Николь Розен - Две недели в июле
— Конечно, так и должно быть, — кивает Бланш.
И ждет продолжения. Ей не надо много говорить самой, пусть выскажется он.
Марк ставит локти на стол.
— Ее особенно беспокоят две ближайшие недели. Она будет одна в Париже, отпуск еще не закончился, ты же понимаешь…
Он смотрит на нее вопросительно и ждет, чтобы она что-то сказала.
— Конечно, понимаю, — ограничивается Бланш одной фразой.
— Она попросила меня побыть с ней. Хотя бы часть времени.
Я должна была догадаться, что Клер хочет большего, думает она.
Марк молчит, у него подавленный вид.
— Я ей сказал, что мне это сложно, — говорит он после паузы. — У меня здесь много дел. Мы ждем друзей, я обещал быть в Бастиде…
— И что она ответила?
Он пожимает плечами.
— Ничего. Она не настаивала, и я ей сказал, что подумаю, предупредив обо всех сложностях. Но она действительно чувствует себя несчастной. Ты знаешь, у нее проблемы — одиночество, расставание. Поэтому она и ходит к психоаналитику. И у нее складывается впечатление, что, оставаясь здесь, я ее бросаю. Действительно, пока я еще на каникулах, я могу распоряжаться своим временем. Понимаешь, она еще не совсем поняла, как мы живем, и судит о нашей жизни своими мерками.
Бланш чувствует, как в ней закипает злость. Старается справиться с собой, но ей это не очень удается.
— Это не причина. Даже если у нее невроз, ты не должен переворачивать всю свою жизнь. И не выполнять свой долг.
Она видит, что он шокирован, и меняет тон.
— Я хочу сказать, что ты не поможешь ей, если будешь выполнять все ее просьбы. Наоборот, надо подталкивать ее к тому, чтобы она взрослела. Мы все будем стараться это делать, если ваши отношения продолжатся. Мы всегда помогали друг другу жить и преодолевать трудности. Все вместе. И с ней будет так же. Но если ты будешь потакать ее проблемам, то окажешь ей плохую услугу. Наоборот, загонишь проблему внутрь.
Он задумывается. Опустив голову, произносит:
— А если я предложу ей вернуться, чтобы побыть несколько дней здесь, после отъезда ее мальчиков?
Бланш снова чувствует внутреннее раздражение.
— Но что это изменит? Вы не можете перенести даже нескольких недель разлуки?..
Она сдерживает себя. Надо оставаться спокойной, он должен видеть ее спокойной и уверенной.
— … Послушай, Марк, все уже договорено и организовано. До сих пор все шло хорошо. Не торопись, вы оба не должны торопиться в развитии ваших отношений.
Не надо убыстрять события. Это было бы проявлением незрелости. Даже плохим знаком…
Она смотрит на него ласково и добавляет:
— Всего несколько недель — это не страшно. Скоро опять вы будете вместе.
Наконец он поднимает голову и улыбается ей. Бланш кажется, что она видит в его глазах успокоение.
— Ты, конечно, права. Я еще подумаю и поговорю с Клер.
Он встает, обходит стол и садится рядом. Обнимает ее за плечи и целует в щеку.
— Знаешь, я люблю эту женщину такой, какая она есть. И я просто счастлив, что ты оценила и приняла ее. Все совсем не так, как в прошлые разы. Я чувствую, что моя жизнь скоро изменится.
Бланш наслаждается этим проявлением нежности. Думает о своей уверенности в том, что не потеряет Марка, что бы ни случилось. Волна счастья охватывает ее. Она меняет тему разговора, заговаривает о повседневных делах, которые больше всего их связывают. Послезавтра приезжают Барро, надо подготовить для них комнату. Будет много стирки: все простыни, все полотенца. Надо также купить еду, холодильник уже почти пустой. Ты мог бы съездить за покупками с Клеманом, а мы с Эмилией займемся бельем. Мелани тоже завтра уезжает. Я отвезу ее на вокзал. Я так рада, что мы снова сблизились с ней…
Марк успокоился, это было видно. Он слушал ее, одобрительно кивал, его волновали все ее заботы. Все вставало на свои места, шло, как всегда, гармонично. Она напрасно беспокоилась, присутствие Клер мало что изменило — и ничего не изменит в будущем. Теперь она спокойна и держит ситуацию в руках.
