Александр Тарнорудер - Ночь - царство кота
На войне, как на войне, и дезертиров ждет страшная участь — найден и снят с табурета, и дружно осмеян Багор с кровавым отпечатком гитарных струн во всю щеку. А выразить горечь утрат мы здесь не беремся за непечатностью метафор. Обоз затаился, осознав свою никчемность в деле обеспечения боеприпасами, ротные медики были бессильны в деле врачевания, ибо лечить подобное подобным было нечем. Но как мы могли забыть о разведке?! — Не даст, не даст пропасть друзьям Серега Водопьянов, с разбитой губой и синим орденом под глазом, но с доброй бутылью в руках, добытой после ратного боя мирным сеновальным трудом.
Немноголюдно в электричке, подходящей к Курской в субботний полдень. Припозднившиеся дачники берут противоположное направление, ранние грибники еще в лесу, а зеленый десант уже давно в очередях. Что можно добавить к рассказу о нашей боевой единице? — Мероприятие, день здоровья, прошло без потерь в живой силе, и в некотором смысле, пошло на пользу, потому что Татьяна Андревна не поминала с тех пор сохатого.
К концу года в лаборатории появился новый холодильник.
10
— Додо летит на север! Додо летит на север!
Чета пенсионеров Дубинчик с сыном и внуком заканчивали короткий кармиэльский променад — короткий, потому что в августе душно даже в Кармиэле — когда маленький чернявый пацанчик, наяривая на велосипеде и отчаянно вопя, проскочил у них под самым носом, едва не задев рулем зазевавшегося Мишку. В восторженном крике «Додо летит на север!» чуткое ухо готового рассердиться Михал Давыдыча уловило если не гордость за первого человека в космосе, то по крайней мере, восхищение беспосадочным перелетом Чкалова из России в Америку через Северный Полюс.
— Кто такой Додо, и почему такая радость по поводу его полета? Он что, на полюс летит?
Артем фыркнул:
— Додо — это Гай Додано, а летит он жениться.
— И что, все прогрессивное человечество должно знать, что этот Гай, как там его, женится?
— Папа, ты что, в самом деле не слышал о Гае Додано? — остановился Артем. — Не может быть!
— Да что мне с ним, детей крестить, с этим Надо. И опять собачьи имена, Гай, пса так не назовешь, прости, Господи.
— Ладно, пап, черт с ним, с Надо-Ненадо. Этот Додо летит жениться и еще не знает, кто его невеста!
— То есть как это так, не знает, кто невеста?! — Михал Давыдыч, в свою очередь, застыл на месте.
— Скорее всего знает, но делает вид, что не знает, это игра такая, телевизионная.
— А невеста, что, тоже ничего не знает?
— Невест несколько, и они его разыгрывают, как в лотерею, или он их, смотря с какой стороны посмотреть.
— Не может быть! Хватит болтать всякую чепуху.
— Ты что-то путаешь, Тема, так не бывает, — вмешалась в разговор Анна Моисевна.
— Да что вы мне все не верите, включите телевизор, так поверите. Это все в прямой трансляции идет — видите, на улице никого нет. Все сидят, небось, как приклеенные, за Додо следят. Я вам когда про день здоровья рассказывал, так вы, почему-то, сразу поверили, а тут — не может быть. В России национальный спорт — водку пить, а в Израиле — лотерея, народ хлебом не корми, а дай в лотерею сыграть. Этот Додо — просто гений, он уже полгода страну держит в напряжении.
— Ну пойдем, что ли, — Михал Давыдыч недоверчиво покачал головой, — черт те что в мире творится.
— Вы, пап, уже сколько времени здесь, а все Россия да Россия, хоть бы ради интереса на Израиль переключились.
— А чего тут интересного? И непонятно ничего.
— Раз в год в цирк можно сходить, так вот пойдем цирк посмотрим, а то потом на работе все будут Додо обсуждать, а я самый смак и пропустил.
Они поспели вовремя — Гай Додано выходил из студии, и под вой собравшейся у дверей публики, сопровождаенмый телохранителями, направлялся к зафрахтованному вертолету. А после рекламы, как будто специально для Михал Давыдыча и Анны Моисевны, чтобы не скучал зритель во время исторического перелета на север Гая Додано, показали наиболее интересные фрагменты «охоты на Додо». Все было настолько понятно и просто, что переводить Артему почти не пришлось, да и прекрасно срежиссированное зрелище захватило не только Анну Моисевну, но и неверующего Михал Давыдыча.
