфель, и достал из него карту города. Ткнул пальцем в одну точку:
– Мы сейчас тут. Вы в Мексику прорываться будете? Лучше всего идти через парк, потом взять южнее, пересечь девяносто четвёртую, пройти по лимонам (Я не очень понял про лимоны, но переспрашивать не стал.), пересечь ещё одну улицу с романтическим названием "54", далее через какую-то Бониту, там взять восточнее, пересечь шоссе "125", уйти горой выше верхнего водохранилища, а оттуда уже прямо на юг, к границе. Иначе нарвёмся на заставы. Хотя, если нас ищут, патрули могут стоять где угодно. Но солдат в гарнизоне немного, вряд ли за нами отправят дивизию и вертолёты. Оружия у него нет, а все оружейные магазины давно разграблены и закрыты.
Мы почесали лбы над картой, прикинули километраж и возможности отхода. Микола снова предложил задушить свидетеля, но это было хоть и разумно, но как-то неприлично. Мы хотели отдать хозяину банковские карточки в оплату чая и фасоли, но тот глянул на них и отказался брать, потому что терминалы остались только в порту, а карточки убитых солдат сразу блокируются. Это уже много раз проверяли. Можно попасть в комендатуру и пойти на эшафот.
Мы обратили внимание, что на каждой карте был фломастером написан код.
– Это, конечно, неправильно, но все так делают, – пояснил хозяин, – Очень плохая память стала у людей.
Так что карточки нам пришлось выкинуть, а три тысячи баксов – вручить полумексиканцу. Хозяин отдал нам кучу своих старых рубах и штанов. Мы покидали свою рванину в мусорный бак, и превратились в Педро, Артуро и прочих Джорджей. Мне достался опять-таки спортивный серый костюм с капюшоном. От прежнего меня остались только сильно потёртые, но всё ещё целые босоножки. Уже прощаясь, я спросил, как его зовут?
– Айван, – просто сказал тот, – Айван Родригес.
До гор, казалось, рукой подать. Мы шли не одной кучей, а по трое. Навстречу попадались горожане. Кто ехал на велосипеде, кто шёл пешком. Симпатичная мулатка тащила на плече мешок картошки, но, завидев нас, бросила поклажу, и свернула в ближайший переулок. Мы увидели пару работающих магазинов, из одного окна даже слышались звуки гитары. Кто-то хрипло пел по-испански. Здесь ещё теплилась какая-никакая жизнь. Пара электрокаров подвезла к магазину какие-то коробки, но пока мы не отошли подальше, водители не вышли из своих бронированных кабин. Мы ловили на себе взгляды, в которых был в основном страх. С другой стороны, какие чувства должны были вызывать у местных полукровок небритые грязные рожи белокожих, одетых во что попало от цветастой майки до серого плаща, под которым Санёк прятал автомат? Примерно через час раздалась автоматная трескотня, длившаяся минут пятнадцать. Звуки шли почти оттуда, куда мы держали путь. Пришлось забрать правее и отсидеться около полуразрушенного павильона. Стрельба стихла, и нам стало не по себе.
Близился вечер. Солнце плавило и обжигало. Мы старались держаться тени, но перед шоссе с номером "54" была настоящая пустыня. Больше километра открытого пространства, за которым текла речка, и начинался лес и горы. В разведку Сергей отправил меня и Ваню, повара со своего корабля. Ваня был худой, высокий, и быстро бегал. Так что попасть в него, как сказал старпом, может только снайпер с пятилетним стажем. Мы прошли через марево придорожного пустыря, огибая остовы разбитых авто и какие-то развесистые кактусы, прислушались, и вылезли по насыпи на дорогу. Дорога была пуста в обе стороны. Под ногами валялись гильзы, тянуло жжёной солярой и порохом. С противоположной стороны дороги до самого леса лежали тела, в которых мы без труда опознали наших сокамерников. Серые китайские костюмы перемежались с разноцветными рубахами и штанами мексиканцев. Ближе к дороге их было насыпано густо, дальше к лесу лежало человек пять. На бетонке мы разглядели свежие пятна крови и следы грузовиков. Если бы вокруг была стрельба – наверно, было бы не так страшно, как в полной тишине смотреть на тела, из которых ещё течёт кровь, и к которым даже мухи не успели слететься. Перестрелка произошла около часа назад.
