Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»
Телефонный звонок вырвал Юлю из размышлений. Она только что поместила у себя на страничке в социальной сети картинку под заголовком “А вы помните обещания “Единой России” в 2000-м году?”. Изображение было списком целей правящей партии, которые они клялись достичь в срок от трех до 10 лет. На календаре был 2011-ый год, и пользователи Интернета отметили, что ни одно из обещаний не было выполнено хотя бы частично.
На телефонном дисплее высветился номер родителей. Девушка несколько секунд боролась с желанием не брать трубку, но потом устыдилась и нажала на “прием”. Родители звонили из-за границы, они делали это каждую неделю, и в трех случаях из четырех разговоры заканчивались негативом, скандалом и испорченным Юлиным настроением.
— Привет, родители! — поздоровалась девушка и переключилась на громкую связь, чтобы не держать трубку у уха.
— Привет, наше солнце, — у отца была странная манера общаться, он, вроде бы, говорил ласковыми словами, но интонация его была, как минимум, менторской, если не с нотками горького разочарования в собеседнице. — Как твои дела? Как Тим? Как работа? Как погода? Как проходит день?
— Хорошо, — Юля сначала ответила, только потом признав про себя, что “хорошо” прозвучало как-то коротко. Не её виной было то, что у неё, действительно, все хорошо, а на все родительские вопросы можно ответить одним и тем же словом. — А у вас?
— Ты там, вроде бы, жаловалась на плохое самочувствие, писала, что на работе не клеилось что-то. Уже разобралась? Болеешь что ли? — проигнорировал вопрос отец.
Юля с удовольствием представила, как берет телефонную трубку, подходит к балконной двери, выглядывает на улицу и со всей дури кидает аппарат вниз с третьего этажа. Именно так ей хотелось сделать каждый раз, когда родители решали обсудить с ней то, что она писала в Интернете, помещая информацию в открытый доступ.
Делали они это настолько часто, что возникал логичный вопрос, почему двум взрослым, состоятельным, благополучным, любящим друг друга людям не найти какое-то другое занятие? Неужели за границей больше нечего делать, кроме как сидеть в российском Интернете, проверяя активность своей давно уже совершеннолетней дочери? Очевидно, что так делают многие родители, но единицы зачем-то решают обсудить написанное в красках и деталях, совершенно не скрывая нездоровый интерес к занятиям своего ребенка.
— Ну, раз уж вы так внимательно читаете мою “стену”… - как можно вежливее ответила Юля сквозь зубы. — То должны были бы заметить, что о решенных проблемах с работой уже давно написано.
— А что нам прикажешь делать? Ты же ничего не рассказываешь. Приходится следить за твоей жизнью издалека, — с плохо сыгранным сожалением заявил в трубку отец. Девушка, молча, накрылась с головой одеялом.
— Зачем ты пишешь про политику? — ввязалась в разговор мама, голос у неё был изначально раздраженный.
— А почему нет? — удивленно спросила Юля. — Все ссылки с новостных ресурсов, ничего не придумываю, просто доношу до людей информацию.
— Ты не считаешь, что это лишнее? — резко прервала её мать. — Кому надо, те свои ссылки сами найдут, без тебя. Понапихиваешь к себе на стену этой ерунды, тебя потом твой работодатель проверит и уволит.
— Эм… а за что? — в шоке, Юля даже ближе к трубке подсела.
— Человек, который не любит действующую власть, никогда не будет успешен. Надо, наоборот, всячески поддерживать тех, кто потом поддержит тебя, — последовал безапелляционный ответ. — Я ясно выражаюсь? ХВАТИТ ПИСАТЬ О ПОЛИТИКЕ.
— Да это же бред, мама! — возмутилась девушка. — Кому какая разница, что и где я пишу? Это не делает меня худшим профессионалом в моей специальности!
— В Америке у всех проверяют facebook, отказывают в должности, если человек легкомысленный, ненадежный, — завел папа.
— Знаете, дорогие, нам бы сначала жить, как в Америке, а уж потом… — попыталась донести свою мысль девушка. — Все, что я пишу у себя или делаю “перепост”[17] от других — это правда, глупо её отрицать. Я не собираюсь изображать, будто в стране все отлично, только чтобы когда-нибудь меня взяли на мифическую работу. И вообще, кто вам сказал, что я хоть что-то буду иметь общего с государственным аппаратом в лице той же “Единой России”?