Она с удовольствием осматривает свой дом. Ее, Бланш, дом. Все ей здесь дорого — форма строения, материалы, из которых оно сделано, все предметы в нем. Все проникнуто уверенностью и благожелательностью. Это место ей прекрасно подходит, именно такое, какое оно есть, и любое изменение кажется ей невозможным. Она может двигаться по дому с закрытыми глазами. Она согласилась устроить ванную комнату на втором этаже — будет удобней, иногда этого не хватает. Но в глубине души она знает, что обошлась бы без этого. Этот дом соответствует ее образу, он отчасти она сама. Крепко уходящий корнями в прошлое, родной, обволакивающий. Клеман и Марк любят его так же, как она, и это доказывает, что они похожи, у них одни вкусы, они исповедуют одни ценности. Она заметила, что Клер ничего не говорит о доме. Во всяком случае, не проявляет никакого энтузиазма. Надо дать ей время привыкнуть. Если верно то, что говорил Клеман об обстановке, в которой она живет, обывательской, буржуазной, бездушной, то, конечно, это отразилось на ней. Но мало-помалу Клер привыкнет к другой жизни, не может не привыкнуть. Жизнь в Париже накладывает свой отпечаток. Для нее будет благотворным вернуться к источникам, обрести то, что важно в жизни.
Бланш выходит во двор, подставляет лицо уже теплому солнцу. Закрывает глаза. Жизнь хороша. Все идет хорошо. Она слышит тарахтение газонокосилки. Это Луи косит газон перед своим домиком. Собака, как всегда, ходит за садовником по пятам. Он машет ей издали рукой. Да, Луи… Надо было бы поговорить о нем с Клер. Она заметила, что с самого приезда Клер его избегает. Кажется, ни разу даже не обратилась к нему. Конечно, он не такой, как они, неряшливый, слишком много пьет; надо бы что-то сделать с этим, он разрушает свое здоровье. Но все же он человек, и так давно с ними, что стал почти членом семьи. К тому же хорошо работает. Если Клер хочет войти в их семью, она должна изменить свое отношение к Луи. Эта мысль вызывает у нее легкую досаду, и она ее прогоняет. Ей не хочется нарушать свое спокойствие в самом начале дня, который должен остаться хорошим до конца.
Она предпочитает думать о Мелани, с которой тоже все наладилось. Она не знает, почему дочь изменила к ней отношение, да это и не важно. Теперь Мелани улыбается ей при встрече, и не всегда у нее наушники в ушах. И разговаривает с ней. Даже намекнула о любовной связи, которая занимает теперь ее мысли. Ей бы хотелось узнать больше, но Мелани ответила уклончиво. Почему? Из скромности? Чтобы сохранить свою тайну? Бланш вспоминает, что когда она познакомилась с Марком, то рассказала об этом своим родителям только несколько недель спустя. В общем-то, это нормально. Но ей хочется знать. Ей хочется знать, какой тип молодых людей ее дочь выбирает в жизни. И серьезно ли это? Она уже представляет себе, как будет готовиться к свадьбе. Конечно, она не будет навязывать Мелани платье, похожее на то, что было на ней самой. К тому же она понимает, что Мелани вряд ли можно что-то навязать. Будет ли предварять гражданскую регистрацию брака обряд в церкви? Бланш вдруг осознает, что ровным счетом ничего не знает о жизни дочери, ее убеждениях, предпочтениях. Со времени ее подросткового протеста она потеряла ее из вида. Как это возможно? Жаль, что Мелани завтра уезжает. Было бы больше времени — они смогли бы вновь узнать друг друга. Но контакт уже восстановлен, они будут встречаться и говорить друг с другом. Как приятно, что больше нет конфликта. Можно снова почувствовать, что тебя любят…
Бланш возвращается в дом. Сегодня важный день. Канун отъезда. Сегодня она приготовит исключительный ужин. Прощальный. На секунду закрадывается сомнение. Разве надо праздновать отъезд? Не значит ли это, что она рада тому, что они уезжают? Да нет, все так делают. Она так же прощалась с друзьями. Просто отмечается событие. Из уважения к тем, с кем мы прощаемся. Что же приготовить на ужин? Она открывает шкафы, холодильник. Ничего интересного. Тогда она принимает решение. Сейчас надо быстро подняться в комнату, переодеться и поехать в деревню за продуктами для праздничного ужина. Она никому ничего не скажет, это будет сюрприз.
— Как ты сегодня рано встала.
Клеман еще лежит с заспанным лицом.
Она стоит к нему спиной и роется в шкафу.
— Я поеду за покупками.
Он садится на кровати.
— Подожди меня. Я поеду с тобой.
— Не стоит. Я спешу.
Ей хочется побыть одной. Во всяком случае, не с ним. Она быстро одевается и выходит, не посмотрев на него. В этот момент дверь комнаты Марка открывается, и выходит Клер.
— Доброе утро! Как дела? Хорошо спала?
Бланш вложила в свой вопрос всю бурлящую в ней радость.
— Да, спасибо.
Тон у Клер печальный, лицо бледное. Надо бы с ней поговорить, но некогда. Она должна ехать на рынок, иначе ей уже не достанется ничего хорошего.
— Скоро увидимся.
