Элизабет Хайд - Главное - доплыть
Эми подняла голову, сделала глубокий вдох и торопливо вытерла губы.
Питер подергал ее за плечо.
— Какого черта?..
— Ничего страшного.
— Что значит — «ничего страшного».
— У меня просто болит живот. Ничего особенного.
Питер нервно огляделся в поисках Сьюзен.
— А что по этому поводу думает твоя мать?
— Не надо, — всполошилась Эми. — Не говори ей. Это все из-за воздействия высоты.
Питер хотел заметить, что они не в Гималаях, но Эми вдруг указала в сторону реки.
— Смотри, какая она разная.
Питер повернул голову. Эми была права. Ближе к берегу плясала зыбь, дальше, на середине, бурлило течение, и, наконец, вдалеке пузырился и пенился водоворот.
— Хочешь таблетку?
— Нет.
— У гидов есть что угодно в аптечке.
— О Господи!
— Не злись.
— Я просто жалею, что заговорила об этом, потому что теперь ты не отвяжешься.
Точно так же как при разговоре о вшах у собеседников начинает рефлекторно чесаться голова, при упоминании о боли в животе у Питера заурчало в желудке. Он рыгнул.
— Извини, — сказал он и рыгнул снова, а потом посмотрел на сумку Эми. — «Вера Брэдли»?
— Откуда ты знаешь?
— Моя бывшая подружка обожала «Веру Брэдли».
Эми взяла сумку и поболтала ею в воздухе.
— Ее купила моя мать. По-моему, подделка. Но ей приятно видеть, что я ношу эту штуку.
— Сто баксов за какую-то брендовую кошелку, — усмехнулся Питер. — Уму непостижимо. Но моя девушка была счастлива.
— Долго ты с ней встречался?
— Шесть лет.
— И кто инициировал разрыв?
— Она.
— Обидно.
— Ну да.
— Ты рад, что мы путешествуем не в компании бойскаутов? — спросила Эми.
Питер допил пиво.
— Ты веришь Эбо?
— А что, для этого нет оснований?
— Знаешь, как распознать вранье речного гида?
— Как?
Питер покачал головой.
— Он начинает врать, как только откроет рот. О Господи, — вздохнул он, — а ты самый легковерный человек на свете.
Глава 20
День четвертый, вечер. Шестидесятая миля
Пока остальные ужинали, Руфь, убедившись, что пес не придет и не примется обнюхивать ее ногу, устроилась на бревне и закатала штанину. Она сняла повязку и осторожно отлепила марлю. Увиденное отнюдь ее не вдохновило. Рана не затянулась и по-прежнему сочилась, а после прикосновений на коже вокруг оставались белые пятна.
Может быть, настало уже время для применения антибиотиков?
У Руфи в аптечке имелся запас антибиотиков на несколько дней. Она и Ллойд не забывали брать их после одного особенно трудного спуска, когда на пятую ночь она подхватила инфекцию, поразившую ушную раковину. Эта патология запросто лечится амоксицилином, но из-за его отсутствия Руфь в течение шести дней со страдальческим выражением лица хваталась за голову, а Ллойд беспокоился о том, что начнется воспаление среднего уха. Примечательно, что Френкели не афишировали то, что у них есть антибиотики универсального действия, хотя, несомненно, поделились бы лекарством в случае необходимости, но Ллойд, будучи в отпуске, не хотел брать на себя ответственность и прописывать достаточно радикальные средства посторонним людям.
Теперь, разглядывая ногу, Руфь поняла: предстоит принять решение. Покраснение и опухоль свидетельствовали о том, что необходимо серьезное лечение, хотя заражение все-таки не началось. Если бы они взяли побольше этих препаратов (почему они этого не сделали? Какая непростительная непредусмотрительность!), она бы не стала мучиться сомнениями. Но таблеток хватило бы всего на один курс, и поэтому Руфь колебалась. В конце концов это всего лишь поверхностная рана, и она непременно должна зажить, если держать ее в чистоте и погуще смазывать неоспорином.
Подошел Джей-Ти.
— Нужно было подождать меня, — с явным неодобрением заметил он. — Вы же видите, поднимается ветер — в рану набьется песок.
Он опустился на колени, осмотрел ногу Руфи и нахмурился.
— Не нравится мне, как это выглядит. Посмотрим, что скажет Дикси.
Джей-Ти позвал Дикси, та подошла и тоже осмотрела рану. Но она ничего не хотела решать без Ллойда. Однако у Руфи сразу же возникли опасения того, что Ллойд принесет антибиотик, а ей очень не хотелось думать, что рана потребует его применения. Сколько царапин и порезов она вылечила за эти годы? Руфь знала, как выглядит инфекция, — а с ее ногой все в порядке. Ллойд с трудом понял, в чем, собственно, дело, поэтому ему дважды пришлось объяснить, что случилось («Какая собака?»). Когда он наконец уяснил, что это не собачий укус, то пожал плечами, велел залепить рану пластырем и перестать жаловаться.