— Именно к этому и надо стремиться! — взвизгнула разгневанная мать так, что динамик в телефоне захрипел. — Ближе к “кормушке”, там все к твоим услугам. Но с таким отношением, кто же тебя туда возьмет?
Юля ошалело смотрела на аппарат, из которого доносились короткие гудки. Все чаще родители именно так заканчивали разговоры, видимо, показывая, что она не заслуживает ничего, кроме бросания трубок, так сильно дочка их злит своим поведением. Девушка аккуратно слезла с кровати и все-таки вышла на балкон. Бросаться мобильными телефонами больше не хотелось.
— Мои родители предложили мне стать коррупционным чиновником, ибо это самое лучшее, что может с тобой случить на великой Родине, — громко сказала она голубю, который сидел на балконной решетке, внимательно наблюдая за хозяйкой квартиры. — Круто, ничего не скажешь.
Юленька никогда не хотела жить в бедности, заниматься бесплатной работой или делать хоть что-то, за что её не оценят по достоинству. Мечта о безбедной жизни, как у любого нормального человека, присутствовала у неё в душе, ничего страшного в ней девушка не видела. Однако слова родителей поразили даже не в сердце, а, скорее, её мозг, который отказывался рассматривать возможность молодому специалисту “присосаться к кормушке” ради исполнения заветного желания о богатстве.
Это вообще было, по мнению Юли, что-то из разряда психической патологии — ездить на “Бентли”, снимать целые отели, брать откаты, пилить бюджет, но при этом совершенно точно знать, что у ветеранов Великой Отечественной Войны очереди в поликлинику, пенсия в 5 000 рублей и никакой социальной защиты. Это какими же нервами надо обладать, чтобы завтракать черной икрой, на десятой по счету яхте, когда уровень беспризорности среди российских детей в 4 раза превысил тот, что был зафиксирован после вторжения немцев в 1940-м году? Юля подумала, что при всей любви к икре, она бы сошла с ума от такой жизни. А может и не сошла бы, но по моральным принципам даже пробовать не хотелось.
Наибольшую часть политически активных слоев населения России составляют молодые люди от 16 до 30 лет. Эти слои средства массовой информации характеризуют, как «креативный класс»[18], и в него практически не входят люди среднего возраста. Фактическое нежелание мужчин и женщин в возрасте от 40 до 55 лет участвовать в митингах и политических акциях объявляется усталостью этих представителей российского общества от культуры протеста со времен развала Советского Союза. Фраза, которую часто можно услышать от негативно настроенных по отношению к митингам людей старшего поколения, имеет, примерно, следующее содержание: «Отмитинговались уже».
Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой.
(с) Рональд Рейган
Москва. Еще 30 часов до дня Х
Егор несколько минут беспрерывно нажимал на кнопку звонка. И без того болевший указательный палец, 2 дня назад поврежденный неудачным падением на дворовом футбольном поле, онемел окончательно. Дверь не открывали так же, как вчера, позавчера и неделю назад. Хозяин квартиры, очевидно, точно знал, чего хочет от него Егор, поэтому либо специально не появлялся дома, либо сидел тихо, словно мышь.
Парень посмотрел в замочную скважину в надежде, что там мелькнет хотя бы тень. В этом случае можно было бы попытаться вынести картонную преграду, вроде бы так делают судебные приставы при общении с несговорчивыми должниками. Никаких признаков жизни из квартиры не доносилось, Егор со злостью ударил кулаком о створку. Денег сегодня он не увидит.
Средства требовались ему “вчера”, а вернее, уже неделю с тех пор, как подхватила воспаление легких его младшая сестра. Зима в 2011-м году выдалась бесснежной, температура скакала из плюса в минус. Десятилетний ребенок постоянно ходил по поручению родителей то в магазин, то к подруге семьи в соседний дом, никто и не подумал заставлять её каждый раз завязывать шарфом горло и одевать шапку. Теперь девочка лежала с температурой в приемной отделении местной поликлиники, где без денег не полагалось ни лекарств, ни специального ухода.
“Мы делаем, что можем”, монотонно отвечал на вопросы Егора молодой врач, пару месяцев назад закончивший медицинское училище, и он, возможно, даже не врал. Он, действительно, делал все, что мог на существующую зарплату и со списком бесплатных лекарств, которые полагались к выдаче всем пациентам. Были бы деньги, сделал бы больше, все честно.