Ваня помаячил нашим, и мы молча прошли мимо тел. Живых не было. Это как-то сразу стало понятно, с первого взгляда. Стояла тишина, нарушаемая стрёкотом кузнечиков, шумом далёкого порта, да скрипом камней под нашими ногами. Как заметил кто-то, многие из лежавших были добиты в спину и затылок. Оружия у убитых не оказалось. То ли забрали амеры, то ли те, кто был с пушками, ушли в лес: тел мы насчитали тридцать семь. А беглецов было человек семьдесят. Значит, половина уцелела, если не погибла где-то ещё. Ощущение было омерзительное и жуткое. Все понимали: окажись мы тут часом раньше – тоже лежали бы рядом. И возникало чувство стыда перед павшими за то, что живы.
Потом мы прошли по малоэтажному району, где за заборами хрюкало, кудахтало, блеяло, мычало, и пахло скотным двором. (Район, видимо, когда-то считался престижным, судя по размеру домов и высоте заборов.) Улицы всё так же были пустынны. Изредка попадались старики и забавного вида толстожопые тётки в сомбреро, пиджаках с одной большой пуговицей, и шортах шестидесятого размера. Нам кто-то махал рукой, что-то крикнул, но мы шли быстро, надеясь попасть в Мексику затемно. Карту мы взяли с собой, поэтому примерно представляли, где находимся. Но, когда впереди показалось очередное шоссе, за которым уже шли самые настоящие горы, мы попали в засаду.
Улочка, по которой мы передвигались, по обочине заросла кустарником, вдоль неё стояли какие-то невзрачные беседки, остатки дощатых заборов, врос в землю и когда-то давно использовался под огуречную грядку кузов огромного пикапа "Форд". Поэтому мужика в бандане я заметил, когда до него оставалось метров тридцать. Я его узнал сразу. Может, это был не он конкретно, но той же породы, натасканной на убийство, что и на корабле. Лицо полосами измазано краской, за плечами – здоровенный рюкзак, а в руках – какая-то хитрая волына, которая даже на привычный автомат-то не походила. Из этой чёрной штуки он дал очередь так быстро, что я даже испугаться не успел. Рома, шедший рядом со мной, упал, схватившись руками за живот. Пули, пролетевшие сквозь Рому, попали в кого-то сзади, там раздался короткий крик, кто-то тоже упал. Я сиганул в траву и пополз по каким-то заброшенным грядкам к ближайшему домику, а над головой свистели пули. Сзади грохнули ответные выстрелы – и понеслось! На один наш выстрел обратно летел шквал огня. Наши автоматы и пистолеты стреляли в пять раз громче и в три раза медленнее, чем чужие. Если бы основная засада была на той дорожке, по которой шли мы – нас всех покрошили бы за минуту. Но на дорожке стоял только один, а остальные (Не знаю, сколько их там было.) начали стрелять с левого фланга через чей-то заросший участок с изгородью. Уж не знаю почему, но нас ждали на центральной улице микрорайона, а не на задах, и ни фига не с оркестром. Пока я полз к кирпичному домику с пристроенным гаражом, то вспомнил момент из американского фильма, где герой в джунглях одним ножом зарезал человек сто вьетнамцев и советских, а те даже ни разу выстрелить не успели. Я же ободрался о кактусы и кусты, перепугался, растерялся, и сил не было перескочить через полуметровую оградку, до того устал за день. Левая нога вообще отказывалась слушаться, до того набегалась. Я заполз за угол дома, и только тогда вспомнил про свой "Ругер". Чёрт! Растяпа! Наши парни там гибнут, а я?
Я высунул нос из-за угла. Ко мне, пригнувшись и ползком, подгребали восемь наших во главе со старпомом. На дорожке ещё грохнул автомат, в ответ из трёх точек полоснули по нему и по стене моего укрытия. Старпом запрыгнул за угол, крикнул:
– Валим! Патронов уже нет! – и ватага ломанулась в соседний дворик, направляясь к спасительным горам. Последним шёл Лёха, зажимая ладонью щёку. Из-под ладони текла кровь.
От дорожки, где шла перестрелка, меня отделяло каких-то пятьдесят метров, но я ничего не видел из-за зелени. Там раздавались крики, потом щёлкнули два пистолетных выстрела, снова очередь – и тишина. Кто-то крикнул по-английски:
