Ребекка Годфри - Драная юбка
Норвежка. Из несусветной глуши.
Ах да, глушь.
Для разнообразия его не смущала моя угрюмость. Было бы очень здорово не изображать из себя припевочку в последнюю ночь на этой планете. Несмотря на мучнистое лицо и пузо, Льюс носился вокруг, как пухлый супергерой. Он был так жизнерадостен, что мне захотелось иметь такого парня в друзьях.
Норвежская Королева, сказал он, не забудь зайти на второй этаж за небольшим сюрпризом.
От того, как он это сказал, меня немного передернуло, но я лишь подлила себе бесцветного пойла. Наверх за небольшим сюрпризом. Конечно, ответила я, но про себя подумала: Отвянь, позер. Я надеюсь, вы понимаете, что я уже никому не могла доверять. Да к тому же у меня были другие планы.
Я бродила по гостиной, спальням, веранде, подбирала чужие стаканы и допивала.
В доме происходил вполне полноценный дебош.
Я замечала вещи, для которых, наверное, была еще слишком молода.
Невооруженным взглядом было видно, что все эти буйные люди весьма собой довольны. Они вели себя так, словно попали в какой-то зачарованный замок.
Я прикладывала максимум усилий, чтобы казаться своей, но это не так легко, если падаешь лицом на пол. Что, собственно, я и сделала, потому что споткнулась о воздух. Когда я села, комната вращалась, и я попыталась сфокусироваться на Дедуле. Сам Дедуля был вусмерть пьян и казался очень дряхлым. Девочка-скинхед – та, что лезла по водосточной трубе – миловалась с ним в уголке. Я ничего не понимала. У него были белые волосы, бесцветные, как у меня, и хрупкие кости. Может, когда-то он был красивым, может, он был героем войны – Виктория кишела ветеранами. Все равно я не могла отвести глаз. На девочке-скинхеде были только колготки в сеточку, через которые просвечивало розовое белье. Эту, похоже, о Джастине не спросишь. Она наседала на Дедулю бедрами и явно была очень занята. У меня, конечно, много проблем, но я не кручу романов с девяностолетними дедушками.
Двое британских парней перехватили меня, когда я пыталась пройти к дивану.
Ну, во всяком случае, я думала, что они англичане, потому что была слишком пьяна, чтобы понять, выставляют ли меня идиоткой. Ах, вы из Лондона? спросила я. На что он похож? Мне всегда хотелось попасть в Лондон.
Чертовски прекрасно. Пойдем с нами, английскими парнями, наверх. Пойдем на второй этаж.
Да что там за чертовщина, на втором этаже?
Ты какая-то испуганная. Не обращай внимания, что ты здесь самая молоденькая.
Они заговорили обо мне так, будто я только что соскочила с обложки порножурнала. Я бы поскакал на тебе; я бы разорвал тебя на части; я бы вылизал твой махонький розовый клитор; я бы сделал все, что запрещает тебе твой отец. Наверное, они думали, что я соблазнюсь на английский акцент, но он на меня совершенно не действовал.
Меня всегда раздражало, что девушкам, когда напьются, надо осторожничать. Так нечестно. Мужики могут напиться до летучих свиней, а у девушек в голове чуть что звучит предостерегающий голос. Я послала его подальше и продолжала допивать чужие напитки. У меня была хорошая стратегия – постоять у стакана несколько минут, схватить его и одним махом проглотить содержимое. Я решила, что, если меня схватят за руку, я просто похлопаю ресницами и извинюсь голосом маленькой девочки.
Мне хотелось поговорить с женщиной в черном кружевном платье, которая валялась на траве, и спросить, что же она принимала, от чего ей было так хорошо.
И еще одна вещь. Я всегда панически боялась чувствовать себя этакой томящейся от любви и желания кошечкой, потому что раньше я бывала на вечеринках на побережье, где девицы выпивали лишнего и вели себя как идиотки. Но я решила, что поздновато становиться мягкой и женственной после всего, что я пережила. В ночных кошмарах я слышала, как невменяемо бормочу я тебя люблю.
Льюс развалился на диване, как паша – девушки по бокам и в ногах. Я подошла попросить у него еще «Аквавита», но упала и ему на колени, а он пухлыми ручками обвил мою талию.