Сначала любая, обладающая израильским гражданством (что было упомянуто), еврейская (что было подчеркнуто) девушка (что не было подчеркнуто) могла отправить не более пяти (ха-ха) лучших своих фотографий в студию в конверте с пометкой (строжайше подчеркнуто). А еще было витиевато объяснено, что будут рассматриваться только соответствующие этическим нормам фотографии, а остальные — вплоть до… Вплоть до чего, из объявления не следовало. Впрочем, научившиеся разбирать справа налево сразу поняли, что пристально рассматриваться будут как раз те самые, упомянутые последними, а душещипательная история престарелого техасского рэнджера с его тридцативосьмилетней «топлесс», облетевшая СМИ, пришлась как нельзя кстати. И, что о-очень важно, анонимность гарантирована.
По фотографиям, а также по стилю и содержанию письма, высокая комиссия во главе с самим Шаем Дрором отбирала участниц полуфинала. Полуфиналистки приглашались в студию, где им давалась возможность наиболее полно раскрыть свои способности. Телеоператоры, видимо, за скудостью остального материала, показывали преимущественно экстерьер, раскрываемый с завидной щедростью, и Анна Моисевна старалась прикрыть собой экран телевизора от внука. А Мошик вместе с Артемоном самозабвенно играл клубком темно-зеленой шерсти.
Додо летел в вертолете над горой Кармель. Израиль замер в ожидании вскрытия конверта с окончательным и не подлежащим обжалованию приговором судьбы. Никто не сомневался, что грандиозное шоу расписано заранее до мельчайших деталей, но проза жизни меркнет в блеске спиц золотой кареты для средиземноморской Золушки.
— Кирьят-Ям! Кирьят-Ям! — раздалось на бескрайних просторах от Метулы до Эйлата ровно за отмеренное количество минут, необходимых для развертывания телекамер у дома единственной и неповторимой, квартира которой была снята тайно, полгода назад, в самом начале умело спланированной операции.
Вертолет медленно передвигался над старым городом Акко, чтобы дать возможность камерам запечатлеть древние стены, а потом, неумолимо следуя сценарию, двинулся обратно на юг в совсем недавно, по исторической шкале, отстроенные районы, символизируя преемственность эпох. Туго закрученная свадебная спираль сжималась все плотнее и плотнее по мере приближения к развязке полугодового марафона. Выбор дома суженой представлял немалую трудность необходимостью сочетания чисто утилитарных удобств — наличия лифта и вертолетной площадки, и политически корректного микрорайона. По мере посадки вертолета прожекторы заметались по окрестным балконам, быстро заполняемым жаждущей зрелища публикой, на долю которой выпало счастье лицезреть уверенную поступь новейшей израильской истории.
Камеры взяли в перекрестье Додо, выходящего из американского геликоптера, в безупречном лондонском костюме, причесанного лучшим парикмахером Франции, с букетом цветов, совершенству которого позавидовал бы японский император. Додо выпрямился и помахал публике. Затем он направился к одному из подъездов, обозначенному тоннелем света, и манившему с притягательностью снятого для календаря старого шале в горах Швейцарии. Открылась придерживаемая услужливым ассистентом защищенная интеркомом дверь, и Гай Додано проследовал в лифт. Объектив уперся в покореженную алюминиевую панель, украшенную кириллицей. «БЛЯД» было выгравировано по алюминию твердой рукой русскоязычного подростка.
— Этаж? — тупо спросил в прямом эфире ассистент режиссера, знавший квартиру лучше своей собственной.
— Четвертый! — раздраженно ответил Додо, обтекающий потом в этом несносном костюме душным приморским вечером.
— Третий! — взгляд Артема уперся красной точкой лазерного прицела в сожженную сигаретой кнопку третьего этажа, посреди покореженной панели, украшенной упомянутым словом. Он столько раз провожал на этот этаж лучшую подругу жены, заполночь, когда чертовски хочется спать, а после этого нужно возвращаться обратно в Хайфу.
Как вы думаете, читатель, угодно ли провидению перетаскивать камни на стройке, или легче ткнуть пальцем в кнопку компьютера. Предпочитаете ли вы двенадцатираундовый зубодробительный поединок профессионального боксера невидимому неподготовленным глазом движению обладателя черного пояса и девятого дана? И, наконец, хотите ли многочасовой, под общим наркозом, операции, если можно чикнуть где-то там лазерным световодом?
Палец ассистента режиссера надавил на кнопку третьего этажа, обозначив поворот судьбы Гая Додано, мечтавшего в тот момент лишь о спасительном холодном душе. Лифт остановился. Съемочная группа вывалилась, на площадку, в необозначенное по израильской традиции, именами и номерами квартир пространство. И вновь палец ассистента, нажал на кнопку. На этот раз звонка входной двери.