Следуя этим указаниям, Джей-Ти и Дикси промыли рану, смазали и перевязали. Руфь сидела, чувствуя себя беспомощной, а Ллойд, подойдя к палатке Эвелин, принялся перетряхивать ее сумку в поисках вещей, которых он не видел с начала спуска.
Вчера Джил недвусмысленно дала понять сыновьям, что хотя они и находятся в условиях дикой природы, не должны отказываться от таких атрибутов цивилизации, как туалет, но сегодня поймала себя на том, что все меньше беспокоится об этом.
В десяти футах от Джил закашлял Сэм. Она узнала эти сухие резкие звуки, и была уверена, что за этим последует шипение ингалятора — быстрое впрыскивание лекарства от астмы, — однако ничего этого не произошло.
— Где твой ингалятор, Сэм? — спросил Марк в перерыве между приседаниями.
Сэм снова закашлял.
— Все находится в его сумке с купальными принадлежностями, — ответила за сына Джил.
Джил ожидала громкого раздраженного вздоха, неизменно испускаемого Марком, когда мальчики не оправдывали его надежд (выражаемых в таких формулировках, как «будь организованным, ответственным, держи лекарства под рукой»), но вместо этого муж принялся рыться в вещах Сэма. Послышался и глубокий вздох.
— Ладно, ковбой, спи.
Марк лег на циновку рядом с женой. От него, как ото всех здесь, пахло лосьоном.
— Спасибо за то, что нашел ингалятор, — шепнула она, — за то, что не стал ругать мальчика за небрежность.
— Хорошо, что ты устроила нам эту поездку, — благодушно заметил Марк, помолчав.
— Я тоже рада.
— Мальчики, кажется, вовсю развлекаются.
— Да. — Джил, лежа на спине, смотрела на россыпь звезд; с обеих сторон возвышались черные утесы, отделявшие путешественников от остального мира. Она в жизни не видела такой красоты. Какие еще миры есть? И куда все они движутся? Джил раскинула руки, касаясь ладонями прохладного бархатистого песка. Ее посетило чувство собственной значимости; показалось, что она способна объять весь свет. И в то же время Джил ощущала себя маленькой, как игольное ушко.
— Надеюсь, я буду грести, когда пойдем через Кристалл, — размышлял вслух Марк.
— А почему бы и нет? — подбодрила его Джил.
— Все захотят там грести, — объяснил Марк. — Я слышал, как об этом говорил Митчелл.
— Ш-ш-ш, он рядом.
— Митчелл и пальцем не пошевелил, — шепнул Марк, — пока я качал воду.
Джил потянулась к мужу и взяла за руку.
— Посмотри на звезды, Марк, — прошептала она. — Попробуй сосчитать их…
Он замолк, как она и надеялась. Супруги лежали на песке и считали звезды, а неумолчный шум воды навевал на них сон…
7 июляМитчелл всех достал. Сегодня за обедом он принялся твердить, что плотина скоро рухнет. Он считает, что она ненадежна и вся растрескалась. А когда она наконец рухнет, получится стена воды высотой пятьдесят футов, смоющая нас в Мексиканский залив. Джей-Ти готов был тут же его прибить — он слушал молча, а потом наконец спросил Митчелла: он что, инженер или гидролог? И вообще, сколь глубоки и обширны его познания хоть в чем-нибудь? Джей-Ти так и сыпал терминами, и Митчелл заткнулся. Но свое дело он сделал. Эвелин уверена, что плотина непременно рухнет, когда мы будем в пути.
И со своей женой он тоже не слишком любезен. Например, сегодня вечером она нашла какую-то окаменелость, страшно обрадовалась и попросила Митчелла сфотографировать ее, чтобы она могла показать эту фотку своим ученикам, а Митчелл сказал, что все равно ничего не получится и на снимке будет изображен просто кусок серого камня. Честное слово, она чуть не заплакала. Поэтому я сама сфотографировала для нее эту окаменелость. Я бы никогда не вышла замуж за такого типа!!! При всем том, что я такая толстая!!!
Завтра ни за что не поплыву вместе с мамой. Потому что когда мы с ней на одном плоту, я ни о чем не могу говорить. Она комментирует все, что я скажу. Все время только и слышишь: «Эми, а я и не знала, что ты хочешь поехать в Китай. Эми, я и не знала, что ты хочешь научиться грести. Эми, я и не знала, что ты боишься летать на самолете». Не желаю открывать перед ней душу. Жаль, что я не поехала сюда одна.