Мой дом – церковь, и все мы молимся какому-то богу, сказал он и вонзил себе в руку иголку. Я наблюдала, ждала улыбки или вздоха, но на его лице ничего не отразилось. Лишь закрытые глаза и скатившаяся на сторону голова. Девушка лет двадцати пяти рядом с ним – орлиный нос и черное шелковистое каре – могла бы украшать собой картину в музее. Она выглядела очень изысканно и сдержанно. Я не могла представить себе мужчину, нашептывающего ей непристойности. Я подвинулась чуть ближе. Я хотела набраться смелости и попросить ее меня удочерить. Что бы она могла ответить на мои мольбы? Ты так изысканна и благородна. Я знаю, что похожа на мочалку, но я могу исправиться. В уме я написала ей письмо. Не могла бы ты мне помочь? Не откажешься посоветовать? Я знаю, что на вид безмятежна, но это результат перекиси водорода и изнурительной работы над собой – попыток не чувствовать, что на самом деле здорово, потому что зачем любить людей, когда они все равно оказываются жестокими. Я уверена, у тебя найдется миллион советов, только, пожалуйста, избегай фраз, содержащих слово «развлечения». Может, ты посоветуешь хорошую книгу – ты выглядишь очень начитанной. Я читала «Цветы на чердаке», «Другую сторону полуночи» и «Спроси Алису», и я не хочу больше читать книги, в которых героиня умирает в конце. Может быть, ты посоветуешь что-нибудь, но не из школьной программы, не надо «Лорда Джима», или «Повелителя мух», или «Властелина Колец», потому что мне не интересны эти благородные герои. Может, ты сводишь меня на хороший фильм? Последний фильм, который я видела, был «Порки»,[17] над которым все смеялись до слез, а я впала в депрессию. Мой парень, Дин Блэк, после прочитал мне целую лекцию в красном грузовичке своего друга. Сара, это отличный фильм. Ты почему так напряглась? Прошу прошения, меня от этого фильма просто тошнило, и я в кино теперь носа не кажу. Что еще? Может быть, ты расскажешь мне о своей карьере, потому что ты так эффектно выглядишь и кажешься такой адекватной. Может быть, ты модельер из Нью-Йорка? Я смогла бы стать твоей ассистенткой и работала бы не покладая рук. ТОЛЬКО ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА. Не взыщи, но на этом острове все, кроме тебя и меня, выглядят такой деревенщиной. Если ты не хочешь, чтобы я на тебя работала, может, ты посоветуешь, чем мне заняться, потому что я хочу достичь чего-то необычного. Мне сказали, что у меня склонности к помощи и поддержке. Мне нравятся определенные слова, типа «лакрица» и «лосниться». Я знаю, что этого недостаточно. Я также знаю, что, будь я действительно хорошей, моя мать любила бы меня, и я бы не носила с собой в блокноте нож. В последнее время я много вру.
Раньше это было абсолютно невыносимо, а теперь стало легко. Я пьяна в дупель. Я стараюсь быть хорошим человеком, но у всех, с кем я сталкиваюсь, каменное сердце. Я совершила несколько подлостей. Вот худшее, что сделал мой бывший юноша: он участвовал в групповом изнасиловании девочки, которая потом пыталась себя убить, а эти сволочи ржали, будто смотрели кино. Им наплевать, и хотя я попыталась найти новых друзей, они – все, что у меня есть. Завтра они будут ждать меня у дома, и я могу отказаться ехать с ними в лес, но ведь серьезно, если я останусь в Виктории, я буду попадать в беду – вот как сейчас, Льюс колет руки иглой, а я обещала ему подняться на второй этаж, где, наверное, проходит аукцион белых рабов и жертвоприношения девственниц. Садо-мазо, склепы и драконы. Не думай, что я ни о чем понятия не имею, потому что я знаю, что там происходит. Меня предупреждали о Льюсе и его распутстве. Я немного знаю о жгутах. НУ ПОСОВЕТУЙ ЖЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ. Худший из моих поступков в глазах мира – воровство денег у мужика, похожего на моего учителя физики мистера Клейна. Нет, худшее из того, что я сотворила – это что я не помогла Маргарет Хейл. Я впервые приняла ЛСД, когда мне было шесть, и глючила, играя в собачку. Я читала только непристойные части «Навсегда». Я завела и бросила Боби Шика. Когда я случайно зашла в комнату в коммуне, где происходила оргия, я прикрыла глаза и наблюдала. Я ударила ножом парня в нашем спортзале. Я продинамила прекрасную семью Микельсонов, которые помогают неуправляемым девицам. Я трогала себя в отцовском саду, рядом с кустами роз, которые отец для меня срезал. И, если вкратце, мне на все и всех наплевать, и я чувствую только жар, он приходит и уходит и в конце концов меня задушит. ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИ МНЕ.
Ну хорошо, ласково ответила она и утерла мне слезы. Вот тебе мой совет. Я не хочу, чтобы ты ехала на этот лесоповал, потому что ты заслуживаешь большего. По поводу твоей идеи, как закончить сегодняшний вечер, – и думать не смей, потому что в данный момент ты в шоке и от этого очень уязвима, в таком состоянии не принимают необратимых решений.
На самом деле этот разговор так и не состоялся, потому что, едва я на нее посмотрела, она повернула ладонь к небу и вытянула длинную белую руку, точно подношение. Потом она воткнула в себя иголку, и я отвернулась, но все равно увидела, как ее белый кулак сильно хлопнул по красной вене. Дорогая Эбби: я наконец-то встретилась с образцом для подражания, а она оказалась гребаной наркошей. Что мне делать?
